Юрий Герт - Ночь предопределений

— Это нетрудно представить, — сказал Феликс. И снова у него в груди что-то упало, заныло. — Нетрудно… — Ему вдруг вспомнился Сергей — в чайной, позавчера, его слова: «Да я бы его спалил ко всем чертям, этот ваш город!..» — в этом роде…

— Вот я и приехал, — сказал Сергей. — Узнал и приехал… Завернул по пути… У меня турпутевка в Нальчик, — пояснил он. И — без всякого перехода: — Что теперь делать?

Он сидел в кресле, напряженно распрямясь, и смотрел на Феликса с надеждой, чуть приоткрыв рот.

Феликсу стало смешно. Смешно и тоскливо. Что ему ответишь?..

— Значит, в Нальчик?

— В Нальчик, — повторил Сергей. — А что? — В глазах у него метнулась какая-то опасливость.

— Так, песенка такая была… Трам-па-па-пам… Начала не помню, а потом: «…один роскошный мальчик, он летом ездил побираться в город Нальчик…» (Ну, чего я бешусь? — подумал Феликс. — Он-то здесь при чем?.. Ведь это хорошо, даже трогательно — приехал, оторвал от путевки несколько дней… Чувствует свою ответственность… — Он перебирал газетные вырезки, разложенные на животе, складывал — уголок в уголок…) А вот следующие строчки помню, — сказал он. «И возвращался на машине марки Форда, и шил костюмы элегантней, чем у лорда…» Слышали эту песенку?

— Нет, сказал Сергей. — Не слышал. А вам, — он сузил глаза, прищурился, сглотнул слюну, крупный кадык у него скользнул вверх-вниз, — вам очень смешно?

— Да нет, — Феликс мягко улыбнулся, злость у него спала, — не очень… Просто на ум пришла одна смешная историйка… Когда я только еще начинал в газете… Можно сигарету? Спасибо… И писал статейки преимущественно на моральные темы, меня послали расхлебывать кошмарную любовную драму. Гам все было: пожил и бросил, не женился, и так далее, не стану перечислять, вплоть до самоубийства. Дура эта выпила стакан эссенции, не умерла, разумеется, а пищевод сожгла и попала в больницу. Туда-то к ней я и пришел. К ней в больницу, к нему — в цех. Он начальником цеха был, молодой парень, и никакой не злодей, не искуситель, но я — бах фельетон, порок наказан и добродетель торжествует. До такой степени торжествует, что комитет комсомола на заводе, в порядке ответа на фельетон, закатывает молодежную свадьбу: мои герои женятся!.. И все довольны: общественность, газета, любовь, справедливость… А более всего — я сам. Как же: свел, помирил… — Он затянулся. — Знаете, чем все кончилось?

— Ребенком?

— Если бы… Через месяц они развелись, по всей форме, и он уехал к себе, куда-то на Украину…

— Это вы к чему? — спросил Сергей, с угрюмым недоумением глядя на Феликса исподлобья.

Феликс не успел ответить.

Вслед за решительным стуком распахнулась дверь, в номер вошли Карцев и Спиридонов, При этом Спиридонов не вошел, а застрял на пороге, налегая костистой спиной на косяк и ухватясь рукой за притолоку, в позе аттической кариатиды. Карцев же без особенных церемоний шагнул к столу и плюхнулся в кресло.

Он был уже выбрит, в свежей рубашке, разрисованной меленькими цветочками, в дымчато-зеленых очках. Он что-то сходу хотел сказать, но передумал, поочередно взглянув на Феликса и Сергея.

— У вас разговор?..

Судя по всему, он явился напомнить о вчерашнем, осведомиться… Феликс не дал ему вернуться к этой мысли.

— Да, — сказал он, — разговор… Но это ничего, это даже кстати, что вы пришли. — У него это как-то само собой вырвалось, он и вправду был отчего-то рад приходу Карцева. — Вы разрешите?.. — спросил он у Сергея и, получив полуутвердительный кивок, коротко пересказал историю статистика.

