Борис Камов - Рывок в неведомое

— А эта девушка тебе не нравится? — спросил, улыбаясь, старик.

Перед ними в голубом платье стояла та самая девушка с умненьким, большеротым лицом, которая бесшумно и проворно разносила еду в шатре. Неизвестно, когда она успела переодеться. Такая же голубая шапочка покрывала ее волосы, заплетенные в тугие косички.

— Это моя любимая внучка, Саяна.

— Я обратил внимание на Саяну еще во время обеда, — ответил Голиков. Толпа замерла: похоже, начальник сделал свой выбор. — Она замечательно принимала гостей. (Саяна, которая, видимо, тоже понимала по-русски, зарделась.) Она будет хорошей хозяйкой.

И он двинулся дальше. По разочарованным возгласам в публике Голиков догадался, что от такой невесты ему не следовало отказываться. Да и на улыбчивом личике самой Саяны он заметил растерянность и даже легкую обиду. Скорей бы все это закончилось!

Атмосфера ожидания, азарта и надежд среди зрителей становилась все напряженней. Росло убеждение, что командир без избранницы с праздника не уедет. Точнее, не сможет уехать. Этой убежденности способствовала и неудачная фраза Голикова: если понадобится, он заплатит и калым.

Тем временем мысль: стоит лишь протянуть руку, и любая из этих девчушек, пунцовая от смущения и гордости, что выбор остановился на ней, сядет, не подымая глаз, на коня и поедет делить с ним нелегкую судьбу солдата — начала кружить голову и самому начальнику боевого района.

Память напомнила ему, что истории хорошо известны случаи, когда браки заключались по государственным соображениям. И даже строгая церковь в таких случаях нередко шла навстречу, расторгая обременительные брачные союзы.

От усталости Голиков утратил на время контроль над собой и подумал, что, наверное, было бы славно проснуться утром в чистой юрте и чтобы большеротое, улыбающееся создание в голубом сначала бы подало студеной воды умыться, а потом накормило и напоило бы перед уходом на службу парным коровьим, овечьим, козьим или кобыльим молоком, напевая при этом что-нибудь на своем, пока ему непонятном языке.

«Как же я ее пойму? — озабоченно подумал Голиков. И сам себя успокоил: — Выучу хакасский. Выучил же Цыганок. Надеюсь, что произношение там не такое трудное, как во французском». С французским произношением Голиков справиться не смог.

Неизвестно, куда бы занесли Аркадия Петровича романтические мечты, если бы он не увидел случайно прищуренных глаз Кульбистеева. В их блеске было что-то от блеска топора во тьме Аграфениной комнаты. И Аркадий Петрович, краснея от своих мыслей, вмиг отрезвел, еще до конца не понимая, что он проходил сейчас редкостное по трудности и опасности испытание, от которого могла закружиться голова и у человека более зрелого. А выхода из ситуации, в которую он попал, Голиков по-прежнему не видел. И тут он заметил Настю.

Множество косичек свешивалось ей на грудь. Платок на голове был повязан так, что выглядел будто круглая шапочка. Заметив, что Голиков и все, кто его сопровождал, на нее пристально смотрят, Настя смутилась и отвернулась, но Аркадий Петрович обратил внимание, что нынче она очень хороша... И сразу отыскался выход.

«Настя!.. Скажу, что выбираю Настю. Остальное объясню ей потом. — И сразу же гора с плеч. — Как же я не подумал об этом сразу? Я же чуть не свихнулся, а выход такой простой».

И Голиков уже собрался шепнуть Наир-аге свое хитроумное решение — и осекся. Он понял, что чуть не сотворил страшенную глупость. Да, он бы вывернулся из сиюминутной ситуации, но создал бы массу сложностей. А главное, он лишился бы разведчицы, с которой связывал столько надежд. И то, что оказался никудышным единственный вариант, который пришел ему на ум, повергло Голикова в глубокое уныние.

В этом мелькании лиц, причесок, нарядов, украшений Голиков так и не понял, кто же из девушек — засватанная невеста Мангира, которой пришло в голову провести на празднике свой девичник.

Хотя это и было невежливо, спрашивать, где Мангира, он не стал. Вопрос мог породить тьму новых осложнений. Было неизвестно, можно ли поздравлять невесту до свадьбы, или это не принято, как не принято заранее поздравлять с днем рождения. Но если поздравить можно, то, скорей всего, полагается делать подарки, а все имущество Голикова составляли, кроме запасного комплекта обмундирования, пистолет, шашка и карманные часы. На крайний случай он готов был подарить часы. Но где взять другие?.. Проклятая бедность, нелепая ситуация, из которой, похоже, ему без скандала не выпутаться.

Последней в строю невест стояла хорошенькая, скромно одетая девушка, которую очень портила родинка на левой щеке. Наверное, родинка эта стоила девушке многих бессонных ночей, потому что, видя, что приближается Голиков со своей свитой, девушка решительно повернулась к нему попорченной щекой, чтобы он не думал, что она прячет свое уродство.

При других обстоятельствах Голиков нашел бы для нее два- три приветливых слова, но теперь не было никакой возможности. Он ведь еще ничего не придумал. Пройти, чтобы выиграть время, еще раз? Но это бы точно означало, что у него серьезные намерения, и отказаться от невесты было бы еще труднее.

— Так тебе никто и не понравился? — зло прищуря глаза, спросил Наир-ага. Он был раздосадован и не скрывал этого.

— Наоборот, — ответил Голиков, — у меня просто разбегаются глаза.

— Так возьми замуж всех! — насмешливо предложил старик.

Наир-ага втягивал Голикова в колкий разговор. Аркадия Петровича это устраивало. Он любил острый спор, а сейчас обмен колкостями давал время на обдумывание, как выйти из положения.

— Всех?! — простодушно и деловито переспросил Голиков.

У Наир-аги поднялись кустистые брови, а лицо с седой бородой удлинилось. Голиков же, прищуря глаз и слегка склонив голову, похоже, всерьез размышлял над предложением.

В семье Голиковых любили розыгрыши и разного рода импровизации. Мальчишкой Аркадий Петрович в них особенно преуспевал. Оказалось, такой опыт может пригодиться и на войне.

— Не получится, — с печальным видом произнес Голиков.

— Почему? — всерьез переспросил Наир-ага.

— Маленькое жалованье. — И теперь уже Голиков с лукавым прищуром посмотрел на старика.

От досады Наир-ага покраснел и тут же легко рассмеялся.

В толпе, когда Никитин перевел ответ друга, тоже засмеялись: одни — шутке, другие — тому, что такой большой начальник не может взять себе столько жен, сколько ему нужно, потому что ему мало платят. И лишь после этого по полю прошел гул разочарования: «Голик никого не выбрал? А как же пари на коней и овец?» Многие были уверены, что Голик непременно женится. И сразу начался торг: кто, кому, что и сколько проспорил. Правда, у наиболее дальновидных возникло подозрение, что Голик на самом деле их всех перехитрил: ведь по хакасскому обычаю невесту полагается тайно умыкнуть, с доброго согласия самой девушки...