София Волгина - Екатерина Великая. Завершение Золотого века

В мире происходили всяческие хорошие и, чаще, худые события. В России, в столице ее, начиная с Нового года, все дела и события были связаны с предстоящим крещением принцессы Баденской и ее, с Великим князем Александром, свадьбы. Екатерине хотелось, дабы сия свадьба была всем свадьбам свадьба! Поелику подготовка к ней занимала изрядное количество ее времени.

Через полгода после приезда прелестной принцессы Луизы, девятого мая состоялось ее миропомазание. Ее нарекли Великой Княжной Елизаветой Алексеевной. На следующий день юных жениха и невесту обручили, а в конце сентября сыграли невообразимо пышную свадьбу, на которой, пожалуй, Екатерина была счастлива пуще всех остальных. Глядя на красивую, совсем еще юную пару, она вопрошала свое окружение:

— Не правда ли, они подлинные Психея и Амур?

Ее чернявый любимец, Платон, тоже не спускал с них глаз и соглашался, что сия пара — исключительная.

Счастливый воспитатель цесаревича, Александр Протасов, любуясь ими, говорил Лагарпу с некоторой восторженностью:

— Естьли Александр Павлович и имеет некоторые слабости, таковые, как праздность, медленность и лень, то я имею великую надежду, что хорошие его качества переработают его недостатки, особливо, естьли при нем будет хороший человек. Не сумневаюсь нимало, что Елизавета Алексеевна — как раз тот самый человек!

Лагарп, тоже наблюдавший за Великокняжеской парой, бывший до недавнего времени, в уверенности, что у него было еще, по меньшей мере, два года пребывания рядом с цесаревичем, недовольный скорым с ним расставанием, выбрав минуту, спросил его воспитателя:

— А вы заметили, как Александр Павлович отстал чувствительно от всякого рода упражнений?

— Что вы имеете в виду? — не понял его Александр Протасов.

— Видите ли, пребывание его у невесты и всякие их забавы отвлекли Его Высочество от всякого прочного умствования, к тому же… он прилепился к детским мелочам, а паче военным. Тщится упражняться ружьем. Причина сему — ранняя женитьба и в том, что Его Высочество уверили, будто ему уже можно располагать самому собою.

— Согласен, — простодушно кивнул Протасов, — рано ему еще располагать собой! Колико я твердил, что праздность есть источник всех злых дел, а, между тем, лень и нерадение делают ему вред.

Екатерина, сидя рядом с Львом Нарышкиным, наблюдая за молодыми, думала о своем сыне: как ей не хочется передавать империю в его руки! Как же ей надобно изловчиться, дабы как меньше болезненно для Великого Князя и его сына, все-таки, передать бразды правления в руки Александра… Кто ей в оном поможет? Кто? К кому обратиться? Был бы жив Светлейший князь…

Губы, вдруг сами произнесли:

— Не ведаю, Левушка, ради ково тружусь и мои труды и попеченье и горячею к пользе империи радении, не будут ли тщетны.

Граф Лев Александрович всполошился:

— А что такое, государыня-матушка, для чего таковая печаль?

— Понеже, граф, вижу, что мое умоположение не могу учинить в наследственное. Сам ведаешь, каковой на самом деле «умеренности» мой сын — наследник.

Нарышкин, понятливо с сочувствием глянув на нее, тяжело вздохнул, но ничего утешительного не промолвил.

— Что ты молчишь? — не глядя на него, испросила Екатерина.

— Молчу, знаю каковое решение ты уже вынесла, матушка. И с сим согласен, поверь, не токмо я.

Екатерина, наконец, благодарно взглянула на него.

— Не токмо, Левушка?

Нарышкин улыбнувшись, утвердительно кивнул:

— Не токмо, государыня!

Записки императрицы:

Французские войска, во главе с Жаном Батистом Журданом одержали победу на австро-прусскими войсками при Флерюсе.

Великий князь Александр Павлович и Великая княгиня Елизавета Алексеевна обвенчаны. Свадьба была великолепной. Они прекрасная пара!