— Вот мы… сидим и размышляем, — закончил он.

— То есть?

— То есть?.. Я же сказал: ехать ли теперь в Нальчик или…

— Конечно, в Нальчик! — весело откликнулся Карцев и закинул ногу на ногу. — О чем разговор?

Глаз его Феликс не видел, но ему показалось, что Карцев ему подмигнул.

— Так-таки ни о чем? — сумрачно проговорил Сергеи. Значит, Нальчик? А что здесь пропадает человек — это вас не колышет? — Он постоял посреди комнаты, скрестив руки на груди, нервно улыбаясь. — Нет, не колышет?

— Брэк! — Карцев хлопнул себя по колену и расхохотался. — Запрещенный прием, юноша!

— Почему — запрещенный? — Сергей прищурился. — Потому что я так, впрямую, без выкрутасов спрашиваю? Нельзя?..

— Не в том дело, — поморщился Карцев. — Колышет, не колышет… Да какой порядочный человек, — а ведь все мы считаем себя порядочными?.. — он улыбнулся и, почудилось Феликсу, снова ему подмигнул, — какой, спрашивается, порядочный человек ответит — мол, нет, не колышет?.. Только что проку от нашего с вами колыханья, вот вопрос?..

— Как это — что проку?.. — Сергей метнулся уязвленным взглядом к вороху газетных вырезок, возлежащих у Феликса на животе.

— Во-во, что проку? — Карцев перехватил его взгляд. — Или вы полагаете, что от ваших колыханий, — он кивнул на вырезки, — в совхозах стало хоть овцой больше?.. Там речь идет, между прочим, о незаконных премиях, правильно я понял?.. Это сколько — двадцать, от силы тридцать тысяч?.. А полмиллиона — не хотите? Полмиллиона — примерно, без мелочей, что нам копейки-то считать — полмиллиона?.. — Тонкий голос его еще более утончился, задребезжал, хотя с лица по-прежнему не сходила улыбка. — Сейчас ведь комплексы в моде, ну, вот, в одном районе и построили комплекс по самому последнему слову, — техника, механизация, комфорт, разве что телевизоров не хватает. Да вот беда: комплекс на три тысячи голов, а стоит в нем шестьдесят коровенок! Поскольку заказчики все учли, в пустяке просчитались: с кормами в районе скверно, и строить бы комплекс не здесь, а за пятьсот километров!.. Весело? Адресок дать?..

— Ну и что? — уже без прежнего напора проговорил Сергей, присев на край кровати, в ногах у Феликса. — Не пойму куда вы гнете…

Ну, ловок… подумал Феликс о Карцеве. Ему стало жаль Сергея, с его непомерно вытянувшимся ввысь, лишенным прочной опоры телом, с повисшими между колен кулаками и растерянным взглядом, в котором билась и не могла пробиться какая-то смутная мысль.

— В Голландии, — сказал Карцев, — существует легенда о том, как одному городу грозило со стороны моря наводнение. У них ведь там повсюду плотины, дамбы…

— Знаем, — буркнул Сергей. — Читали…

— Не сомневаюсь, — сказал Карцев, — но мне сейчас припомнилась эта легенда, и если позволите… Так вот, какой-то мальчик увидел в дамбе щелку, сквозь нее вода пробивается, а вокруг ни единой живой души. Сунул он в эту щелку палец. — и стоит, не дает воде прорваться. А плотину, между прочим, уже подмыло в разных местах, и уже хлынуло, пошло заливать город. Потоп! А мальчик стоит, заложив палец в щелку, и не покидает своего поста. Возможно, что-то я и путаю… («Да, да, — мелькнуло у Феликса, — он что-то путает…») Но вы не думаете, — Карцев, как опытный рассказчик, помедлил, растягивая паузу, — не думаете, что глупо быть похожим на этого мальчика?