Виктория Витус - И еще была любовь [litres самиздат]

«…Но если встретимся глазами –

Тебе клянусь я небесами,

В огне расплавится гранит…»

Что-то хочу сказать, но язык не повинуется. Протянув руку, застегиваю верхнюю пуговичку на твоей рубашке, шепча:

– Вечно ходишь, весь расхристанный! – а у самой сердце падает вниз.

Не говоря ни слова, ты берешь меня за руку и сажаешь в стоящее у тротуара такси – тут же где-то запели соловьи, моментально распустилась сирень, ласковый весенний ветерок бросился окутывать терпким липовым цветом…

И сквозь эти прекрасные видения слышу удивленный голос твоей жены:

– Алексей, куда?

– Шеф, куда угодно, только быстро! – взволнованно просишь ты таксиста, и мы трогаемся с места.

– «Сильной буду завтра, – подумала я, прижимаясь к тебе плечом, – надышусь своим счастьем и прогоню его – но только завтра. Не стану испытывать судьбу – соберусь с силами и прогоню, чтобы не получилось, как тогда. Но это – завтра, а сегодня, рядом с ним, я забуду обо всем на свете…».

…Весь город в те дни читал книгу «Унесенные ветром» …

***

А вы пекли «Наполеон»? Так, чтобы замесив тесто, положить его на ночь в холодильник и не забыть подсыпать для особого аромата немного ванилинчика. Утром отщипываешь по кусочку и печешь коржи – должно быть восемь штук. Они получаются румяные, душистые, хрустящие – просто смак!

Потом мажешь их маслом, смешанным со сгущенкой, посыпаешь тертым коржом, толчеными орешками и отправляешь на холод. Да не забудьте поставить сверху гнет, тогда наполеон будет плотный и получится бесподобная вкуснота!

Не знаю большего удовольствия, чем наблюдать, как мои дети уплетают «наполеон» – ни о каком борще, ни о каких котлетах речь в этот день не идет.

Мордаха Ромки вся вымазана кремом, пальцы ручонок тоже извазюканы, но остановить процесс невозможно.

– Дай еще кусочек! – просит он, заглядывая в глаза.

Ира же степенно накладывает на тарелку несколько кусков, в чашку наливает молока, берет в руки книжку – например «Что сказал покойник», и заваливается на диван – жизнь удалась!

***

Много лет подряд, в день нашей первой встречи, ты находил меня, где бы я ни была. Твоя жена ошиблась – любовь не прошла, любовь все продолжалась …

Опять конец декабря, опять приближается Новый год. Я уже ушла из Дворца и работала в райкоме партии – единственной в стране Коммунистической партии.

Захожу в троллейбус, спеша домой после небольшой вечеринки в коллективе. В руках сумка с пайком стандартных продуктов: курица с длинными синими ногами, мандарины, конфеты. Сесть, конечно, некуда – стою, держась за поручни, а ноги курицы мешают мне и окружающим.

И тут на мои пальцы ложится мужская рука в теплой перчатке. Выдергиваю ладошку один раз – не получается, второй раз – то же самое. С возмущением поднимаю глаза – что еще за номер? И натыкаюсь на смеющийся взгляд родных зеленых глаз:

– Малыш, сколько можно тебя ждать?

Наверное, не надо рассказывать, что из троллейбуса мы вышли на следующей остановке, поехали в наш ресторан, сунули сумку с куриными ногами под стол, и ты смеялся, сжимая мою руку:

– Лерик, твои ноги торчат из-под стола!

– Лешечка, да не мои это ноги, а куриные! – поправляла я, не отводя от тебя глаз. А на столе стояли розы – всё те же розы, которые ты всегда дарил мне, и которые нельзя было нести домой – мы оставили их в ресторане…

На обратном пути ты обцеловал каждый мой пальчик, у меня кружилась голова, и останавливалось сердце. Не думая о том, что тебя ждет жена, а меня – муж (да бог с ними – себя-то не обманешь), мы просто были счастливы.

А дома ждал Сергей, и он возмущался:

– Куда ты пропала? Я приходил к райкому, но там уже никого не было!

– Сереж, да я это – в ресторане была! – отвечаю, не успев ничего придумать. Дочь похолодела, округлив глаза.

– С Лариской – свалилась, как снег на голову! – добавляю спохватившись.

– Так она же в Москве, в командировке!

– Ну, Сережа, Новый год же – какая Москва!?

…И только Ира, проникновенно смотревшая на меня, каким- то женским чутьем поняла, с кем я была в этот предновогодний день…

…А руки всю ночь пахли тобой – я лежала рядом с мужем и вдыхала твой родной запах…

***

Технику безопасности во Дворце проверяли регулярно все, кому не лень – и директор, и пожарник, и даже санитарная станция. Но самым страшным проверяющим был профсоюзный инспектор, Алексей Алексеевич.

Больше всего неприятностей было у меня. А как же – отдел науки (бог с ней, с наукой!) и техники. Три десятка кружков и в каждом – детки, строящие модельки. А это значит – станки, работающие от электричества. И вот начинается: подводка к станкам должна быть уложена в бронешланг, а около него – резиновый коврик; в кабинетах – никакой горючей жидкости – и еще полтора десятка подобных догм.

Проверку Алексей Алексеевич начинал с методического отдела. До сих пор не понимаю, какую технику безопасности могут нарушать методисты, сидя за столом с ручкой в руках – тем не менее, замечания получали и они. Далее он посещал спортивный отдел. Оказывается, техника безопасности должна быть и здесь – при игре в волейбол, занятиях акробатикой, теннисом и т.д. Теперь доставалось Максу. Затем заведующая художественным отделом получала свою порцию «пряников». Дескать, балерины танцуют небезопасно, а художники рисуют с риском для жизни, и даже в драмкружке должна быть эта самая техника! Меня он оставлял на закуску. Закончив со всеми остальными, Алексей Алексеевич появлялся в моем кабинете и безнадежно говорил:

– Ну что, дорогая, теперь твой черед. Пошли! – как будто приглашал на расстрел. И мы шли сначала к юннатам-швеям, потом в фото-радио, и вот основной полигон, вот уж где можно разгуляться. Раззудись плечо, размахнись рука – авиамодельный, судомодельный, картинг! В каждом по несколько школьных станков, да еще в отдельном кабинете огромные промышленные махины. Поизмывавшись надо мной вволю (причем я и сама, понимая всю ответственность, старалась содержать техническое оснащение в порядке), Алексей Алексеевич приглашал всех в кабинет директора на «разбор полетов».

Мораль читалась в течение часа-двух. Основной упор делался на то, что в некоторых кабинетах дети работают на станках (это у меня), и мы должны сделать их работу безопасной. Истории о том, что ждет преподавателя после несчастного случая, были одна страшней другой. Короче, если что – сушите сухари!

Мы, пять «завов», сидя за длинным столом, занимались кто чем: набрасывали план на следующую неделю, разгадывали кроссворды – лекция проверяющего носила характер монолога, нас ни о чем не спрашивали. Потом всем предлагалось написать объяснительную записку с обычной «шапкой»: «Инспектору Областного совета профессиональных союзов …»