Борис Камов - Рывок в неведомое

— И ты участвовал в расстреле?

— Стрелял тот приймак. У меня тогда и карабина не было. Но Иван Николаевич сказал: «Кровь этих двоих на вас всех...»

У Голикова пропало желание беседовать с Харитоном, хотя самым большим мерзавцем по-прежнему оставался Соловьев, который хватал средь бела дня людей, занятых обычным житейским делом, и за несколько минут превращал их в убийц. Или в убитых.

— Где главный штаб Соловьева?

— Не знаю. Таким, как я, его не показывают.

— Сюда вас кто привел?

— Астанаев.

— Зачем?

— Ловить Голикова, начальника красных. Сначала его хотели поймать на каком-то холме. Но Астанаев сказал: «На холме нельзя. Народ обидится. Голика надо убить, как Сергеева».

Аркадий Петрович почувствовал, что бледнеет. Выходит, что и сегодня ночью, когда он сидел на холме, и вчера, и позавчера его собирались схватить и сунуть, как петуха, головой в мешок и доставить Соловьеву. Конечно, умозрительно Голиков понимал, что все это может быть, но лишь сию минуту он ощутил, как близко каждую ночь находился от гибели. И в минувшую тоже. Но от плена или смерти его спасло «народное мнение», с которым Астанаев, оказывается, теперь вынужден считаться. Это открытие немалого стоило. И тогда, выходит, был придуман бивак на Песчанке. Но что он мог дать Астанаеву? И при чем тут Сергеев?

Внезапно Голиков, который сидел в насквозь мокрой одежде, почувствовал: на леденящем ветру ему становилось жарко. Только теперь он понял, что произошло с Сергеевым.

Сергеев командовал эскадроном. Это был внешне хмурый человек. С «императором тайги» у комэска имелись свои счеты: бандиты зарубили у него брата. Но у Сергеева не было злобы и отчаянности, которая на войне порой бывает опаснее трусости, потому что отчаянный человек весь отдается порыву. Сергеев умел думать, четко выполнял задачи, которые ставились перед эскадроном. Но если эскадрон сталкивался с бандой, Сергеев преследовал ее до последней возможности. Это всегда оборачивалось для банды большими потерями. И столкновения с Сергеевым Соловьев боялся.

Две недели назад на деревню Сютик налетела банда. Случилось это, когда поблизости находился эскадрон Сергеева. Заметив бойцов, банда спешно перебралась на другой берег Чулыма. Сергеев с ходу направил своего коня в ледяную воду. Кавалеристы еще не успели пустить вплавь лошадей, когда с бандитского берега ударили два выстрела. Сергеев был убит. Его тело унесло стремительным потоком.

Эскадрон, потеряв командира, все равно достиг противоположного берега. Но банды там уже не было. Вся операция на Чулыме была ловушкой для Сергеева. А бивак на Песчанке — ловушкой для него, Голикова.

— ...Мы ждали, что ваш отряд бросится на Песчанку через Июс, — продолжал Харитон. — Вашего Голикова ждали два охотника. А когда вы стали варить чай, Астанай начал нервничать. Он понял, что Голикова среди вас нет. Иначе бы отряд сразу бросился на Песчанку: Голиков, он нетерпеливый...

Но Аркадий Петрович Харитона больше не слушал.

А дома Голикова ждала зареванная Аграфена.

— Ну что, Бова-королевич, доигрался? Ты думаешь, я не знаю, что тебя должны были нынче убить? Господи, зачем ты позволил, чтобы мальчишку сделали главным начальником! — Она причитала, будто Голиков был уже мертв.

— Замолчи! — не выдержал он.

— Чего мне молчать, если тебя сегодня спас только Бог, которому я каждый день молюсь?

Голиков прошел к себе в комнату, отстегнув портупею, швырнул шашку и кобуру с пистолетом на широкую лавку, сбросил сапоги, повалился прямо в одежде на постель и зарылся в груду подушек. Теперь только он понял Касьянова, которого Соловьев своими хитростями довел до умопомрачения. А ведь еще совсем недавно он, мальчишка, над Касьяновым про себя посмеивался...

С тех пор как Павел Никитин переехал в Форпост, работать Голикову стало легче. Цыганок завел в окрестных селениях много знакомств, наловчился бойко говорить по-хакасски. И местные жители шептали ему на ухо новости, которые побоялись бы произнести вслух при свидетеле-переводчике.

В своем кабинете Аркадий Петрович повесил большую самодельную карту Ачинско-Минусинского боерайона. На ней Голиков отмечал специально придуманными значками, где, в каких местах были замечены банды, или произошло столкновение, или, по непроверенным данным, находятся базы и лагеря «белых партизан». Все эти пометки, к сожалению, не подсказывали решений, но Голиков был убежден: систематизация сведений не пропадет даром.

Однако гораздо нужнее был просто живой человек, который бы мог сообщать о намерениях Соловьева, как это сделал однажды Гаврюшка. Но такого разведчика у Голикова не было, и он часто упрекал Пашку.

— Где я тебе возьму настоящего агента? — злился Никитин. — Астанаев всех запугал. Одного хакаса, которого Астанаев заподозрил, что он работает на Касьянова, привязали в тайге к лиственнице и оставили. Комары выпили из него всю кровь... К старым бандитам не подберешься. А новичков Астанаев к штабу Соловьева не подпускает. — И, как всегда волнуясь, Никитин начинал расчесывать свой чуб, который должен был непременно выбиваться из-под козырька фуражки...

— Давай поговорим с Настей, — предложил Пашка однажды.

— Кто такая?

— Хакаска. Охотница. Ей шестнадцать лет. Я полагаю, она может стать исключительной разведчицей.

— Где она живет?

— На Теплой речке, но часто приезжает в Форпост. Здесь у нее тетка.

— Ты с ней знаком?

— Да.

— А почему ты решил, что она захочет тебе помогать?

— Бандиты убили у нее отца.

— Ты уже говорил с ней?

— Об этом — нет, — покраснел Пашка.

— Послушай, Цыганок, ты, по-моему, в нее просто влюблен.

— Да, Настя мне нравится, но в настоящий момент я думаю только о деле.

Пашка был настоящим другом, прирожденным разведчиком и дельным помощником. Ни разу не подвел, как бы трудно ни складывалась ситуация. Но сейчас Голиков на Пашку рассердился. Голикову показалось, что Настя не пылает к Цыганку особой нежностью и Пашка придумал сделать из нее разведчицу, чтобы иметь повод встречаться «по казенной надобности». Хотя, с другой стороны, что же будет плохого, если она согласится?

— Покажи мне эту хакасскую Мата Хари, — сказал Голиков.

— А кто такая Мата Хари? — насторожился Никитин.

— Знаменитая танцовщица. И одновременно выдающаяся немецкая разведчица. Франция потеряла из-за нее семнадцать кораблей. Говорят, в первую мировую войну ни одна страна не имела более талантливого агента. А нам с тобой суда топить не нужно. Нам бы только поймать Соловьева...

Дня через два после этого разговора, когда Голиков и Никитин трудились в штабе над донесением, мимо окон верхом проехала девушка с берданкой на плече.