София Волгина - Екатерина Великая. Завершение Золотого века

Записки императрицы:

Писатель Княжнин умер до конфискации его пиесы «Вадим Новгородский», но участь его пьесы послужила причиной распространения в обществе слуха, что он умер не от простуды, как официально извещалось после его смерти, а от пыток в Тайной канцелярии. Ума не приложу, как рассеять сие людское мнение.

После смерти князя Потемкина, императрица часто болела. Государственные дела одолевали. В конце года, чуть ли не в день подписания Ясского мира, ей пришлось подписать указ, запрещающий евреям селиться за пределами «черты оседлости». Указ давал разрешение евреям на постоянное жительство в Белоруссии, Новороссии, части, вошедшей в Россию, Польши. Им воспрещалась запись в купечество, за исключением купцов первой гильдии в Москве, понеже оное требовали местные купцы, опасаясь конкуренции. Супротив евреев она не имела никакого недоброжелательства: сей указ был продиктован сугубо соображениями не допущения конкуренции со стороны еврейских коммерсантов, из-за чего могли пошатнуться позиции московского купечества. Собственно говоря, ограничение в праве передвижения и свободного избрания жительства существовало для всех, в значительной степени даже для дворян, поелику сей указ, по ее мнению, никак не должон был обидеть еврейское сообщество.

Платон Зубов, в связи с болезненными недугами императрицы, имея больше теперь свободного времени, не редко бывал в доме отца, где собирались все домочадцы. Всех, так или иначе, волновали события последних дней и самочувствие государыни.

— И как же императрица лечится, — любопытствовала Ольга Александровна.

Платон важно отвечал:

— Государыня не доверяет докторам, даже Роджерсону. Главное лечение — вскрытие вены, дабы выпустить, как она говорит: «дурную кровь». На прошлой неделе заметила по оному поводу: «Ну вот, последнюю немецкую каплю крови спустила».

— Ой, ли! — воскликнула Елена Александровна.

— Императрица еще та шутница, — саркастически заметила Ольга Александровна.

Граф Платон сделал вид, что не заметил злоязычия сестер и продолжил:

— Но все же, иногда прислушивается рекомендаций Роджерсона: упражняет тело, делает много прогулок по парку, отказывается от ужина, дабы утихомирить головную боль.

Старший брат, Николай, коий почти не бывал при дворе, вдруг спросил:

— Ужели она до сих пор разговаривает с немецким акцентом?

Платон, удивленно взглянув на него, нахмурившись сказал:

— Никакого акцента я у нее не замечаю. Правда в некоторых словах она умудряется делать ошибки.

Ольга засмеялась:

— К примеру, все знают, что в слове из трех букв «еще», она допускает четыре ошибки. Она говорит «исчо», и так же прописывает оное слово. Сестра так уморительно произнесла сие слово, что все захихикали. Платон, тоже смеясь, подтвердил:

— Да, есть у нее некоторые особенности в речи. Но, на мой взгляд, они токмо украшают ее речь, делают особливой.

Ольга, озадаченная совершенно справедливым ответом брата, не нашлась, что и сказать в ответ.

— Речь у нее, доподлинно, красивая, — изразил свое мнение и Валериан, — слушать ее — одно удовольствие!

Ольга, не отозвалась на слова младшего брата. Видя, что никто ее не поддерживает посплетничать о государыне, она сделала вид, что отвлеклась разговором с матерью.

— Ты бы лучше рассказала нам, что у тебя происходит с аглинским послом Чарльзом Уитвортом, — вдру, г совершенно безапелляционно, обратился к ней старший брат с каверзным вопросом.

Ольга, от негодования поперхнувшись, закашляла. Ни мало не смутившись, она, отдышавшись, дерзко ответствовал брату:

— А тебе то что, братец? Ты что, муж мой допрашивать меня таковым образом?

— А где твой муж? — напирал на нее Николай. — У тебя его как будто и нет. Делаешь все, что тебе заблагорассудится.

Ольга, покраснев, продолжала защищаться:

— А что я таковое делаю? Что худого люди добрые сказывают обо мне?

Отец осторожно вмешался:

— О любой красавице что-нибудь да говорят. А вы, Николай Александрович, поведайте нам, что говорят о вашей сестре?

Граф Николай долго просить себя не заставил:

— Говорят, что с сим аглинским послом махается наша сестра, — выпалил он, тоже изрядно покраснев лицом. Отец Зубов помрачнел.

— Правда сие, дочь моя?

Ольга, некрасиво исказив свое лицо, недовольно, почти яростно накинулась на брата:

— О чем вы изволите говорить, Николаша! Сей посол подходил ко мне колико раз на балу у Нарышкина и Голицыных. Ну и что? Муж мой противу Чарльза ничего не имеет!

— Ты сие брось, Ольга Александровна! — сердито проговорил отец. — Не хватало пересудов на твой счет. И так, со смертью Потемкина, на нас пальцем тычут, что якобы отравлен нами.

— Да, я что, — громко и зло возразила Ольга, — танцовать теперь не могу, когда приглашают?

— Танцуй со своим Жеребцовым. У тебя вполне достойный муж, — заявил Николай Александрович.

— А то боишься, граф Суворов не отдаст за тебя свою благопристойную дочь Машеньку? — ехидно задела та брата.

Отец бросил грозный взгляд на обоих:

— Может статься и не отдаст, коли что прослышит, — отрезал он. — А то мы не знаем сего благочестивого, богобоязненного чудака-генерала! Смотри мне, Ольга, не испорти жизнь своему брату.

— Кстати, когда же свадьба? — полюбопытствовал Платон. — Не назначили еще?

— Еще нет, — ответствовал недовольным тоном граф Николай Александрович.

— Ну, так не беспокойся. Дмитрию я помог, доволен наш оженившийся брат, и за тебя замолвлю слово, дабы ускорить дело, — пообещал он. Когда бы ты хотел сыграть свадьбу с его Суворочкой?

— Чем быстрее, тем лучше, — последовал ответ брата, мгновенно остывшего от жаркой перепалки.

Екатерина уже более недели не поднималась с постели. По настоянию Протасовой и Перекусихиной, в гости к императрице прибыла графиня Анна Нарышкина. Расцеловав уже выздоравливающую государыню, усевшись в кресле супротив нее, графиня, сняв нарядный чепец и поправив пышные волосы, принялась за расспросы:

— Ну, расскажите, драгоценная моя, матушка-государыня, каковые дела вас нынче беспокоят? Вижу, не сегодня — завтра, ужо порадуете народ выходом в свет после болезни.

Екатерина засмеялась:

— Дел Анна, непочатый край! Уж не знаю, каковыми новостями, али делами тебя и попотчевать.

Перекусихина, умильно взглянув на государыню, предложила:

— А расскажите, матушка-голубушка, об той жалобщице — купчихе, коей вы занимались последние дни перед там, как занедужить.

— И впрямь, Екатерина Алексеевна, расскажите-ка нам еще раз сей анекдот, — попросила и Королева, усаживаясь в ногах больной.

Екатерина паки засмеялась: