Уилбур Смит - На краю света

Люди Мерена принялись за работу. Первые булыжники скатились с уступа и запрыгали по крутому склону. Они вывели из равновесия другие, и начался обвал. Колесничие услышали его приближение, с криками побросали повозки и бросились бежать со всех ног. Но укрыться от камнепада на узкой тропе было негде. Булыжники врезались в пустые колесницы, сметая их и бегущих людей с дороги в ущелье. Когда обвал прекратился, тропа оказалась полностью перекрытой.

«Некоторое время ни одна колесница по ней не проедет, да и пехотинцам придется попотеть, перелезая через препятствие, – с удовлетворением отметил про себя Таита. – Тут им на весь остаток утра работы хватит».

Он дал Мерену знак спускаться с отрядом в форт. К тому времени, когда маг успел взобраться на площадку дозорной башни, последние из беженцев уже исчезли на дороге, идущей по противоположному склону горы.

От радости, что он цел и невредим, Фенн стиснула его в яростных объятиях.

– Ты так дорог мне, господин мой, – прошептала она. – Сердце мое перестало биться, когда я увидела, как дротик летит тебе в голову.

– Коли ты так заботишься обо мне, то могла бы хоть покормить чем-нибудь, прежде чем подтянется вся джаррийская армия.

– После своего возвращения с горы ты стал таким властным, господин мой. И мне это нравится. – Девушка рассмеялась и поспешила на кухню.

Когда она вернулась, они устроились у парапета и подкрепились яйцами и пирогами из дурры, одновременно наблюдая, как джаррийский офицер отправляет подразделение из пятидесяти воинов вверх по склону, чтобы захватить уступ, с которого Мерен и его люди сбрасывали камни. Командир стоял посреди дороги, прямо под ними, как раз чуть дальше предельной дистанции полета стрелы. Это был высокий и худой человек, а плюмаж из страусовых перьев на гребне шлема выдавал статус военачальника.

– Как-то он мне совсем не нравится, – проговорил Таита.

На смуглом лице джаррийца выделялись твердый выступающий подбородок и большой крючковатый нос.

– Ты его узнаешь, Сидуду?

– Да, маг. Это грубый и безжалостный человек, которого мы все ненавидим.

– Как его зовут?

– Полководец Соклош.

– Полководец Змея, – перевел Таита. – И внешностью своей он очень схож с гадиной, давшей ему имя.

Овладев уступом, Соклош отправил застрельщиков расчистить от камней дорогу к форту, а также прощупать силы его защитников.

– Пустите в них несколько стрел, – распорядился Таита.

Обе девушки проворно вскинули луки. Стрела Сидуду пролетела так близко над головой одного из джаррийцев, что он пригнулся и пустился наутек. Другому Фенн попала в икру. Воин запрыгал на здоровой ноге, воя волком. Наконец товарищи подхватили его и обломили древко. Потом они отступили назад по тропе; двое помогали идти раненому. Наступило продолжительное затишье, продлившееся до тех пор, пока из-за поворота не показалась выстроенная из множества рядов фаланга в доспехах и не направилась к форту.

– Полагаю, мне пора спускаться, – сказал Мерен и соскользнул по лестнице на парапет.

Когда волна вражеской пехоты подкатилась на дистанцию полета стрелы, он крикнул Хилто:

– К бою!

– Стреляйте залпами! – скомандовал Хилто. Его люди вложили в ножны мечи и взялись за луки. – Готовься! Целься! Пли!

Облако стрел взметнулось в утреннее небо, подобно черной стае саранчи. Оно обрушилось на джаррийцев, наконечники застучали по бронзовым панцирям. Несколько воинов упали, но остальные сомкнули ряды, вскинули над головой щиты, образовав навес, и перешли на рысцу. Снова и снова лучники Хилто посылали стрелы, но под прикрытием из щитов джаррийцы были неуязвимы.

Нападавшие подошли к подножию стены. Воины первой шеренги прильнули к каменному основанию, а воины второй забрались им на плечи, образовав пирамиду, по которой воины третьей шеренги, как по лестнице, добрались до верха стены. Бойцы Хилто отбросили неприятеля, орудуя мечами и копьями, но на место павших врагов приходили другие. Металл лязгал о металл, раздавались проклятия, ругательства и крики боли.

Небольшая группа джаррийцев ворвалась на парапет, но, прежде чем им удалось там закрепиться, на них обрушились Мерен, Наконто и Имбали. Большую часть эти трое перебили, а остальных сбросили вниз.

На башне, стоя по бокам от Таиты, Фенн и Сидуду тщательно целились, выбирая джарийских офицеров, которые командовали приступом, стоя у основания стены.

Когда атака захлебнулась и покатилась вспять, девушки били отступающих в спину. Убитых враги бросили под стеной, но раненых утащили с собой.

До полудня Соклош организовал еще два штурма. Первый воины Мерена отразили с такой же легкостью, как и натиск колесниц. Но в следующий раз джаррийцы пошли на приступ тремя отдельными колоннами, таща наскоро изготовленные осадные лестницы. Они одновременно ударили по флангам и в центре позиции. Немногочисленные защитники и так испытывали некоторые трудности, обороняя слишком протяженную стену, но теперь Мерену пришлось раздробить силы еще больше, чтобы отбивать тройной приступ. Бой завязался отчаянный, и Таита поспешил на подмогу. Девушек он оставил на башне с кипой обнаруженных в арсенале стрел.

Весь остаток утра происходила ожесточенная борьба за верх стены. Люди Мерена отбросили наконец джаррийцев, но и сами понесли ужасные потери. Двенадцать защитников было убито, еще десять получили настолько тяжкие ранения, что не могли сражаться. Многие из уцелевших оказались по меньшей мере легко ранены, и все без исключения валились с ног от усталости. Снизу с дороги доносились команды Соклоша и его сотников, готовящих новый штурм.

– Едва ли мы сможем долго продержаться, – сказал Мерен, глянув на своих людей.

Рассевшись на парапете маленькими группками, воины утоляли жажду из бурдюков, разносимых Сидуду и Фенн, точили затупившиеся и зазубренные клинки, перевязывали раны или просто отдыхали. Лица у них были усталые, взгляды потухли.

– Готов ли ты поджечь строения? – спросил Таита.

– Факелы уже горят, – отозвался Мерен.

Из камня состояло только основание стены, а все остальное, включая основные здания и сторожевую башню, было из дерева. Древесина, старая и сухая, легко воспламенялась. Пожар обещал запечатать вход на перевал до тех пор, пока пламя не угаснет достаточно, чтобы джаррийцы смогли пройти.

Оставив Мерена, Таита ушел в дальний конец парапета, опустился в углу на корточки и накинул на голову плащ.

Воины с любопытством наблюдали за ним.

– Что это он делает? – спросил один.

– Спит, – предположил второй.

– Он же человек верующий, так что молится, – сказал третий.

– Его молитвы нам не помешают, – заметил четвертый.