Монап Эгамбердиев - Тень Желтого дракона

У хозяина было четыре невестки и три дочери, две из них еще не вышли замуж. Наверное, я понравился молодым хозяйкам, потому что каждая из них старалась, чтоб я обслуживал больше всего ее. Это заметили хозяин и его сыновья, и меня перевели из дома в сарай, где жили взрослые ну. Я начал работать вместе с ними на поле, полол капусту, морковь. Прошло немного времени — и меня привели к хозяину. Он заново, как при покупке, но еще внимательнее осмотрел меня, потом кивнул пожилому слуге. Тот меня умыл, хорошо накормил и провел в соседнее помещение. Он погладил рукой мои волосы и поцеловал в лоб. Я удивленно взглянул в его лицо и заметил, что на глазах у него выступили слезы. Мое удивление возросло. Он дал мне выпить глоток темно-желтой жидкости, и у меня закружилась голова. Что было потом, не помню. Придя в себя, я почувствовал сильную боль между ног и, открыв глаза, увидел, что лежу на подстилке. Возле меня, понурив голову, печально сидел старый слуга. Он сказал: «Только не шевелись, скоро все пройдет. Я тоже пережил это сорок лет тому назад». Я понял: меня выхолостили! Потому старик и пожалел меня перед тем, как лишить мужского достоинства. С тех пор я был обречен всю жизнь заниматься домашними работами, как женщина. Я рыдал несколько дней подряд, но сколько ни горевал, все еще, оказывается, не представлял себе полностью весь ужас того положения, в которое я попал.

Помню, что в последний год перед тем, как это со мной случилось, девушки и молодые женщины стали казаться мне какими-то таинственными, манящими. Позднее я понял, что во мне начал рано пробуждаться мужчина. Но теперь я стал каким-то окаменелым: когда касался тела женщины, не пробегала по мне, как прежде, дрожь. Оказалось, что невестки хозяина выбрали меня для выполнения домашних работ из-за того, что я был красивым и приятным подростком. Хозяин, исполняя их желание, отдал меня им, приняв необходимые меры предосторожности. Постепенно я так привык жить среди женщин, что порой забывал, что когда-то был мужчиной. Я стал послушным слугой. Голос, повадки, походка незаметно сделались у меня такими же, как у женщин, — они говорили об этом мне, подшучивая надо мной. Но невестки все равно иногда посматривали на меня как на мужчину, проходя, нарочно задевали меня то грудью, то задом. Эти шалости напоминали мне, что я не способен ни на какое действие, подобающее мужчине, и от обиды я всхлипывал ночами на своем ложе. Но и это, оказывается, было не самое страшное. Позже мне стало еще хуже.

Минуло четыре года. Мне исполнилось восемнадцать, когда в доме хозяина произошли два события, близко коснувшиеся меня. Пожилой слуга скончался. Я лишился единственного близкого мне человека и долго горевал. Все его обязанности перешли ко мне. Купать женщин тоже поручили мне. Снова, но уже больнее, чем прежде, я осознал свое положение и еле превозмогал горечь унижения.

А потом случилось вот что. Пятый сын хозяина — последыш, косой урод со смрадной язвой на шее — женился на шестнадцатилетней статной девушке. Глаза у нее были черные-черные, с поволокой. «Как она будет жить с этим выродком?» — жалели ее старшие невестки. А у меня вместе с жалостью пробудилась сильная зависть: неужели он будет прижиматься к ее серебристому телу, а я так и останусь корчиться в слезах на своей вонючей подстилке? Я успокаивался, лишь говоря себе: «Дурак, ведь ты все равно ничего не можешь сделать!»

Когда настал очередной день купания женщин, новая невестка, стесняясь, начала раздеваться. Я не верил своим глазам! Такой красивой женщины я никогда не видел! Талия тонкая-тонкая, бедра как литые, груди будто две спелые ароматные груши… Я с жадностью разглядывал ее тело, и она, смущаясь, отвела глаза в сторону. По моему телу вдруг пробежала приятная дрожь, сердце начало стучать чаще. Как счастливы мужчины, горящие буйной страстью к женщине! Увы, у меня это продолжалось только одно мгновение… Я взял черпак, стал лить воду на ее плечи, руки, ноги, бедра и осторожно тереть ее тело. При этом я заметил, что она тоже слегка вздрогнула, но ответная дрожь по моему телу больше не прошла.

После этого случая я стал нетерпеливо ждать дней купания. Каждый раз, искупав молодую женщину, я потом всю ночь горевал от обиды за свою судьбу. Другие женщины, конечно, заметили, что новую невестку я купаю дольше, чем их. Чтобы не слушать их колкостей, а главное — из-за боязни, что они донесут хозяину и тогда мне не избежать наказания, я всячески старался скрыть свое пристрастие. Все равно случилась беда. Новая невестка уже не стеснялась меня, была со мной ласкова, игрива. «Какое ей дело до меня? — думал я. — Ведь и она знает, что я скопец!» Потом я понял, что, хотя тело ее и принадлежит ненавистному мужу, все ее чувства и мысли со мной. Глаза выдавали ее. И однажды я не сумел сдержать себя: бросил черпак в воду, обнял женщину, прижал к своей груди. Она опустила голову на мое плечо. Не знаю, сколько времени мы так стояли… Вдруг дверь распахнулась — и на пороге появилась третья невестка хозяина. Наверное, она давно следила за нами. Хозяин немедленно узнал о случившемся. Били меня без пощады. Если бы так били слона — тот бы сдох! Через педелю, когда я едва пришел в себя, меня сдали в счет налога казне. Вот я и превратился в ту-ну, государственного раба…

— Твоя участь, оказывается, даже хуже моей, — посочувствовал старик.

— Это еще не все! — продолжал Сяо Тан. — Меня увели к одним из ворот старой Чанчэн по ту сторону Цзиньчэна. Вместе со мной пригнали около двадцати человек. Нам велели месить глину и лепить кирпичи. У этих ворот работали несколько сот рабов — мужчин и женщин. Часть работающих переводили в другие места, где тоже чинили Длинную стену, а на их место прибывали все новые и новые несчастные. Однажды, неся высушенные кирпичи, я столкнулся с женщиной, которая показалась мне знакомой. Она бросилась ко мне — и я еле узнал в ней молодую невестку хозяина, так сильно изменилась она всего лишь за год! «Юй, неужели это ты?» — прошептал я ей на ухо. «Да, это я, Тан!» — отвечала она, всхлипывая. Хорошо, что в это время поблизости не было надзирателя, а то не миновать бы нам плети! Мы начали работать вместе: я передавал кирпичи ей в руки, а она складывала их. При этом я незаметно рассматривал Юй. Лицо ее пожелтело и посерело, грудь запала, вся красота увяла, былой огонь в глазах погас. Вокруг глаз и у нее были наколоты проклятые зеленые линии!

— Но ведь Юй — это твоя жена. Неужто это она?

— Да, она, несчастная! Я не мог понять, почему Юй превратили в рабыню. Она ведь не была дочерью бедняка. Неужели ее так жестоко наказали только за то, что она обнялась с евнухом? После работы, ночью, Юй рассказала мне обо всем пережитом ею после пашей разлуки. Муж начал беспощадно избивать ее. Потом ее заточили в доме. Юй вытерпела и это. Но потом… потом с ней сделали то же, что когда-то со мной…