Джеральд Гордон - Да сгинет день...

Он расстался с ней, не сказав ни слова. В машине Энтони тотчас вытащил трубку и набил ее табаком. При желтом свете вспыхнувшей спички он увидел свое отражение в ветровом стекле — несколько мгновений он изучал его, потом нетерпеливым жестом выбросил спичку в окно и поехал домой.

На другой день вечером, когда Рэн открыла дверь своей комнаты, в лицо ей пахнуло ароматом цветов. Визитной карточки не было. Но она нисколько не удивилась.

С тех пор как Энтони встретил Рэн, он все свободное время проводил с нею. Внизу — среди скалистых уступов морского берега, наверху — среди горных хвойных лесов, в городе — на улицах, на крыше автобуса, — всюду перед ним словно открывался новый мир.

Рэн — возможно, сама того не сознавая — была для него спасением, единственным спасением от действительности.

Но дело было не только в этом. Энтони знал, что никогда, ни к одной девушке он не испытывал еще такого чувства.

Возможно, со временем, если ему удастся скопить достаточно денег, он увезет ее из этой ненавистной страны и начнет с ней новую жизнь где-то там, где нет расовых предрассудков.

А сейчас, после прогулки по горному склону, когда Энтони стоял, а она сидела у его ног, бесцельно обрывая травинки, он сказал ей с глубокой нежностью:

— Я так рад, дорогая, что вы решили не возвращаться к нему.

Она взглянула на него снизу вверх, и в глазах ее зажегся лукавый огонек.

— Только, пожалуйста, не воображайте, что это из-за вас.

— Но, может, хоть чуточку и из-за меня? — просительно сказал он.

Она отвернулась, чтобы скрыть улыбку.

Конечно, Энтони было ясно, что он почти никак не повлиял на ее решение. Из ее отрывочных рассказов он понял, что брак этот складывался при самых благоприятных обстоятельствах. Рэн встретила своего избранника во время войны — он был тогда в чине капитана и имел неплохой послужной список: не успел попасть в Италию, как был награжден «Военным крестом». После демобилизации он получил место директора в одном из иоганнесбургских золотодобывающих концернов — повидимому, благодаря своей успешной военной карьере. А потом его засосала безумная погоня за наживой, развернувшаяся после войны, — им овладела страсть к стяжательству. Рэн рассказала Энтони, каким самовлюбленным, тщеславным эгоистом стал ее муж, какой он купил себе огромный дом с купальней в Хоутоне, рассказала, как неожиданно — особенно, когда выпьет — увозил он ее из любой компании, стремясь к уединению с женой.

Да, подумал Энтони, грустная история: должно быть, главная беда тут — интимная сторона жизни. Он вспомнил, как Рэн однажды проронила что-то насчет их несоответствия друг другу.

Энтони сел на траву с ней рядом. Обнял ее и снова прошептал:

— Ну, хоть чуточку, дорогая...

Она положила руку ему на колено. Он взял ее и поцеловал. Однако страх перед тем, что его мрачная тайна может выплыть наружу, превращал это глубокое, страстное чувство к ней в настоящее мучение.

Они сидели под соснами, пальцы его нежно перебирали ее волосы. Потом он притянул ее к себе — его неудержимо влекло к ней.

— Вы думаете, он даст вам развод? — спросил Энтони наконец.

— Надеюсь. Хотя он такой собственник.

— Люди его склада обычно все такие.

— Да, Энтони, и нам нужно быть осторожнее. Не надо, чтобы нас видели вместе. У него тут есть знакомые — деловые знакомые, которые знают, что я здесь.

— Но ведь мы и так осторожны, дорогая.

Она помолчала немного.

— Когда вы последний раз виделись с Джин? — внезапно спросила она.

— Я вижу ее теперь только при случае. Мне иногда приходится заезжать к мистеру Хартли домой по делам службы.

— Но нельзя же так — взять и перестать с ней встречаться... Помните, что говорит поговорка о ярости оскорбленной женщины?

— Возможно, вы и правы. Но не могу же я ухаживать за двумя женщинами сразу?

— А почему бы и нет? Ведь все-таки я женщина замужняя и к тому же немолодая!

Он рассмеялся и, взяв ее за плечи, нежно поцеловал в шею.

В нем жила надежда, что, быть может, он сумеет дать ей то, чего недоставало в ее замужней жизни.

Но к любви его примешивалась глубокая грусть.

Когда Артур с Энтони подъехали к красивому особняку Бэллентайнов, в изящной зале уже танцевали сотни гостей.

Молодые люди остановились поздороваться и обменяться рукопожатием с Ивонной Бэллентайн, чье совершеннолетие праздновалось сегодня; в эту минуту к ним подошла Джин и спросила, почему они так запоздали.

Артур и Энтони только было принялись объяснять, что их так задержало, как появился Генри. Он был настроен очень мрачно.

— Я знаете ли, не люблю, когда со мной так обращаются: бросили посреди залы и стой, как идиот, жди вас, — ледяным тоном заявил он Джин, не глядя на остальных.

— Ну и прекрасно! — По ее манере держаться сразу было видно, что она — хозяйка положения. — Только не устраивайте сцен, пожалуйста.

И она направилась к танцующим. Генри, поджав губы, последовал за ней.

Оркестр несколько раз повторял танец на «бис»; Энтони заметил, как рьяно аплодировал Генри и какой подчеркнуто скучающий вид был у Джин.

Когда танец кончился, Артур нашел Энтони и предложил ему выпить. Кивком головы он показал на фоторепортера, готовившегося к съемке.

— Для светских листков старается, — с усмешкой заметил Артур. — Смотрите, он хочет снять Джин с Генри, а она пытается увильнуть. Любопытно!

— Что любопытно?

— Да разве вы не знаете, что Джин обожает, когда ее фотографии появляются в светской хронике? Она еще совсем недавно говорила, как это важно: должны же низшие слои знать, что делают высшие.

Артур громко расхохотался и отправился искать себе партнершу на следующий танец.

Тем временем Генри вышел вместе с Джин на террасу, но не успели они скрыться из виду, как, к великому удивлению Энтони, Джин снова появилась в зале, уже одна. Она направилась к нему, лицо ее искажала гримаса.

Он поспешил ей навстречу.

— Что-нибудь случилось? — спросил он.

Она осмотрелась. Две-три пары зашептались, глядя на них.

Джин увлекла его в комнату, где было меньше народу.

— Генри ведет себя сегодня, как настоящий осел, — сказала она. Грудь ее вздымалась от волнения.

— А что такое, почему?

— Я всегда знала, что он ревнив, но никогда не представляла, до какой степени. Весь вечер он к чему-нибудь придирается — все ему не так. Начать с того, что Генри, видите ли, удивляет, зачем мы пригласили вас в тот день к обеду. Ну какое ему до этого дело, правда? Ведь это Артур пригласил вас. — Она бросила на Энтони лукавый взгляд. — Потом он заявил, что я была с ним чересчур официальна во время обеда и что... Ох, до чего же он мне надоел... Я хочу, чтоб вы потанцевали со мной, а потом проводите меня домой, пожалуйста.