Кузьма Абрамов - Степан Эрьзя

Вторая половина зимы для москвичей прошла в беспокойных ожиданиях. Вести из Маньчжурии не радовали. Газеты по-прежнему сообщали о военных действиях весьма скупо, да они и на самом деле развивались не так активно. Но недостаток официальной информации сторицей восполнялся различными слухами. В начале апреля из тех же неофициальных источников стало известно о потоплении адмиральского броненосца «Петропавловск». На нем находились вице-адмирал Макаров и знаменитый художник-баталист Василий Васильевич Верещагин. Они погибли вместе с экипажем броненосца, состоящим из семисот человек. В училище с прискорбием встретили весть о гибели живописца Верещагина, долго и шумно обсуждали в коридорах и классах его случайную и безвременную смерть. Степан горевал вместе со всеми. Жизнь художника, богатая приключениями и полная опасностями, была ему по душе. Он восхищался им и как неустанным путешественником, и как добровольным участником всех войн, которые вела Россия при жизни художника. Неусидчивый и беспокойный характер и на этот раз бросил его в самую гущу трагических событий. «Таким ли должен быть настоящий художник? — спрашивал себя Степан и отвечал: — Именно таким!»

С Ядвигой они в этом вопросе расходились. Та считала безумием для художника подвергать себя опасности. Степан и не спорил с ней об этом. «В силу своего положения и характера женщина и не может думать иначе», — рассуждал он.

С окончанием занятий в училище Степан надумал съездить в Алатырь, проведать отца с матерью и братьев. Уже три года их не видел. Переписывался он с ними тоже редко, от случая к случаю. Последнее письмо от отца получил накануне пасхи, из него узнал, что брата Ивана мобилизовали помощником машиниста в Маньчжурию. Так что война не миновала и их семью.

Бродский не стал задерживать Степана, когда тот попросил отпустить его на лето, месяца на два, даже выплатил ему небольшое отпускное пособие. У Степана, наконец, появилась возможность выкупить у портного пальто. Но он не успел этого сделать. Вечером встретился с Ядвигой и сказал ей, что собирается в Алатырь. Ядвига запрыгала от радости. Оказывается, она тоже задумала путешествие по Волге и намеревалась пригласить с собой и его, Степана.

— Алатырь это ведь, кажется, где-то на Волге? Если ты не против, я тоже могу погостить у твоих родителей.

Степан и обрадовался и немного испугался одновременно. Провести с ней два месяца на Волге, вдвоем — разве это не радостный праздник? Но как он приведет ее домой к родителям в алатырскую бедность и убожество? Что скажет им: кто она для него — друг или подруга? Отец, конечно, его поймет, а чего не поймет — смолчит, мать же непременно будет допытываться, что это за женщина и почему он разъезжает с ней.

Степан понимал, что Ядвига сильно осложнит его поездку домой, но и отказать ей не мог. «В дороге что-нибудь придумаем, ей, в конце концов, не обязательно заходить к нам, может остановиться и в трактире», — решил он.

До Алатыря они решил ехать на поезде, а оттуда по Суре уже доберутся до Волги. Таким образом, деньги, предназначенные на выкупку пальто, были отложены для поездки. Кроме того, Степан расплатился с хозяйкой и даже уплатил за месяц вперед, чтобы сохранить комнату за собой.

В день отъезда Ядвига утром приехала к Степану на Остоженку с дорожным чемоданом и небольшим узлом. Поезд отходил после обеда, у них была масса времени, и они пошли кое-что купить на дорогу. На квартиру к Степану вернулись перед самым отъездом на вокзал. А у него еще ничего не было сложено. Он не стал брать с собой никакого багажа, надел новый костюм и захватил папку с бумагой для рисунков.

— Я тебе советую в дорогу надеть старый костюм, — сказала Ядвига.

— А новый тащить с собой? Нет, так не пойдет.

— Положим в мой чемодан, там есть место.

Но Степан не согласился и на это. Ядвига еле уговорила его взять легкое пальто: ночи еще довольно прохладные, а на реке к тому же сыро.

Приобретение билетов Ядвиге пришлось взять на себя. Едущих, как всегда в начале лета, было много. Состоятельные москвичи торопились покинуть душный и тесный город, уезжали в свои деревни с семьями, прислугой, не забыв захватить и кошек с собаками. Семейных вагонов не хватало, и они скупали целые купе в общих классных.

Степан встал в хвосте длинной очереди, не совсем уверенный, что к отходу поезда сможет дойти до кассы.

— Ты лучше посиди у багажа, я сама все сделаю, — сказала Ядвига, вытянув его за рукав из очереди.

Степан не представлял, что она может сделать при таком скоплении народа, но послушался и покорно сел на диван рядом с ее чемоданом. Не прошло и десяти минут, как она вернулась с билетами на спальные места в классном вагоне.

— Черт возьми! — удивленно произнес он. — Как это ты сумела? .

— Деньги, Степан, сумели. На них не только билет — целый паровоз можно купить...

В купе их соседями оказалась юная парочка. По всему видно, они были молодоженами, при малейшей возможности кидались друг к другу и целовались почти на глазах у Степана и Ядвиги.

— Ничего не скажешь, весело нам будет ехать, — заметил Степан, когда те двое шмыгнули в коридор.

Вагон бросало из стороны в сторону, колеса неистово стучали. За окном проносился сплошной лес дачных окраин Москвы.

— Не боишься ехать со мной неведомо куда? — спросил он, стараясь говорить как можно громче, чтобы она услышала его. — В самый мордовский край!

Она покачала головой.

— А если я накинусь на тебя, как тогда у вас дома? Ведь ты мне по-прежнему нравишься.

— А мне показалось, что ты разлюбил меня, — произнесла она, улыбаясь.

Степан сорвался с места и сразу же опустился обратно. В купе возвращались молодожены. Он достал трубку, табак и вышел в коридор. Мысленно он уже был у себя на родине, бродил по берегу извилистой Бездны, вдыхал смолистый аромат соснового бора, о котором так соскучился...

В Алатыре Степан и Ядвига сошли с поезда глубокой ночью. В пустом зале ожидания решили посоветоваться, что предпринимать дальше. Если она поедет к его родителям, необходимо придумать какое-то объяснение и довольно правдоподобное.

— Как же нам быть? — произнес Степан в нерешительности.

Она начала уже нервничать.

— Ты привез меня сюда и выкручивайся, как хочешь, не то останусь до утра на вокзале, а завтра уеду в Москву.

«Если бы она согласилась назваться моей женой, все было бы просто»,— думал Степан, соображая, как бы ей об этом сказать.

— Послушай, — заговорил он после некоторого молчания, — давай скажем, что недавно поженились, и моя мать тебя примет, как невестку. Иначе выгонит обоих...

«Боже мой, наконец-то его осенило!» — вздохнула она с облегчением. А вслух произнесла: