Александр Долгов - Спасти Цоя [litres]

Я осмотрел иглу на головке звукоснимателя – она была сапфировой, а не стальной, значит, многократного использования. Потом насадил тяжелый черный блин на штырь диска, бережно, чтобы ненароком что-нибудь не сломать, завел патефон ручкой, торчавшей хвостом на его корпусе. Включил. Надо же – работает!.. Диск со скрипом закружился. Осторожно водрузил иголку на край кружащейся пластинки… Рупор, встроенный в корпус патефона, отозвался характерным пересыпанием «песка», многократно усиленным…

Звук, доносившийся из рупора, был чудовищным – для современного уха, избалованного акустическими возможностями HI-FI аппаратуры, оказался совершенно неудобоваримым – хриплым, визгливым, с сильными звуковыми искажениями… но музыка… МУЗЫКА была просто БОЖЕСТВЕННАЯ! – Торжественная и величественная, с фанфарами, литаврами, триумфальными барабанами и постепенно затухающим органом в финале – она была короткой, чуть более двух минут… И тут меня осенило – а что, если?.. Но мысль моя прервалась быстрыми шагами на лестнице – в подвал пулей влетел Катковский.

– Конрад привез комплект костюмов, а вместе с ними и полный микроавтобус девчонок, у меня аж глаза разбежались – на любой вкус: блондинки, шатенки, брюнетки, – с горящими глазами выпалил он.

– Девчонки? И где они?

– Да, кто где: одни в солярий пошли загорать, другие в фонтане плещутся, точно русалки.

Вслед за Катковским появились и остальные участники группы Walküre – все бородатые и волосатые, в обуви на платформе, обряженные с головы до ног в джинсу и обвешанные прорвой «фенечек», словом – всамделишные хиппи, выглядевшие намного старше своих лет; на их фоне Катковский смотрелся очень зелено, не говоря уже обо мне.

Я сразу же полез в рюкзак за обещанной пластинкой; Конрад вручил мне рейхсмарки, а я ему – пласт. Мы обменялись несколькими фразами на немецком, он не знал русского, я – латышского. Конрад был рыжим, высоким, субтильным и внешне напомнил мне клавишника Рика ван дер Линдена, лидера группы Ekseption. Конрад оставлял приятное впечатление: вполне себе культурный человек и американскую рок-музыку отлично знает, и было, было о чем с ним поговорить… Впрочем, ему было не до бесед – надо было репетировать и выстраивать программу.

Я же устроился в уголке рядом с патефоном и затих, весь превратившись в слух. Интересно было наблюдать за музыкантами, поскольку подобные впечатления для меня были впервые; я никогда раньше не присутствовал на репетициях. Ребята прогоняли подряд весь материал – играли одну вещь за другой, порой даже не заканчивая, если Конрад считал, что с ней все в порядке. Споткнулись они на интерпретации Сен-Санса – что-то с «Пляской смерти» у них не получалось – раз десять, наверное, начинали играть, и все без толку – как надо не выходило. Конрад только и рявкал: «Стоп! Стоп!» И опять все сначала. Сделали перерыв.

В очередной раз я дивился происходившему на моих глазах синхроничному раскладу, от которого впору было свихнуться (я уж про это не раз упоминал) – ведь набор композиций почти в точности повторял репертуар голландской группы Ekseption, а они же про голландских коллег и слыхом не слыхивали, здесь такой группы не существует – как такое возможно? – просто в голове не укладывается. И еще я вспомнил, что завершающей темой в программе «Что? Где? Когда?» была как раз «Пляска смерти» Сен-Санса в исполнении… кого бы вы думали?.. Правильно, голландской группы Ekseption. Но это в нормальном времени, поэтому я музыкантам не стал голову морочить, а предложил идею, которую я не успел додумать, сыроватую, но заслуживающую того, чтобы озвучить именно сейчас. Как я решился примерить на себя «костюмчик» режиссера-постановщика будущего феерического шоу у фонтана? Не знаю. Но в том, что оно будет сногсшибательным, – я не сомневался.

– А с чего это ты решил, что увертюра Штрауса украсит наше выступление? – спросил Конрад, внимательно выслушав мою горячую тираду.

– Уверен на все сто. Она не просто понравится; исполненная в начале концерта настроит всех на правильный лад – вы ж все-таки адаптированную классику играете, правильно?

Конрад кивнул.

– К тому же, – ободренный, я продолжил развивать свою идею, – вы не первые будете, кто взял на вооружение в качестве увертюры, открывающей программу, музыку Штрауса.

– Да? – удивился Конрад. – И кто еще это сделал?

– Элвис Пресли и Grand Funk!.. кроме того, Стэнли Кубрик включил ее в звуковую дорожку своего нашумевшего фантастического блокбастера. Видели фильм «2001: Космическая Одиссея»?

Все ошалело и непонимающе смотрели на меня.

– Откуда ты это знаешь? – изумился Конрад.

– «Голос Америки» слушаю регулярно, – скромно ответил я.

И хотя в их глазах я был слегка не в себе, но, видимо, рассудив, что и в сумасшедших идеях бывает смысл, они тут же завели патефон, прослушали пластинку и согласились: вещь действительно подходит для того, чтобы ею открывать рок-концерты. Оставались лишь незначительные технические детали, связанные с подзвучкой патефона, но розовощекий упитанный «звукарь» Айварс заверил, что с этим заморочек как раз не будет, сказав «вы лучше сами потренируйтесь, чтобы все прошло синхронно».

Репетиция закончилась появлением горничной с огромным плетеным сундуком и большим термосом горячего кофе, чем вызвало нескрываемый энтузиазм. Я с удивлением рассматривал содержимое сундука, где помимо еды, более чем достаточной для проголодавшейся команды, в ячейках располагались необходимые для пикника приборы – с этим европейским комфортом и шиком я столкнулся впервые.

Последующие часы пролетели быстро и ушли на перетаскивание огромного музыкального хозяйства группы – таскали на своем горбу, но никто не жаловался, я тоже помогал, и с непривычки с меня сошло семь потов. Потом приехали телевизионщики в громадном фургоне с передвижной студией. Техники стали сновать туда-сюда, одни разматывали и протягивали вдоль проходов длиннющие кабели, напоминавшие… кишки динозавров, другие с усилием перевозили тяжелые камеры на колесиках. Глядя на допотопное оборудование, я тихонько усмехался про себя. Как-то в Петербурге в Екатерининском сквере (в простонародье – Катькином садике) мне довелось в толпе зевак наблюдать за процессом телевизионной съемки и видеть камеры нашего времени – легкие и удобные в управлении.

Телеоператоры тем временем, в ожидании команды режиссера разойтись по рабочим местам, с огромными наушниками в руках важно фланировали по территории, разглядывая достопримечательности, балагуря между собой и заигрывая с девушками…

Мало-помалу стали прибывать гости, сад постепенно наполнялся публикой. Их принимала сама госпожа Мартинсоне, расфуфыренная в пух и прах, вот именно такой я ее и запомнил по кинохронике. Ее украшала длинная и широкая накидка из тонкой струящейся ткани, переливающейся блестками, и скрывавшая ее пышные формы, парик платинового оттенка был увенчан небольшой диадемой с бриллиантами. Она выглядела царственно, но при этом достаточно скромно, чтобы не конкурировать с эффектными нарядами дам, – ничего общего с утренней затрапезной мымрой.