Кэти Остлер - Карма

Или утонул в выгребной яме! Или достался на ужин крысам!

Может, он где-то кого-то утешает.

Нет, Сандип. Его здесь нет. Он не стал одним из здешних полутрупов. И неужели это все, что государство смогло дать этим людям? Не сумело защитить, а теперь так помогает! Где же справедливость?

Майя…

Это ад, Сандип! А не место, где находят прибежище!

Ладно, сейчас пойдем. Дай мне еще несколько минут…

Я бегу по лабиринту из лачуг. Выбегаю в ворота мимо спящего охранника. И натыкаюсь на голого садху, вымазанного с ног до головы пастой из куркумы.

Кто мы? Сновидение Бога? – вопрошает он, обращаясь к небесам. – Порождение божественной любви к сотворенной жизни? Или самый страшный из его кошмаров?

Мы – его преступление! – кричу я.

Видя сны, почему мы думаем, что живем? Почему проводим дни нашей жизни во сне?

Потому что не в силах выносить страдание!

Спроси, из чего создано наше тело. Из костей? Из плоти? Нет! Из засохшей глины людской ненависти!

Мы звери.

Я слышу, как он спорит с садху.

Мы созданы из любви. Любви! Ты слышишь меня, старик? Мы созданы из любви, которая к нам приходит. Из любви, которой мы занимаемся с любимыми. И даже из той любви, которую нам суждено потерять!

Ха ха ха ха ха ха ха ха ха ха ха

Ха ха ха ха ха ха ха ха ха ха ха

Ха ха ха ха ха ха ха ха ха ха ха

Подкрадывается с запада призраком.

Раздувает пыльную занавесь

шириной во весь горизонт.

Затмевает солнце, его свет и жар.

Высасывает воздух.

Его дыхание кружит вокруг меня.

Находит углы номера

шелестит белой простыней

дергает ее за угол

обнажив плечо

сонная рука

слепо тянется

нащупывая ткань

но вместо этого

отряхивает кожу

ветра.

Проталкивается вверх по горлу.

Цепляясь.

Царапаясь.

Требуя воздуха.

Я с силой сглатываю,

чтобы освободить ему путь.

Сандип, – шепчу я.

Ветер уносит его имя прочь.

Рот мне забивает песок.

Тш-ш-ш. Ты моя.

Сандип.

Тш-ш-ш.

Пустыня хочет, чтобы я умолкла.

Тш-ш-ш.

Проглатывает мою жизнь.

Сандип!

Оранжевая вспышка

пульсирует у горизонта,

пробивает песчаную занавесь.

Сандип. Я иду.

На свет.

Я просыпаюсь оттого, что он нависает надо мной. Сидит, подперев голову.

Сандип, ты здесь.

А где еще мне быть?

Ты мог уйти. Я же источник неприятностей. Так все говорят.

Красивый источник. Тебе снился плохой сон? Ты звала меня.

Я вспоминала, как все было. Как я шла к тебе. Сквозь бурю. На свет.

Напрасно ты убежала, Майя.

В пустыне?

В пустыне тоже, конечно, не стоило. Но я сейчас про лагерь беженцев. Ты подвернула ногу, лодыжка у тебя теперь в два раза толще, чем была.

И жутко болит.

Дай еще раз взгляну.

Ой!

Дурная это все-таки привычка – убегать.

Не просто же так я убегаю.

Понимаю. А в этот раз, скорее всего, был виноват садху. Он специально подставил ногу, других доводов у него не оставалось.

Зря ты все валишь на человека, которого я чуть не покалечила.

Он и без тебя был калекой.

Спасибо, утешил.

Я дал ему две рупии.

Всего?

Больше мы не можем себе позволить.

Извини, Сандип. Я же источник неприятностей.

Все в порядке, Майя. Оказаться у такого источника я только рад.

Ты куда?

Обратно на пол.

Зачем?

Ты сама знаешь.

На кровати удобнее.

Разумеется, удобнее. Но спать я все равно буду на полу.

Я хочу, чтобы ты остался здесь. Рядом со мной.

Нет.

Почему?

Нам не следует вдвоем в этом номере находиться, не то что на одной кровати. Потому что это неправильно.

Неправильно? Если не любовь, то что тогда вообще правильно? А миру лучше бы думать о предотвращении зверств, чем о том, как ведут себя двое подростков в Дели!

То есть так это принято у девушек в Северной Америке? Посидели рядышком на кровати, а потом – раз! – и уже под одеялом?

Ничего подобного. И я сейчас о другом. Просто вокруг я вижу одну только ненависть.

Майя, ты плохо смотришь.

Ну, покажи мне что-нибудь другое.

Не могу.

Как так? У тебя же, например, были другие девушки.

Даже если были, то ты – не другая девушка, Майя. И больше давай не будем об этом.

Ты даже разговаривать ни о чем не хочешь. Почему, Сандип?

Что же ты такая упрямая?

А ты?

Хорошо, Майя! Но то, что я сейчас скажу, тебе не понравится.

Мне много что вокруг не нравится. Я привыкла.

Тогда слушай. В отличие от брата, я не собираюсь пользоваться случаем.

Ты о чем?

Может, не стоит?

Говори!

Я видел, что он при любой возможности касается тебя. Видел его расцарапанное лицо. Твои распухшие губы. А когда ты осталась в одной нижней юбке!

Что? Где это было, Сандип? Когда?

Я точно не помню! И какая разница? Главное, я видел, как ты стоишь голая, а у Акбара в руке – твое сари!

Ох.

Вот видишь? Даже ты в лице переменилась. А я так вообще с ума схожу!

Знаешь, Сандип?

Что?

Я этого не помню.

Конечно, так удобней.

Удобней? А вдруг это было на самом деле?

Сандип вышагивает у изножья кровати.

Три шага. Поворот кругом. Три шага. Кругом. Три шага. Стоп.

Он смотрит на меня. Открывает рот. Но ничего не говорит.

Я слышу биение его сердца. Оно похоже на топот антилопы. Разбитое сердце ищет спасения.

Он прав. Я была без сари. Но я не помню, что происходило потом. И перед тем тоже.

Открывается и закрывается дверь. Щелкает язычок замка. Когда-то раньше я уже слышала этот звук. Люди выходят в дверь и больше не возвращаются.

Я помню, как Акбар хватает меня обеими руками и не выпускает. Я пытаюсь вырваться, но он слишком крепко держит.

Он говорит, что мне надо кое-что для него сделать. Хорошо, Майя? – говорит он прямо мне в ухо. И я его понимаю.

У меня колотится сердце, как попавшаяся в силки птица. Но я не могу отказать. Голос у него певучий. И настойчивый. Отказать я не могу.

Майя! Нет! Не надо!

Я бросаюсь навстречу тому, другому голосу, но руки держат меня за талию. Я открываю рот. Из него рвется слово, имя – и застревает в горле.

Акбар берется за конец моего сари и тянет на себя.