Через три недели после свадьбы Великого князя Александра Павловича, Екатерина вызвала к себе Лагарпа. Прежде поинтересовалась, как он находит своего воспитанника? Тот отвечал, что, все хорошо, но нельзя не пожалеть, что императрица несколько поспешила с браком шестнадцатилетнего внука: вредные последствия этого преждевременного шага не замедлят отозваться на Великом князе, не окончившим еще свое обучение. Екатерина, пропустив мимо ушей сии замечания, исподволь выразила желание, дабы Лагарп должным образом повлиял на Александра касательно вступления его на престол, минуя своего отца. Ея Величество говорила на сей счет, вестимо, не прямо в лоб, а намеками, на что швейцарец, не желая быть марионеткой в ее руках, к тому же, уверенный, что Александр желает одного — избавиться от власти и жить частным человеком, сделал вид, что не понял о чем идет речь. Последствия сей беседы не заставили себя ождать: видя его упорство и нежелание помочь ей, Екатерина, произведя Лагарпа в полковники и дав ему пожизненную пенсию, уволила с должности. В скорости граф Николай Салтыков уведомил его, что с нового года в его услугах более не нуждаются. Фредерик Лагарп долго собирался, наконец, в мае, он был готов отбыть в Швейцарию.

Чтобы проститься с ним, Александр Павлович, живший с женой в Таврическом дворце, тайно навестил своего опального наставника. Расставание было тяжелым. Лагарпу, который искренне любил цесаревича, пришлось собрать все свое мужество, чтобы распрощаться со своим воспитанником. В тот же день он отправил Александру прощальное послание:

«Я покидаю Вас с сокрушенным сердцем, но надеюсь когда-нибудь иметь счастье вновь Вас увидеть и с радостью следить за деяниями Вашими на предназначенном Вам благородном поприще, вступить на кое имели бы Вы право благодаря одному лишь своему возвышенному и великодушному сердцу, не имей Вы этого права по рождению. Станьте однажды для России Титом, Марком Аврелием, Антонием, сделайте счастливыми миллионы людей, которыми Вам предстоит править, это призвание достойно Вашего характера, человеколюбивого и благородного…»

Александр отвечал:

«Прощайте, любезный друг. Чего мне стоит сказать Вам это слово. Помните, что Вы оставляете здесь человека, который Вам предан, который не в состоянии выразить Вам свою признательность, который обязан Вам всем, кроме жизни. Примите от жены, от брата и от меня знаки нашей общей признательности. Будьте счастливы, любезный друг, сие желание человека, любящего Вас, уважающего и почитающего выше всего. Я едва вижу, что пишу. Прощайте в последний раз, лучший мой друг, не забывайте меня».

Отъезд его имел, неожиданно непредвиденные Екатериной, отрицательные последствия для нее и Великих князей. Имея Лагарпа покровителем, заменявшим им отца, с его отъездом, желая взрослого мужского общества, братья сблизились со своим отцом, приезжая в Гатчину четыре раза в неделю. С шести утра они находились там до часу дня, занимаясь экзерцицией, учениями и маневрами. Проходя артиллерийскую практику, от грохота орудий, Александр оглох на левое ухо, и поправить его глухоту никак не могли лучшие лекари. Но как бы то ни было, сыновья Павла Петровича, внуки Петра Федоровича и правнуки Петра Первого полюбили военный дух Гатчины. Им нравился блеск парадов и показательные маневры. Их увлекали четкие механические передвижения многотысячных колонн, которые по единому мановению руки мгновенно перестраиваются в каре, меняют фронт, образуя причудливые квадраты и линии. Прошло некоторое время, кода государыня Екатерина заметила, как крепкие и сильные телом, тренированные, с военной выправкой оба брата выросли в видных и привлекательных, бравых офицеров, кои теперь немало времени проводили в отцовской вотчине — Гатчине и гораздо меньше в Царском Селе или Зимнем дворце со своей бабушкой, что вовсе было ей не по душе.