Борис Шелепов - Их было трое

Рассуждая так, Костя и Ахметка ошиблись: может быть в эту самую минуту их верный друг Знаур с кинжалом деда Габо на поясе пробирался ночью один по кремнистой тропе, чтобы разгадать тайну «индийского корня».

Дом коммерсанта Ираклия Спиридоновича Керакозова был одним из самых богатых на улице Лорис-Меликовской. До революции в нем не умолкал праздный шум. Из больших, открытых, сплошного стекла окон гремела музыка кавказского оркестра, лились аргентинские мелодии из новейшего граммофона, присланного из Америки компанией «Стэнли Крогс». Громыхая по мостовой, подъезжали к дому фаэтоны, английские коляски с мягкими сидениями, а иногда и автомобили. Особняк Керакозова представлял собой клуб «золотой молодежи» Владикавказа — праздноболтающихся отпрысков местной знати. Душой общества была сестра Ираклия Спиридоновича, Вероника Керакозова.

Теперь особняк безмолвствовал. На окнах появились тяжелые темно-малиновые шторы. Расписные, в восточном стиле, керамические полы покрылись мягкими коврами.

Здесь разместилась благотворительная миссия международной организации Красного Креста и Красного Полумесяца. В состав миссии входили представители великих держав, недавно установивших дипломатические отношения с молодой Советской республикой. Небольшой белый флаг с красным крестом и полумесяцем, склонившийся у главного и единственного подъезда с улицы, свидетельствовал о добрых намерениях иностранных гостей. Но увешанный до зубов оружием курд Мехти в высоченной косматой папахе, стоявший под этим флагом, всем своим видом утверждал обратное. На этом посту курда сменяли чеченец Закир и осетин Угалук — люди специально подобранные из расформированного горского полка царской охраны, как нейтральные, по просьбе главы миссии.

Размещение гостей в доме Керакозова, состав охраны и обслуживающего персонала — обусловлено специальным распоряжением Терского ревкома. Гости пользовались привилегиями дипломатического представительства. В миссии существовал так называемый консульский отдел, занимавшийся переучетом иностранных поданных.

В ревкоме решили, что самым подходящим распорядителем в доме может быть не кто иной, как сам хозяин дома, Керакозов, к тому же владеющий английским языком.

Всякий, кто переступал порог керакозовского особняка, сразу переносился в недалекое прошлое. Все напоминало о былом довольстве. Только в необычной тишине чувствовался траур по какой-то невозвратимой утрате.

— Кажется, что входишь в гробницу египетского фараона, — сказала хозяйка Вероника Спиридоновна, открывая дверь малой гостиной. Она прошлась по залу, села за рояль, взяла аккорд. Посмотрела в круглое зеркало, стоявшее на подставке для нот: тонкое выхоленное, чуть тронутое морщинками лицо, синеватые веки… Захлопнув рояль, позвонила в колокольчик. В дверях тотчас появилась служанка Дуняша — пухлая, заспанная женщина в белом переднике с кружевами.

— Что изволите, госпожа?

— Вернулся ли Ираклий?

— Все приехали — и хромой старик Габошка, и Богдан Богданыч, и турка Мехтихан, и проклятый чечен. Да еще мальчишку какого-то дорогой подобрали…

— Что еще за мальчишка?

— Молодой мистер взяли его к себе. Старый мистер были очень недовольные, но молодой мистер уговорили их и велели этому осетину-мальчишке идти на кухню, а когда его приоденут поаккуратней, будет он сполнять работу на посылках, казачком.

— Что еще?

— Приходил утром Ибрай Сайфутдинов, — тихо ответила Дуняша.

— Приходил? Кто звал?.. О ком ты говоришь? — зло выкрикивала Вероника Спиридоновна.

— Часовой его не впустил, хотя он вашим женихом представился. Уходи, говорит, пьяная морда…

— Очень хорошо, — облегченно вздохнула хозяйка. — Гнать всех вон, кроме…

— Они уже приехали, госпожа, — робко перебила Дуняша.

— Кто «они»?

— Их благородие, Всеволод Сергеевич.

На лице Вероники Спиридоновны появились красные пятна, она закусила нижнюю губу.

— Что же ты сразу не сказала? Где он?

— Во флигеле, спят. Бороду отпустили. Сразу и не узнаете своего любезного…

— Гости заметили его? Боже, что за времена, в своем ломе всех боишься…

Хозяйка прошлась по залу, нервно заломив тонкие кисти рук.

— Старый мистер до сих пор еще в спальне, и никого не принимают.

— А что молодой?

— Играют в тунис.

— В теннис, дура. С кем?

— С молодой миссой Матреной.

Тонко подведенные брови Вероники Спиридоновны удивленно поднялись.

— Что еще за «мисса Матрена»?

— Иностранная госпожа. Такая красавица, что глаз не оторвешь. Ах, какая красавица! Конечно, не такая, как вы, но все же выдающая.

— Откуда она взялась?

— С почтой надысь приехала, с охраной. Ее так чудно зовут, что и не выговоришь. Она мне и сказала: «Зови меня, Дуня, Матреной». Чудно.

— Она по-русски говорит?

— Без запиночки! Только слова растягивает, этак с важностью. А сама — красавица. Только ноги тонковатые, и сухонькая, как пигалица, а личиком — ангел небесный.

— Не мели языком. Что еще?

— Записочка вам, госпожа, — засуетилась Дуняша.

— Что же ты молчишь, идол африканский!

Вероника Спиридоновна поспешно развернула белый треугольник, пробежала глазами по строкам:

«Вероника! Именем всего святого — устрой мне аудиенцию у мистера С. От этого будет зависеть многое. Я пришел с «того» света. Был обезоружен. Чудом остался жив. Пришли мне какой-нибудь «цивильный» костюм попроще. Ираклию пока не говори обо мне. Хотя он и брат твой, но болтун ужасный. Приходи. Жду. В.»

Распорядившись о костюме, хозяйка отпустила Дуняшу и снова села за рояль. Взяла несколько аккордов, задумалась. Снова прочитала записку, позвонила. Через некоторое время в гостиную вошел мальчик в длинном синем курате. Большие темные глаза его с интересом уставились на хозяйку.

— Ты кто такой? — последовал вопрос.

— Казачок, который называется… — невнятно и путаясь, ответил Знаур. — Мистер принял на службу.

— Иди и прислуживай мистеру, а здесь моя половина… Впрочем, постой!

Вероника Спиридоновна достала из прикрытой ковром ниши маленькую корзину с конфетами в блестящих обертках.

— Вот, бери, — улыбаясь подала она корзину. — Будешь выполнять мои поручения.

— Слушаюсь, госпожа, — учтиво поклонился Знаур.

С этого момента он превратился в слугу двух половин — гостей и хозяйки.

Вскоре Знаур стал невольным свидетелем многих событий керакозовского дома. Изредка он разговаривал с дедушкой Габо. Думал о друзьях. «Где они, Костя и Ахметка. Может быть, еще во Владикавказе? Вот бы теперь, втроем, пробраться ночью в спальню к мистеру, связать его и сказать: «Давай сюда, паук заморский, клад, который ты выкопал в наших горах». И притащить его, связанного, вместе с кладом, к главному красному комиссару…»