Петр Лубенский - Главная удача жизни. Повесть об Александре Шлихтере

Сейчас, перед сдачей рукописи, перед тем как благословить ее на выход в свет, придирчиво, как бы чужую, перечитывал в ней каждую фразу. Кажется, рукопись готова.

Пусть читатель задумается над иллюзорной надеждой эсеров решить один из важнейших вопросов переживаемого момента — крестьянский, оставляя в неприкосновенности все социальные условия современного капиталистического производства.

Нет, господа, «трудового уравнивания» всех крестьян пе существует! Не видите вы или не хотите видеть, какая в обществе дифференциация. И идеологические воззрения различных групп крестьян находятся в зависимости от той роли, которую каждая из них занимает в процессе сельскохозяйственного производства. И тут уж не до маниловщины…

И как это не осмыслить готовых статистических данных, опубликованных самим Министерством внутренних дел?! Как не понять из них, что быть крестьянину союзником пролетария в революционной борьбе!

Шлихтер встал, заложил руки за голову, потянулся. А взгляд уставших серых глаз все еще не мог оторваться от рукописи, как от любимого дитя, отправляющегося в самостоятельное странствие. Наконец, оторвавшись от стола, Александр решительно вышел во двор.

Лето кончалось. Где-то под Лубнами, на Лысой горе — скифском кургане, вероятно, уже выгорела трава от августовского зноя. А может быть, уже начались «воробьиные ночи»? Правду ли говорят, что в эту пору в воздухе появляется столько электричества от беспрерывных гроз, что воробьи замертво падают на землю? Кто знает? Но красотища неописуемая, эти ночи! Сашко еще ребенком старался не закрывать глаза при вспышке молнии: обычные предметы — хаты, деревья, заборы — в феерическом свете приобретали сказочный вид, и казалось, что ты видишь совершенно другой мир, полный таинственности…

Бабушка истово крестилась и сердито кричала на любопытного внука:

— Отойди от окна, окаянный!

Александр улыбнулся воспоминанию, полной грудью вдохнул чистый сауна-лахтинекий воздух.

На деревянных воротах крупно вырезано: «Villa Vasa». Удобное место. Приехал в Куоккалу поездом, немного прошелся лесочком вправо от станции, и вот она, дача «Ваза» — новый двухэтажный, мрачноватый, несмотря на обилие окон, рубленый дом. За забором, среди редких сосен, — сарай, баня и небольшой пруд.

Сюда почти ежедневно рабочий-путиловец Марков привозил из Питера газеты. Здесь забирал у Владимира Ильича письма к товарищам, статьи. Связной что надо: конспиратор, большевик. А теперь сюда, к Ивану Ивановичу, протянулась еще одна ниточка — из Выборга.

Договорились так: один-два раза в неделю за материалами для «Пролетария» будет приезжать Евгения, а время от времени — Александр, возвращаясь домой из Петербурга.

В этот раз Шлихтер появился здесь неожиданно. Евгения сообщила ему:

— Все материалы набраны, приблизительно сверстаны, но нет еще одной статьи Ильича. Поезжай-ка к нему с утра, Александр!

Не впервые Шлихтер переступал порог «Вазы», на арендных началах принадлежавшей большевику Лейтайзену. Только по вопросам, касающимся выпуска «Пролетария», собирались несколько раз. Здесь, особенно по воскресеньям, бывали Красин и Владимирский, Дубровинский и Луначарский, Авель Енукидзе и Лядов… Однажды заявился с огромным арбузом товарищ Камо. Шлихтер и сам как-то организовал приезд сюда, к Ленину, рабочей делегации из Питера и знал, что подобные посланцы приезжали также из Иваново-Вознесенска и Нижнего Новгорода.

Да, оживленными были комнаты этого гостеприимного дома. Здесь в столовой для нечаянных гостей на ночь оставлялись кувшин парного молока, хлеб и постель.

Александр Григорьевич никак не мог свыкнуться с такой оживленной обстановкой при строжайшей конспирации. Не раз, повидавшись с Лениным, с трудом отгонял от себя тревожные мысли о возможном внезапном изменении политического положения Финляндии, неожиданном провале, о все возрастающей опасности для вождя революции и его соратников очутиться в цепких лапах «родных» жандармских ищеек.

И сейчас, перейдя безлюдный двор, оказавшись в безмолвной прихожей, он ощутил возле сердца привычный холодок. Вдруг из комнаты на первом этаже показался спокойный, даже какой-то отрешенный Ильич.

— Я слышу, слышу, что пришли, — произнес он задумчиво. — Здравствуйте, Александр Григорьевич. Проходите вот сюда, проходите. Я знаю, что задерживаю. Виноват! Пишу. Садитесь. Вот. — Он собрал на столе несколько номеров правых газет. — Читали? Все равно еще раз взгляните, а я, простите, допишу.

И тут же сел за стоявший посреди комнаты обыкновенный кухонный стол. Склонился над недописанным тетрадочным листком, что-то проворчал про себя, и перо быстро-быстро побежало по клеточкам. Казалось, что не создается новая статья, а записывается что-то ранее подготовленное.

Шлихтер не удивился этому. По Выборгу знал, что, бывало, ходит, ходит Ильич с кем-то, говорит о том, о сем, природой любуется и в то же время, оказывается, вынашивает новую статью. Затем только бы примоститься где-то с карандашом и тетрадкой…

Взглянув на свои старые карманные часы, он углубился в чтение газет, стараясь понять, что же хочет обсудить с ним Ленин.

Прошло около часа. Владимир Ильич быстро встал. На лице уже улыбка.

— Утомил я вас? — спросил приветливо, пряча руки под мышки. — Извините, пожалуйста.

— Ничуть! А вот мы поторопили вас…

— И прекрасно! Хотя, вы видели, я как раз начал писать — благо все разошлись. Ну, теперь, Александр Григорьевич, рассказывайте, что в Выборге.

Шлихтер сообщил все что знал, затем и сам спросил:

— Так зачем вы мне эти газеты дали? По-моему, нового здесь ничего нет.

— Нового — ничего, это верно. — Ленин прищурил правый глаз. — И все-таки, не кажется ли вам, что старое преподносится здесь в более красочной оберточке?

— Так оно и есть, Владимир Ильич. Это понятно. Правительство-то из кожи вон лезет, чтобы показать, какое оно благодетельное: видите, мол, даже решило передать в руки крестьян часть казенных и удельных земель…

— Вот-вот, Александр Григорьевич. И это уже в некотором роде новое! Именно об этом написали бы вы статью, а? Ведь в крестьянском вопросе вам и карты в руки. Напишите в такой… манере, чтобы крестьяне могли по слогам прочитать.

— Популярную? Должно получиться! Правительство из страха перед крестьянами кричит: «Смотрите, какие мы благодетели!» Понятно: поднимется все крестьянство — где возьмешь солдат против него же?

— Совершенно правильно, вот так и пишите! Кстати, присмотритесь и вы еще к какой-нибудь финской типографии в Выборге. С петербургской электропечатней «Дело» дела плохи, «свобода» печати выдыхается, все идет к тому, что снова придется замуровывать героев-печатников в подполье… Нужен резерв.