Артуро Перес-Реверте - Эль-Сид, или Рыцарь без короля [litres]

Лица, обрамленные железом, не выражали никаких чувств. Всадники смотрели на своих начальников в ожидании приказа и в готовности сражаться и умирать, принимая все, что бы ни ожидало впереди – разгром или победа. За это они и получали по тридцать динаров жалованья в месяц. Чтобы снискать себе хлеб насущный, они без разговоров принимали ту неверную судьбу, которую, как кости из стаканчика, выбросит перед ними рука случая.

– Посыльный, – сказал Бермудес, сощурившись.

В самом деле – к ним галопом скакал одинокий всадник, оставляя позади себя стремительный и отвесный столб пыли.

– Кажется, это Галин Барбуэс, – сказал Ордоньес.

Да, это был он. Нещадно вонзая шпоры в уже окровавленные бока своего коня, а потом осадив его так резко, что тот присел на задние ноги и проскользил по земле несколько шагов, Галин, едва переводя дыхание, доложил обстановку. Якуб аль-Хатиб велел передать, что пехота эмира Лериды дрогнула и разравнивает ряды, а тяжелая конница графа Барселонского, до сей поры стоявшая в стороне и участия в сражении не принимавшая, двинулась союзникам на помощь.

– Если ударит по нашей пехоте – сомнет… Раис просит, чтобы мы всеми силами предприняли встречную атаку. А он вышлет, сколько сможет, своих легкоконных вам в помощь.

– Нет времени ждать их.

– Они уже выступили. Скоро прибудут.

Руй Диас поглядел налево, потом направо, прикидывая расстояние и время. Черт возьми, слишком скоро все закрутилось. Чересчур скоро.

– Где нам ждать франков?

Барбуэс, резко дернув повод, развернул коня. Сощурил глаза под кожаным шлемом, показал куда-то вдаль:

– На нашем правом крыле.

– А как там Минайя?

– Держится, похоже. То отступит на несколько шагов, то опять отобьет их… Не бросает мавров-пехотинцев, а те – его. По всему видать, вцепился крепко.

– Хорошо. Передай, пусть держится, сколько сможет, не прогибается… Мы скоро подоспеем.

– Будет исполнено.

Галин галопом пустился в обратный путь. Руй Диас взглянул на Ордоньеса, а потом – на Бермудеса:

– Выше знамя, чтобы видели все, кто сейчас в бою.

Бермудес, приподнявшись в седле, выполнил приказ. Руй Диас шевельнул поводьями, поворачивая коня налево, и коснулся его гривы. Потом обернулся к своим бойцам:

– Стройся клином.

В подобных обстоятельствах это был самый действенный способ атаки, хоть и не давал возможности отступить. Перестроиться будет можно только за неприятельским строем и только если прорвешь его. А нет – не взыщи.

– Поехали поищем твое ухо, – сказал он Ордоньесу, показывая на линию неприятельской обороны. – Бог даст, найдем.

Бургосец раскатился своим обычным свирепым смехом, провел ладонью по лицу, стирая пыль и пот, застилавшие глаза.

– А не найду свое – отрежу чье-нибудь еще. Все равно помирать.

– Погоди, поживем еще. Надо жить.

– И убивать.

Подошли долгожданные мавры. Было их человек тридцать, все как на подбор – закаленные и опытные вояки: смуглые, с остроконечными бородками, в стальных шлемах, окрученных чалмами. Почти все – со щитами, копьями, мечами и в кольчугах. Очень спокойно они молча встали в ряды кастильских всадников, а те потеснились, давая им место. Те и другие, подумал Руй Диас, вспомнив слова Якуба, люди хорошего рода. Способные спокойно идти отсюда – и в вечность.

Он вытащил меч и положил его на правое плечо. Кто считает, что проиграл битву, тот на верном пути к поражению.

– Я – Сид Кампеадор, а вы – мои воины. Пусть при звуках нашего имени рыдают в Лериде и Барселоне вдовы и сироты.

Ему ответили лязг вылетевших из ножен клинков и хор голосов, обрушивших на противника вал проклятий и брани.

– Сантьяго, Сарагоса и Кастилья, – загремело над строем. – Иалла бисмала!

Затем они пришпорили коней и двинулись навстречу кавалерии франков.

Он преклонил колени на каменистом берегу ручья, с наслаждением погрузил в него голову и застыл, чувствуя, как холодная вода смывает с лица пыль, пот, кровь.

Кровь была двух видов: своя, из рассеченной ударом брови, и чужая – тех, кого он убил. В крови по локоть была у него и правая рука, орудовавшая мечом. И левое плечо, куда при первой атаке попала аркебузная стрела.

Подержав голову под водой, Руй Диас стал медленно пить и пил, пока не утолил жажду. Потом подобрал с земли шлем и с трудом, опираясь на меч, поднялся. Капли воды стекали по волосам и бороде, по кольчуге с откинутым за спину капюшоном, по разодранной и грязной тунике.

Бавьека, волоча поводья, щипал травку.

Руй Диас подошел к нему, сунул меч в ножны, висящие у седла, и пристроил на луку помятый шлем. Погладил коня по шее, где была довольно глубокая и, видимо, болезненная рубленая рана, откуда медленно сочилась кровь, пачкая грудь и левую ногу. Хозяин взял щепотку земли почище, растер ее с травой и приложил эту смесь к ране, чтобы унять кровь. Потом, пощупав свое плечо, убедился, что железный наконечник стрелы остается в ране, хоть и не очень глубоко. Крови почти не было, но рана болела и жгла огнем.

Повсюду, на сколько хватал глаз, – по обоим берегам реки и даже в воде – лежали люди и кони: их было не меньше трех десятков, потому что здесь, на этой поляне, примыкавшей к сосновой рощице, бой шел особенно жестокий. Мавры и христиане – живые и мертвые – лежали вперемешку. Одни раненые стонали, другие умирали молча. Среди них, воровато пригибаясь, бродили два или три мародера – они добивали раненых, отрезая им головы, и забирали все, что у тех было при себе ценного. Не брезговали они обшаривать и своих – мертвых и умирающих, – если поблизости не оказывалось их друзей. Клонящееся к западу солнце освещало уже не меньше полудюжины раздетых догола трупов.

Ничто так не напоминает поражение, подумал Руй Диас, как победа.

Несколько всадников медленно приближались к нему по склону ближнего холма, внимательно оглядывая поле недавней битвы. Они вели в поводу коней и везли узлы с добычей, доставшейся от убитых. Руй Диас безотчетным движением взялся за рукоять меча, но тотчас узнал Минайю. Тот ехал в сопровождении еще нескольких уроженцев Вивара и явно искал его. Лица у всех были грязные и очень усталые. Один из них пришпорил коня, направив его на мародеров, обдиравших очередной труп. Негодяи стремительно бросились наутек и, разбрызгивая воду ручья, спрятались в сосняке. Тогда всадник спешился и забрал их добычу себе.

Минайя был очень счастлив увидеть командира:

– Слава богу. А мы тебя ищем повсюду…

Руй Диас показал на долину у реки, на живых и мертвых:

– В конце боя я оказался тут. Но – в лучшем виде, чем многие из них.

Минайя кивнул. У каждого было что рассказать о последнем бое, и позже из их свидетельств сложится общая история – о тех, кто явился на зов, и о тех, кто не появится больше никогда. Навсегда были потеряны многие славные бойцы.