Уилбур Смит - На краю света

Фенн схватила одну и обожгла пальцы. Она перебрасывала ее с ладони на ладонь и дула до тех пор, пока лепешка не остыла, после чего поднесла Дымке. Кобыла понюхала угощение, раздувая ноздри. Потом осторожно взяла губами и посмотрела на Таиту.

– Давай, глупышка, – строго сказал тот. – Ешь, это для тебя полезно.

Дымка сжевала лепешку. Несколько крошек упало, но остальное она проглотила. Затем кобыла опустила голову, чтобы подобрать кусочки из травы. Вихрь с интересом наблюдал за ней. Когда Фенн подала лепешку ему, он последовал примеру матери и с удовольствием съел подношение. После чего толкнул Фенн мордой, требуя добавки.

– Какую дозу ты им давал? – спросил Таита.

– В зависимости от надобности, – ответил Тол. – Когда лошадь выказывала симптомы разносимой мухами заразы, я давал ей по пять-шесть лепешек в день, пока симптомы не исчезали. Затем продолжал лечение до полного выздоровления.

– Как называется ягода? – поинтересовалась Фенн.

Тол пожал плечами:

– Туземцы-утаса используют для нее какое-то труднопроизносимое название, а египетского я даже не стал придумывать.

– Тогда назовем ее ягода Тола, – объявила девочка, и конский лекарь расплылся в благодарной улыбке.

На следующий день Таита и Фенн вернулись в рощу с Шофаром, еще четырьмя воинами и снаряжением, необходимым, чтобы испечь большое количество лепешек Тола. Они встали лагерем посреди рощи, на опушке, откуда открывался вид на сухое русло Нила. За десять дней им удалось заполнить лепешками двадцать больших мешков. Вернувшись с красными от сока руками и десятью навьюченными мулами, Таита и его люди нашли Мерена и воинов сгорающими от нетерпения покинуть форт.

Прощаясь, Рабат с горечью сказал Таите:

– Скорее всего, в этой жизни нам не суждено уже увидеться, маг. Но для меня стало великой честью оказать тебе маленькую помощь.

– Я благодарен за твое ревностное содействие и приятное общество. Фараон лично узнает об этом, – заверил его Таита.

Отряд двинулся на юг, взяв с собой Тола в качестве проводника, в путь к холмам в форме девичьих грудей и дальше, к стране, где обитают опасные мухи. За время, проведенное в форте Адари, люди и кони хорошо отдохнули и поэтому шли быстро.

Таита приказал охотникам отрубать и сохранять хвосты у всех добытых в пищу животных. Затем показал, как снять с хвоста шкуру и соскоблить мясо, после чего засаливал и оставлял сушиться на солнце. Тем временем воины вырезали из дерева палки и вставляли на место удаленных костей хвоста. Когда они завершили дело, Таита взмахнул одной из получившихся мухобоек и сказал:

– Скоро вы поблагодарите меня за них. Не исключено, что это единственное средство, чтобы отгонять мух.

На двадцатое утро после выхода из форта Адари путники, как обычно, спозаранку выступили из лагеря. Вскоре после полудня, как и предсказывал Тол, на горизонте показались два холма-близнеца, похожих на груди девственницы.

– Дальше не идем. Прикажи остановиться, – обратился Таита к Мерену.

Прежде чем покинуть Адари, маг решил, что не будет рабски следовать совету Тола. Он заблаговременно начал потчевать Дымку и Вихря целебными лепешками и рассчитывал, что снадобье накопится у них в крови еще до того, как они пострадают от первых укусов.

В тот последний день перед вступлением на зараженную мухами территорию маг взял с собой Фенн и отправился к коновязям. Заметив их приближение, Дымка заржала. Таита погладил ее по голове и почесал за ушами, потом скормил лепешку Тола. Фенн проделала то же самое с Вихрем. К этому времени обе лошади попривыкли к угощению и с удовольствием поглощали его. Тол наблюдал за этим, сидя в теньке. Потом подошел и робко поздоровался.

