Виктор Ремизов - Воля вольная

Тихий еще и потому сидел у себя в кабинете, что ждал новостей. Казалось, тут эти новости его быстрее найдут и можно будет что-то уже сдвинуть с места. Кобяк мог связаться по рации с кем-то из мужиков, а тот поехал бы в управление искать подполковника. Тихо было, внизу у дежурного негромко работал телевизор.

Подполковник глядел во тьму окна, и виделась ему его работа на новом месте. Юг, тепло. Он представлял себе не местных, но других людей, нежных и нарядных. Одетые по-летнему, они что-то обсуждали, тыча пальцами в красивые витрины, выходили с покупками из магазинов и шли в рестораны, откуда пахло шашлыками… и среди этих нарядных людей снова Кобяк возникал в кирзовых сапогах, самовязаном свитере и с карабином, хмуро и уперто глядящий на него. Тихий постукивал бычачьим кулаком по столешнице, иногда шумно вздыхал и сам себя видел таким же нелепым в тех теплых краях.

Телефон зазвонил. Вздрогнул внутренне, нахмурился, снимая трубку.

— Здравия желаю, Александр Михалыч. — Голос начальника ФСБ Авдеева.

— Здорово, Николай Николаич. — Тихий напряженно ждал, что тот скажет, но Авдеев, загадочно помолчав, предложил встретиться.

Через десять минут он уже садился в машину Тихого.

Майор ФСБ Николай Авдеев был младше Тихого лет на десять, не местный, родом из курортной Анапы. Среднего роста, крепкий, круглолицый, говорил скороговоркой и с южным акцентом.

В поселок его перевели недавно, с весны, и он не особенно еще знал местные условия, но при многих делах уже состоял. С Семихватским они время от времени встречались и «регулировали» вопросы.

Авдеев как сел в машину, сразу взял быка за рога:

— Короче так, Михалыч, все попалились! — Он никогда не называл так подполковника. От него сильно несло водкой.

Тихий ехал небыстро и молча, брови сводил и кряхтел время от времени.

— Ты чего молчишь, я тебе говорю, майор очень конкретно стучит, ты не понял! — Авдеев сидел, сложа руки на груди и глядя вперед. Говорил громко, отрывисто, невпопад тряся головой.

Александр Михалыч только глаза на него косил.

— Знаю я…

— Ну-у, — Авдеев продолжал держать скрещенные руки и глядеть вперед, — и какие решения будут?

Тихий молчал. Ему крайне не нравился ни этот разговор, ни сам майор, который ужрался и хочет «решать чужие проблемы». Но, видно, знал он что-то такое про Тихого, что говорил с ним так нагло.

— Ты не понял, Михалыч, он не просто, он в Москву стучит. Скорее всего, рыбники подсуетились. Там как-то так сложилось — я не знаю, — он опять пьяно тряхнул головой, — до самого-самого верха дошло. Бардак, мятеж, неповиновение властям, бунт из-за рыбы! — Он прямо над собой, поднял вверх указательный палец, как будто засунул его куда-то: — Там же от таких слов ссутся! — И он заржал всем своим круглым лицом.

— Да ладно… — Тихий подъехал к невысокому обрыву Рыбной, замер на секунду, потом вывернул руль влево, спустился вниз и встал фарами на бегущую воду.

— Нет, ты не понял. До самого, — Авдеев опять ткнул палец в потолок машины, — до самого-самого верха! Понял теперь?!

— Рыбникам-то оно зачем?

— Как зачем? Им обострять надо, чтобы ОМОНом придавили мужиков и чтобы все осталось как есть. Не дай Бог, если начнут играть в демократию, искать место, откуда проблема выросла, дойдут до лицензий на рыбалку, до квот. Кто и как их распределяет… Врубаешься? Их по всей стране распределяют, Александр Михалыч, ты что! Это ж сколько бабла! Подумать страшно! Короче, опера сюда из центра будут с «тяжелыми» [12] Тяжелые — силовая поддержка оперативников ОМОНом или СОБРом. (Милицейский жаргон) … — Авдеев сказал это и как будто протрезвел.

— Мне никто…

— Я знаю. Будут, Александр Михалыч, будут. Уже летят. Завтра должны быть к вечеру. — И он опять задумался и чесанул рукой короткий ежик волос.

— Ну, сука, подонок… — хрустнул челюстью Тихий.

— Это точно, но его сейчас нельзя трогать… И выговорешник с него ты снял бы! Он тебе сейчас ни к чему, подумай лучше, как все в свою пользу выкрутить.

Тихий, недоумевая, поглядел на Авдеева.

— Надо тебе Гнидюка подставлять. Отправь его в тайгу за Кобяком. И ребят дай таких, чтобы дурака включили по полной программе. Короче, только чтоб его приказаний слушались. Он там дня не выдержит — по телефону тебе рапорт продиктует. Прямо из зимнего леса. — И Авдеев опять заржал.

Тихий тер небритую щеку. У него самого в голове была такая мстительная мысль.

— Ладно, подумаю. У тебя-то чего?

— У меня нормально. У тебя бухнуть ничего нет? — спросил Авдеев неожиданно просительным голосом.

— Нету… Чего гуляешь-то?

— Такая маза нарисовалась, Александр Михалыч… Так одни ребятишки прокололись… — Взгляд его стал кошачьим, он довольно, даже счастливо замахал руками перед собой. — Полный пинцет!

Помолчали. Авдеев продолжал думать о своем сладком дельце. Потом как будто вспомнил, где он, и спросил с явным дружелюбным желаньем помочь:

— С Кобяком что думаешь?

— Не знаю, надо, чтоб уазик восстановил…

Авдеев развернулся всем корпусом и замер, пытаясь рассмотреть в темноте лицо Тихого.

— Ты что, спятил?! Сажать надо! Или валить при задержании…

— За что его сажать? — Михалыч говорил тихо и веско. — Едет мужик из тайги, никого не трогает, тут — машина среди дороги, он по тормозам, сдает назад, чтобы объехать… И тут этот мудак с пистолетом! Кинулся!

Тихий воспроизводил речь, которую много раз репетировал, как разговор с начальством. Авдеев молча его слушал. Тихий хотел продолжить, но по самой тишине понял, что не тому он все это говорит.

— Ну-ну? — предложил продолжить Авдеев.

— Что?

— Ты чего замолчал?

— Да-э… — отмахнулся Тихий.

— Я не понял, ты чего, героя из него делаешь? — Авдеев опять развернулся к Тихому и выпучил свои небольшие глаза.

— В каком смысле?

— Ну, типа, он свои права защищал… нельзя пистолетом пугать, обыск без санкции… Ты что, не врубаешься, что они немедленно на шею сядут! Дернуться не успеешь, и они, а не мы, пистолетиками махать начнут. Михалыч, я много в каких точках побывал-послужил. Все одинаково, везде та же фигня. Прятать его надо! Не хватало, чтобы здесь уссурийские партизаны [13] Уссурийские партизаны — дело лета 2010 года. Шестеро молодых людей, протестуя против беспредела и безнаказанности местной милиции, совершили ряд нападений и убийств милиционеров в Приморском крае. завелись…

Михалычу на язык пришло, что ты, мол, не икрой, а службой занимайся, может, тогда больше порядка будет. Но ничего не сказал, то же самое можно было и ему предъявить.

— Что-то сместилось… — сказал Тихий в задумчивости. — Что-то скрежещет… Веками работало, а теперь нет. Какой-то Гнидюк, сука, пришлый… Может, все по-другому уже давно идет, просто мы не заметили?