Фрэнк Маклинн - Чингисхан. Человек, завоевавший мир

Шах тем временем, испытывая панический страх, перемещался с места на место, провозглашая повсюду sauve qui peut [1425] Спасайся, кто может ( фр .). , то есть сам же сеял панику, объявляя, что война проиграна и каждый должен позаботиться о себе. Обстановка смятения и хаоса усугублялась раздором среди советников. Самые здравые полководцы советовали оставить Трансоксиану и перегруппироваться для обороны Хорасана на юге и Ирака-Аджеми (северная часть современного Ирака) на западе; в любом из этих регионов можно было бы объявить всеобщий набор рекрутов, урегулировать одновременно разногласия с халифом и призвать к священной войне с «проклятой бесовщиной» [1426] d'Ohsson, Histoire I p. 241. . Другие сановники настаивали на том, чтобы закрепиться в Газни в Афганистане, поскольку оттуда всегда можно уйти в Индию в случае поражения.

Мухаммед вначале решил действовать согласно второму варианту и дошел до Балха, но здесь к нему присоединился визирь, отговоривший его от этого сценария. У визиря были свои планы, которые он не раскрывал. В Ираке-Аджеми, где он собирался создать базовый лагерь, на него оказывал давление Рукн ад-Дин, сын Мухаммеда, приказавший пойти на восток и помочь отцу (в действительности хотел от него избавиться). Зная, что он может чувствовать себя в безопасности только под знаменами шаха, визирь упорно настаивал на уходе в сторону запада, и наконец шах с ним согласился [1427] d'Ohsson, Histoire I pp. 241–242. .

Другой сын, Джелал ад-Дин, единственно способный полководец Хорезмской империи, рассерженно отругал отца, когда узнал об этом решении, назвав иракский сценарий самым неудачным и наихудшим из всех возможных вариантов. Перестань искать редуты, крепости и «волчьи логова», убеждал его Джелал, собери армию, стой и сражайся. Это твой долг, говорил Джелал, чтобы твои подданные не злословили потом: «Они так долго облагали нас податями и данью, а теперь, похоже, бросают и отдают на съедение неверным» [1428] JR I p. 275. . Мухаммед игнорировал замечание сына, и тот еще больше разозлился, назвал отца трусом. В действительности Мухаммед уже никому не доверял, ни феодалам, ни генералам, он даже не хотел наносить поражение монголам. Этим, в частности, можно объяснить то, что он ни разу не собрал все войска для решающего сражения, а раскидал по всей территории, давая монголам возможность поочередно уничтожать их.

Своим странным поведением он раздражал многих важных персон в Афганистане, и они фактически вступили в сговор, чтобы захватить его и передать монголам в обмен на мирный договор. Один из его министров, Бадр ад-Дин, сфабриковал переписку между Чингисханом и некоторыми хорезмскими командующими, якобы просившими оказать помощь после свержения шаха, и устроил все так, чтобы копии попали в руки самым доверенным лицам в ближайшем окружении Мухаммеда. Вечером кто-то предупредил шаха о заговоре, и он ночью спешно снялся с лагеря, отправившись на запад. Панические настроения и паранойя лишь усилились. Наутро шатер, где он спал, был испещрен дырами от стрел [1429] JR I p. 276. . Снова Джелал упрашивал отца пересмотреть решение, но его доводы звучали еще менее убедительно после покушения на убийство. Мухаммед покровительственно сказал сыну, что молодежи свойственно ошибаться, добавив совершенно не к месту и без пользы замечание о том, что все, в конце концов, устанавливается звездами и разумный человек должен ждать благоприятного расположения планет [1430] d'Ohsson, Histoire I pp. 242–243. . К этому времени империя уже начала распадаться на отдельные давние княжества при активном участии в этом процессе военачальников, стремившихся нарезать себе побольше земель и рассчитывавших на достижение согласия с монголами. Удивительно, но большая часть Хорасана и Хорезма (земли между Аралом и Каспием) все еще сохраняла верность шаху, поэтому он и направился сначала в Хорасан [1431] Barthold, Turkestan pp. 428, 446. .

Желая вбить клин в отношениях между Мухаммедом и его матерью, Чингисхан отправил ей послание, убеждая в том, что у него претензии только к шаху, сам же он не любит воевать с женщинами и готов договариваться о мире, если она сдаст ему свою армию. Чингисхан понимал, что эта армия способна серьезно помешать ему, если она выступит против него, когда он вторгнется в Хорасан. Теркен-хатун тогда находилась в Хиве на севере, но с явным пренебрежением отнеслась к предложению монголов. Полагая, что Чингисхан уведет свои орды, когда они насытятся грабежами в Трансоксиане, она прогнала агентов, подосланных к ней, и демонстративно казнила (утопила) всех политических заключенных, содержавшихся в тюрьмах, иными словами, всех известных ей сановников и вельмож, симпатизировавших монголам [1432] JR I p. 274. .

Однако скоро и ей пришлось бежать, когда Мухаммед предупредил ее, что на севере монголов интересуют прежде всего Гургандж и Хива. Сам Мухаммед уже не мог рассчитывать на переговоры или проявление милосердия. Чингисхан предназначил для его поиска и ликвидации 20-тысячное войско. Командовали тремя туменами Джэбэ, Субэдэй, фаворит Чингисхана и его заместитель, и Тохучар, любимый зять Чингисхана [1433] SHC pp. 199–200. . Приказы были им даны простые и ясные. Они не имели права возвращаться, не убив или не пленив прежде Мухаммеда, и должны были преследовать его неустанно и повсюду, даже если бы он «взлетел на небо» [1434] IAA III p. 210. . Им запрещалось тратить время на осаду укрепленных городов, мимо которых они будут идти. Если окажут неповиновение малые города, то их необходимо разграбить и опустошить, однако предполагалось, что в основном надо будет принимать капитуляции. Если крупные города откажутся признать монгольскую власть, то их необходимо брать на заметку для разрушения в ближайшем будущем [1435] JB I p. 143. .

Тем временем шах добрался до Балха в своем поспешном бегстве. Похоже, он предвосхитил тактику «выжженной земли», которую Кутузов применил против Наполеона, побуждая местное население сжигать урожаи и уничтожать домашних животных, чтобы лишить врага средств пропитания. Однако в источниках отсутствуют свидетельства того, что такие команды когда-либо давались. Шаха покинули войска, его сопровождал лишь небольшой отряд личной охраны, и он никого не мог заставить повиноваться; к тому же, большинство подданных презирали его за трусость и некомпетентность. Шах понадеялся, что Амударья будет непреодолимой преградой для преследователей или, по крайней мере, им потребуется время для возведения моста. Субэдэй и Джэбэ тем не менее нашли удобное место для переправы чуть севернее Балха, где ширина реки составляла не одну милю и более, а 450 ярдов. На этот раз они применили старый и испытанный во многих кампаниях способ переправы в несколько измененном варианте. Обычно каждый всадник переплывал реку отдельно со своим конем и бурдюком; теперь же монголы соорудили огромный плот из бурдюков и привязали его к хвостам сотен лошадей, которые вплавь и перетянули его к другому берегу [1436] d'Ohsson, Histoire I p. 244. .