Джеральд Гордон - Да сгинет день...

— Мне очень жаль, мой дорогой, но сегодня я занята.

Услышав ее ответ, Генри проклял себя в душе: ну зачем он навязывается?

— А можно поинтересоваться, с кем вы будете заняты?

— Нет, Генри. Любопытство погубило кошку.

— Я думаю, что это Грант.

Сначала она ничего не ответила. Затем сказала:

— Да, Артур пригласил его к нам на обед.

— Ну, а зачем же вам непременно присутствовать на этом обеде?

— Видите ли, двое наших слуг больны гриппом, а у третьего сегодня свободный день, так что мне придется заняться кое-чем по хозяйству. Вас я не приглашаю. Вы вечно спорите с Артуром.

Генри стиснул зубы. Голос его звучал спокойно, хоть это и стоило ему огромных усилий:

— В этом вы совершенно правы: взгляды Артура мне слишком хорошо известны, и разглагольствований его с меня более чем достаточно... Так что постараюсь потерпеть до пятницы. До скорого...

— Пока.

Генри откинулся на спинку стула. Как бы убрать с дороги этого выскочку?

Он нахмурился и помрачнел. Эти бесконечные расстройства и волнения начинали сказываться на его нервах и работе. Не может человек жить без развлечений. Вот потому-то он так и держал себя последние месяцы. И во всем виновата Джин. Она сама довела его до этого.

Он снова взялся за телефонную трубку и набрал другой номер.

— Это ты, Дот?

— Хэлло! Как поживаешь?

— А ты знаешь, кто с тобой говорит?

— Да, конечно, — Том?

— Нет, чорт возьми. Сколько у тебя поклонников? Это Генри.

— Ну, конечно, Генри. Я сразу узнала твой голое. Просто хотела пошутить, чтобы ты поревновал немного. Понятно? — В трубке раздалось хихиканье.

— Дело твое. Ты вечером свободна?

— Ну вот — опять. Вытаскиваешь меня раз в столетие, а потом бросаешь, точно раскаленный кирпич. Потом снова бац: звонишь в четыре часа и спрашиваешь, свободна ли я вечером. У каждой девушки есть все-таки своя гордость.

— Так ты свободна сегодня вечером? Да или нет?

— О, господи! Вот уж не хотела бы я, чтобы ты допрашивал меня в суде. Да, свободна. Что мы будем делать?

— Я заеду за тобой в половине девятого.

— Ну, и что же мы будем делать?

— М-м... — промычал он после минутного молчания, — покатаемся немного, перекусим, выпьем, опять покатаемся. — И он многозначительно рассмеялся.

— Понятно. Пока! — прощебетала она и повесила трубку.

Улыбаясь своим мыслям, Генри закурил сигарету и снова углубился в дела.

Было около десяти часов вечера, когда, слегка пошатываясь и держа в руке ключ, он принялся шарить в темноте, пытаясь нащупать замочную скважину в двери своей квартиры. Дот, полногрудая, ярко намазанная девица висела у него на руке. Ее светлые крашеные волосы были слегка растрепаны. Она взвизгивала всякий раз, как он делал неудачную попытку вставить ключ в замок.

— Руки не слушаются, дорогой?

— А сама-то лучше, что ли? Обо мне можешь не беспокоиться. Я пить умею. Ну вот! — сказал он, попав, наконец, ключом в замок. И почти волоком втащил ее в комнату. — Давай выпьем еще по стаканчику, а потом я покажу тебе кой-какие картинки, которые я привез из Парижа.

Он икнул в темноте. Она снова взвизгнула.

Задев по дороге за стул, он зажег маленький ночничок и усадил Дот на кушетку.

— Сними пальто, Дот, — сказал он, в свою очередь снимая пальто. — Устраивайся поудобнее.

Он вынул из шкафа бутылку виски и сифон с содовой водой и смешал два двойных коктейля.

— На, пей! — И он грубо всунул ей стакан в руку.

Пошатываясь, он подошел к книжной полке, порылся и вытащил три французских журнала.

— Я привез их... в прошлом году из Парижа. Забавно, да? Посмотри-ка на это, — и он громко захохотал, — а вот это... а это...

Она растянулась на кушетке; он сел с ней рядом и при слабом свете ночника принялся переворачивать страницы, а она только хихикала.

Внезапно он поднялся, спокойно пересек комнату и погасил ночничок. Затем вернулся, лег с ней рядом и стал расстегивать ей блузку.

Была полночь, когда они вышли из его квартиры. Вечером дождь только накрапывал, а сейчас полил такой, что они бегом спустились с мокрых ступенек, спеша укрыться в машине, — от этой поспешности все приключение сразу показалось Генри противным...

Надо сейчас везти эту женщину, несмотря на сырость и непогоду, в такую даль —в Си-Пойнт, где она живет, а потом одному возвращаться домой. Затем надо будет отвозить машину в гараж, до которого почти четверть мили. Там придется выйти, основательно промокнуть, прежде чем удастся открыть дверь, затем снова влезть в машину, въехать в гараж, запереть за собою дверь и пешком вернуться под дождем домой. Нет. Лучше оставить машину около дома до утра.

Какая несчастная жизнь у холостяков, думал Генри, ведя машину по мокрому и скользкому асфальтовому шоссе. В самом деле, разве не несчастная: изволь вылезать из теплой мягкой постели, так и манящей к себе, и тащиться куда-то холодной ночью. Как он завидовал своим коллегам адвокатам, которые были женаты и могли наслаждаться прелестями супружеской жизни!

Если б он только мог как-то повлиять на Джин, заставить ее забыть свое ребяческое увлечение этим Грантом! Если б она понимала язык здравого смысла. В самом деле, ну кто такой этот Грант?

Дот прижалась к нему.

— Двадцать пенни, если я догадаюсь, о чем ты думаешь, — сказала она.

Он что-то пробурчал в ответ.

Машинально обняв ее, он снова погрузился в молчание.

Если бы Джин была так же податлива, как Дот. «А знаешь ли, мужчина ты все-таки очень привлекательный», — заявила она ему. Вот если б Джин хоть раз сказала ему такое.

Но Дот для него лишь самка — у него не было к ней ни капли чувства. А в Джин он влюблен. Как было бы чудесно, если б их духовное и социальное сродство было подкреплено взаимным влечением!

Почему Джин такая? — раздумывал он. Почему она так странно ведет себя? Не может быть, чтобы он ей не нравился. Его успех у других женщин не оставлял на этот счет сомнения. В чем же тогда дело?

И тут старое объяснение пришло ему на помощь: ее строгое воспитание, высокое общественное положение, природная застенчивость, девственность... Не в этом ли дело? Неужели она действительно страшится всего, что связано с полом, страшится чисто по-девичьи? Или леди возмущается в ней при мысли о необходимости делить постель с мужчиной?

Патологическая девица — вот что она такое! Придется повести себя с ней круто. Затащить ее к себе. А там пустить в ход все свое умение, чтоб обольстить ее. Когда же он приобщит ее к наслаждениям плоти и заставит преодолеть то, что мешало ей до сих пор вкусить их, — она, конечно, полюбит его.

Щеточка на ветровом стекле машины отсчитывала секунды — заря надежды забрезжила перед Генри. Он замурлыкал какой-то веселый мотив.

— Вот это уже лучше, — сказала Дот. — Разве можно быть такой кислятиной! Не люблю я, когда ты моршишь лоб, точно старик.