Джеральд Гордон - Да сгинет день...

И она теснее прижалась к нему.

Они въехали в маленькую уличку, где жила Дот. Генри остановил машину у дома, в котором она снимала комнату, и протянул руку, чтобы открыть дверцу с ее стороны.

Внезапно он отдернул руку и уставился в стекло.

— В чем дело? — спросила Дот. — У тебя такой вид, точно перед тобой привидение!

Она проследила за его взглядом и сквозь пелену дождя увидела мужчину и женщину. Они вышли из большого многоквартирного дома напротив и стали усаживаться в маленький автомобиль.

Лицо девушки было скрыто капюшоном плотного непромокаемого плаща, но мужчину Генри мог разглядеть, несмотря на дождь.

— Что тебя так встревожило, мой мальчик? — приставала к нему Дот.

— Этот человек! Он живет здесь?

Генри напрягал зрение, стараясь получше рассмотреть мужчину.

— Да, уже несколько месяцев.

— А эта девушка, ты ее видела раньше?

— Ну, сейчас мне не видно ее лица, но я часто замечала, как он по вечерам выходит из дома с какой-то девушкой. И надо сказать, прехорошенькой. Хотелось бы мне иметь такую фигуру.

— И всегда с одной и той же?

— Да. Во всяком случае, я его видела только с ней.

— А они поздно выходят? — спросил он, не выпуская из поля зрения маленького автомобиля, который в эту минуту как раз тронулся.

— Я видела их несколько раз, когда возвращалась домой из театра. И еще как-то в субботу, когда поздно шла с танцев. Машина их частенько стоит у подъезда далеко за полночь. — Дот посмотрела на своего спутника. — А в чем дело? Что такое?

— Ничего.

— Кто она?

— Неважно. Пошли, я устал, Дот.

И он распахнул перед ней дверцу. В машину ворвался дождь.

— Ох, уж эти мне твои истории! И почему ты не можешь привязаться к какой-нибудь одной девушке? Выбрал бы себе порядочную, вроде меня. — Она хихикнула и стала неуклюже вылезать из машины. — Можешь не провожать, дождь льет как из ведра, — нежно проворковала Дот. — И у меня есть ключ.

Но когда он вдруг кивнул головой в знак согласия, лицо ее омрачилось.

Генри наклонился и слегка коснулся губами ее губ.

Не успела она стать на землю, как он включил мотор и, резко убрав тормоза, на полной скорости помчался прочь. Его разбирала такая злость и досада, что он даже прикусил губу.

Вот, оказывается, чего стоят все эти россказни Джин о том, что она, видите ли, не может уйти из дому, потому что Артур пригласил Энтони к обеду! Она любовница Гранта! А он, Генри Босмен, отвергнут... И она крутит напропалую с этим ничтожеством!

Ну хорошо, он еще им покажет...

Обоим...

И скоро...

— Рональд предпринял последнюю попытку к примирению — ты понимаешь, что я не могла отказаться от этой встречи.

— Конечно, дорогая. А как долго пробудет здесь его двоюродный брат?

— Всего дня четыре — он прилетел вчера вместе с женой. Он-то приехал по делам, а она — прокатиться. После его отъезда она еще останется погостить у своих родителей в Эрманусе. Он хочет обстоятельно поговорить со мной. И хоть я знаю, что это ни к чему, пришлось согласиться.

— Куда же вы сегодня идете?

— Сначала поедем обедать, потом в театр, а потом в какой-нибудь кабачок. У Джона даже есть партнер для меня. — Она улыбнулась. — Можешь не ревновать, дорогой! Это всего лишь его старший брат — старый лысый холостяк и уж никак тебе не соперник!

— А я все-таки ревную. Но жаловаться не могу, потому что сегодня вечером сам иду в балет с Джин.

— Знаешь, Энтони, мне кажется, у тебя стало удивительно любвеобильное сердце: ревнуешь меня, а развлекаешься с ней!

— Но ведь я уже говорил тебе, что это в последний раз...

— Знаю, знаю, мой хороший. Тебя так легко поддразнить! — Она протянула ему листок рисовальной бумаги. — Что ты об этом скажешь? Видишь, как я использовала белый фон — он у меня служит контуром — вот тут, тут и вон там, видишь? — Кончиком кисти она указывала ему на различные места в рисунке. — Нужно иметь очень твердую руку, но рисунок получается куда более эффектный, чем если положить белую краску поверх грунта.

Энтони взял листок и отодвинул от себя на всю длину руки. Потом постепенно стал приближать к глазам. Брови его сдвинулись.

— Я понимаю, чего ты хотела этим достигнуть, Рэн, но, по-моему, ты упустила уйму деталей. Ты не боишься, что у тебя получится карикатура, если продолжать в этом плане?

Она покачала головой и с улыбкой пожала плечами.

— Подожди, пока я кончу, а потом уж и суди.

Некоторое время они работали молча.

— Знаешь, я думала о том отрывке, который ты мне читал в прошлый раз, — сказала она наконец. Он перевернул несколько страниц рукописи. — Я тебе уже говорила, что место это — впечатляющее, но повествование ведется как бы со стороны. Это, между прочим, очень чувствуется на всем протяжении вещи. Не знаю, как бы это лучше тебе сказать, но, по-моему, надо вносить в то, что ты пишешь, больше своего, авторского.

— Ты имеешь в виду это место?

Рэн взяла из его рук листы рукописи и быстро пробежала их глазами.

— Да.

— Отлично, давай посмотрим вместе, чтобы мне было ясно, чего ты хочешь.

Он начал читать, а Рэн, пристроившись на краешке его стола, внимательно слушала. Время от времени она прерывала чтение критическими замечаниями.

— Боже, уже половина шестого, — внезапно воскликнул он. — До чего быстро летит время! Давай попьем чаю.

Рэн вышла в маленькую кухоньку его отдельной квартиры, чтобы подогреть чайник.

Вскоре она вернулась и принялась накрывать на стол; он предложил ей сигарету, и они оба закурили.

— Какая жалость, что придется потратить целый вечер на Джин! Я бы с гораздо большим удовольствием поработал над рукописью.

— Тебе понравится балет, — успокоительно заметила Рэн. — А кроме того, завтра воскресенье, и ты, как и в прошлый раз, с лихвой наверстаешь упущенное.

Она вернулась в кухоньку, чтобы заварить чай. Он пошел за ней и, глядя, как она умело возится с чайником, чашками и блюдцами, сказал:

— По-моему, из тебя выйдет великолепная жена.

— Давай лучше не касаться сейчас этого больного вопроса, — сказала она.

Когда они кончили пить чай, Рэн собрала посуду и отнесла ее в кухоньку, чтобы вымыть.

Вскоре она вернулась. Энтони посмотрел на нее, и ему вдруг показалось, что целый сноп солнечных лучей ворвался в темную комнату.

Он подошел к ней и провел рукой по ее волосам. Она вздрогнула от его прикосновения. Каким-то чужим, изменившимся голосом Энтони сказал ей, как она ему нужна.

Она повернулась к нему. Губы ее были податливы. Но этот поцелуй был так не похож на все предыдущие — Рэн смотрела на него широко раскрытыми глазами, снизу вверх, и во взгляде ее не отражалось ничего. Щеки ее были бледны, лицо — бесстрастно. Он выпустил ее голову, и руки его безвольно повисли. Что случилось? — в изумлении подумал он. Минуту спустя, даже не глядя на нее, он услышал, как она глубоко вздохнула, с трудом переводя дух. И тут Энтони понял. Хоть он и знал, что она во многом умнее его, сейчас он почувствовал, что нужен ей так же, как она ему.