Борис Камов - Рывок в неведомое

— ...А теперь перед вами пройдут все участники представления, — закончил Аркадий Петрович.

Гармонист заиграл марш. Началось нечто вроде циркового парада-алле, предложенного Пашкой. Прошел по краю помоста, раскланиваясь, Ваня Кожуховский, одетый для «живой газеты» Колчаком (морская форма ему очень шла); Петя Трубин был в черном отцовском пиджаке, заменявшем фрак, но зато в настоящем шелковом цилиндре и с настоящей тростью с желтым костяным набалдашником: Петя исполнял роль Главного вселенского Буржуя. Под звуки менуэта, под радостный смех и восторженные выкрики проплыли по сцене Фамусов, Лизанька, Молчалин и очень красивая Софья.

Но самый большой успех еще до начала представления выпал Цыганку. В желтой соломенной шляпе, чесучовом пиджаке, брюках дудочкой со штрипками, с белым, по-клоунски вымазанным лицом он вышел на сцену, отбивая чечетку. Павел уже прославился как неутомимый плясун на вечеринках. И публика приветствовала его как местную знаменитость.

Наконец Павла, которому пришлось дважды обойти площадку, отпустили. Гармонь смолкла. Голиков объявил первый номер. Это была песня.

Хор исполнил ее слаженно и мощно. И с этого момента началось небывалое: каждую песню публика требовала тут же исполнить еще. А когда вышел Цыганок со своей чечеткой и куплетами, то его заставили повторить номер еще и еще...

Голиков-постановщик мог быть доволен: «живую газету» принимали восторженно, но как начальник 2-го боевого района Аркадий Петрович был озабочен: уходило время. А теперь добавилось беспокойство: если Пашку заставят повторять каждый номер, он просто очень устанет.

Голиков взглянул на часы. Десять минут назад с окраины Форпоста в сторону Саралы ушла первая часть штурмового отряда. И теперь каждые четверть часа должны были уходить новые группы. А далеко от Форпоста потаенными тропами двигался к той же горе приданный боевому району отряд Шаркова.

Наконец Аркадий Петрович объявил, что будет показан первый акт «Горя от ума». На площадку внесли напольные, давно остановившиеся часы — они были выше человеческого роста, — два мягких кресла, а когда на помост водрузили соловьевский диван, зрители встрепенулись, заволновались, многие кинулись к сцене, чтобы рассмотреть его поближе. Десятки людей видели этот диван в кабинете Голикова, а еще больше народу о нем слышало. И вот теперь его вынесли на всеобщее обозрение. Диван своим появлением грозил затмить исполнителей и сорвать спектакль. Голиков пожалел о промахе, но всего на свете не учтешь...

И снова Павел ударил колотушкой в медный таз. Сорвавшаяся с места публика послушно вернулась на свои кошмы и одеяла. Голиков, стоя один на сцене, по-хозяйски окинул взглядом обстановку, развернул лицом к зрителям часы, пододвинул ближе к светильникам кресло. Еще раз напомнил публике:

— Итак, комедия писателя Грибоедова «Горе от ума»! — и спустился по крутым ступеням к палаткам, возле которых дожидались выхода исполнители.

Аркадий Петрович придирчиво посмотрел на каждого, поправил взбитый кок Ване — Чацкому, помог развернуть веер Марине, которая играла Софью (Анфиса из-за смерти Насти играть Софью отказалась и неостановимо запила).

— Начали...

Аркадий Петрович переждал шум нового радостного узнавания, дождался тишины и первых взволнованных реплик. Каждое слово звучало в вечернем воздухе отчетливо и громко. Голиков не зря заставлял ребят повторять одну и ту же реплику десятки раз. Афористичные фразы легко слетали с губ юных актеров, для которых это был дебют. И чеканные стихи Грибоедова впервые звучали здесь, в хакасской степи.

Осторожно ступая, Голиков открыл полог и вошел в одну из палаток. Посредине, на столе, горела керосиновая лампа. Рядом высилась кипа костюмов для «живой газеты». Аркадий Петрович взял несколько из них в охапку и по-хозяйски понес, обходя зрителей, которые столпились за сценой, в деревню, к штабу. Шел он деловито и неторопливо, ощущая на себе взгляды и слыша шепот: «Голик... Голик...»

Но, войдя в свой кабинет, Аркадий Петрович швырнул костюмы прямо на пол, потому что дивана не было, жадно выпил из стоявшего на полу котелка давно остывший чай, съел из другого котелка холодную кашу с мясом, сбросил парадный френч, натянул теплую рубаху, надел старенький китель, пристегнул ремень с кобурой, щелкнул карабинчиками, прицепляя шашку.

Когда Голиков переоделся, в кабинет ворвался Цыганок с другой охапкой костюмов. Лицо его было в гриме, по-клоунски белое.

— А здорово у нас получилось! — сияя от радости, сказал он, будто «живая газета» и куплеты с чечеткой были главным в этот вечер.

— Здорово. Давай поешь. Через пять минут выходим.

На самом деле у Голикова этих пяти минут уже не было. Они сильно опаздывали, но Аркадий Петрович разрешил себе такую роскошь, чтобы побыть самую малость одному.

Готовя праздник, Аркадий Петрович ни на миг не забывал, что представление было только ширмой, но при этом он всерьез беспокоился, как примут «живую газету», получится ли веселое, политически острое и эксцентрическое зрелище. И когда с парада-алле все пошло на «ура», Аркадий Петрович пожалел, что ни родители, ни друзья, ни учитель Николай Николаевич не делят с ним радость его первого режиссерского успеха. И Голиков был всерьез огорчен, что и сам он не увидит, как пройдет первый акт «Горя от ума», хорошо ли выбежит Ваня, не начнет ли торопиться и глотать слова Марина — Софья.

И вот, чтобы отрубить все мысли, связанные с представлением, и позволить отдохнуть голове, Голикову и понадобились эти пять минут. Аркадий Петрович с досадой подумал, что нет дивана, на котором можно было растянуться и расслабиться. Он сел в свое полужесткое кресло с подлокотниками, прикрыл глаза и постарался три минуты ни о чем не думать.

...А вскоре он уже мчался впереди своего отряда. Рядом с ним, не отставая, скакал Ткаченко. Пять минут уединения, которые позволил себе Голиков, не дали отдыха. Наоборот, спало напряжение, связанное с подготовкой к празднику, и навалилась усталость. Коля Ткаченко это подметил, когда командир тяжеловесно и неловко взгромоздился на седло, и решил, что будет, по возможности, с ним рядом.

— Ничего, — виновато улыбнулся Голиков, — ветерком обдует. И поужинать я успел.

Пока что все шло по плану, если не считать, что они на полтора часа позже выехали из Форпоста. А дальнейшее в значительной мере зависело от Соловьева — от его осведомленности и от того, как быстро разберутся в ситуации присланные на представление люди Астанаева.