– Так ты все-таки намерен взять серую кобылу и жеребенка с собой? – спросил он.

– Мне не под силу расстаться с ними, – ответил Таита.

– Понимаю, маг. – Тол вздохнул. – На твоем месте я, наверное, сделал бы то же самое, потому что уже полюбил их. Я молю Гора и Исиду, чтобы они оставили их в живых.

– Спасибо, Тол. Мы все обязательно еще свидимся, я уверен в этом.

На следующее утро они распрощались. Тол не мог провожать их дальше и повернул обратно в форт Адари.

Наконто шел впереди, торя тропу, за ним по пятам шли Мерен и три подразделения. Следующими ехали Таита и Фенн на Дымке и Вихре. За ними двигался табун из восемнадцати «просоленных» лошадей. Четвертое подразделение во главе с Шабаконом замыкало колонну.

Тем вечером они разбили лагерь у подножия холмов. Пока путешественники ужинали вокруг костров, прайд бродячих львов принялся рычать на темной равнине за холмами. Это был пугающий звук. Таита и Мерен отправились проверить, хорошо ли привязаны кони, но львы не стали приближаться, и постепенно их рык смолк в ночи.

Наутро, пока колонна собиралась продолжить путь, Таита и Фенн покормили лошадей лепешками Тола. Затем путники вскочили в седла и вступили во впадину между холмами. Монотонный ритм марша усыпляюще подействовал на Таиту, но вдруг он выпрямился и посмотрел на шею Дымки. На ее шелковистой шкуре рядом с гривой сидело крупное черное насекомое. Маг сложил правую ладонь ковшиком и выждал, чтобы муха устроилась и вытянула острый хоботок в поисках спрятанных под кожей кобылы кровеносных сосудов. Воткнув жало, насекомое лишилось возможности улететь, и Таита поймал его, зажав между ладонями. Муха пронзительно жужжала, пытаясь вырваться, но старик крепче стиснул руки, раздавив ей голову и туловище. Зажав добычу между пальцами, он показал ее Фенн.

– Вот муха, которую племена называют «цеце». Первая из множества, которое последует, – предрек Таита.

Не успел он договорить, как еще одна муха села к нему на шею и запустила хоботок в мягкую кожу за ухом. Маг вздрогнул и шлепнул по ней ладонью, стараясь прибить обидчицу. Хотя удар получился сильный, муха улетела, не претерпев очевидного урона.

– Приготовить мухобойки! – распорядился Мерен.

Вскоре все всадники шлепали себя и коней в попытке отогнать жалящих мух, напоминая шествие бичующих себя религиозных фанатиков.

Следующие дни стали пыткой, потому как мухи беспрестанно донимали путников. Днем дело обстояло хуже некуда, но мухи продолжали кусать даже при свете луны и звезд, сводя с ума людей и лошадей. Последние то и дело шлепали себя хвостами по бокам и крупу. Животные мотали головами и отряхивались в попытке согнать мух, лезущих в глаза и уши.

Лица у людей распухли, как причудливые переспелые фрукты, глаза превратились в щелки между воспаленной плотью. Шея сзади вздувалась и нестерпимо зудела. Они до крови расчесывали ногтями кожу за ушами. По ночам путники раскладывали костры из сухого слоновьего помета и жались поближе к ним, кашляя и задыхаясь, в поисках спасения в кислом дыму. Но стоило сделать шаг в сторону, чтобы глотнуть свежего воздуха, как мухи облепляли жертву, больно жаля в тот же миг, как садились. Они обладали такими плотными телами, что даже сильный хлопок ладонью не причинял им вреда. Согнанные с одного места, они тут же возвращались и кусали снова, нацелившись на другой открытый участок кожи. Единственным оружием людей оставались мухобойки. На самом деле они не убивали насекомых, но ножки и крылышки мух вязли в длинных хвостовых волосках, после чего их можно было раздавить между пальцами.