Фрэнк Маклинн - Чингисхан. Человек, завоевавший мир

Издевательство монголов над Венгрией встревожило Западную Европу, заставило задуматься о собственной участи, но внезапно Батый и его орды ушли. Опасность миновала, и Европа могла вздохнуть свободно. С тех дней и до сего времени историки не могут ответить на вопрос: что заставило монголов повернуть назад? Общепринятое «объяснение» состоит в том, что после смерти Угэдэя каждый монгол полагал своим долгом возвратиться на родину для избрания преемника. Соглашаясь с вероятностью смерти в результате отравления хана некоей дамой, а не из-за алкоголизма, более распространенной версии, ведущий русский историк написал: «Эту женщину, кто бы она ни была, следует считать спасителем Западной Европы» [2412] Vernadsky, Mongols and Russia p. 58. .

Однако эта версия малоубедительна по ряду причин. Во-первых, курултай, на котором избрали Гуюка каганом, собрался лишь в 1246 году, через четыре с половиной года после смерти Угэдэя. Во-вторых, Батый не вернулся тогда в Монголию (прохлаждался, как мы знаем, на Волге), хорошо осведомленный об интригах в Каракоруме и понимавший, насколько опасно возвращаться домой (не без оснований).

В-третьих, не все старшие командиры и представители знати были вызваны в Монголию после смерти Угэдэя. Самый показательный пример — положение, в котором оказался Байджу, монгольский командующий в Ираке и западном Иране, которого Угэдэй назначил преемником Чормагана. 26 июня 1243 года Байджу на голову разбил тюрок-сельджуков Кей-Хосрова II [2413] Кей-Хосров II Гийас ад-Дин, султан Рума, конийский султан. — Прим. пер . при Кёсе-даге, несмотря на численное превосходство противника. (Якобы он прокомментировал численное превосходство сельджуков в типично монгольской пренебрежительной манере: «Чем больше их, тем больше достанется нам славы и поживы»».) В результате этого триумфа 1241–1243 годы стали для монголов такими же победными, как 1220–1222 годы; Байджу покорилась Трапезундская империя в Анатолии, и его армии смогли дойти до Сирии [2414] Budge, Chronography I p. 409; Cahen, Formation of Turkey pp. 70–71; Cahen, Pre-Ottoman Turkey pp. 137–138; Miller, Trebizond pp. 24–26; Bryer, Trebizond; John Masson Smith, 'Mongol Nomadism and Middle Eastern Geography: Qishlaqs and Tumens,' in Amitai-Preiss & Morgan, Mongol Empire and its Legacy pp. 39–56; Atwood, Encyclopedia p. 555. .

Отказ монголов от идеи вторжения в Западную Европу можно объяснить и тем, что их обеспокоило обилие лесов и отсутствие больших равнин, которые могли бы обеспечить фуражом и пастбищами и конницу, и домашний скот. Будто бы даже в Венгрии монголы не могли развернуться в полную силу, потому что там имелась только пушта, Великая Венгерская равнина, единственное место к западу от Черного моря, действительно изобиловавшее травами в достаточной степени для прокорма многих тысяч лошадей. Но и здесь они были ограничены 40 000 квадратными милями в сравнении с 300 000 квадратными милями великих степей родины. Для прокорма 100 000 лошадей требуется 4200 тонн зерна и зимой и летом. Не везти же зерно за 8000 миль из Монголии? Кроме того, боевому коню нужны конюхи и табунщики, а это означает, что в армии надо набирать дополнительный персонал, и, вдобавок, лошади восприимчивы как раз к тем заболеваниям, которые провоцирует холодный и сырой климат северной Европы [2415] This theory is mainly associated with Denis Sinor. See Sinor, 'The Mongols in the West,' Journal of Asian History 33 (1999) pp. 1–44; Sinor, 'Horses and Pasture,' Oriens Extremus 19 (1972) pp. 171–183; Sinor, 'Horse and Pasturage in Inner Asian History,' in his Inner Asia and its Contacts with Medieval Europe pp. 171–184 (esp. pp. 181–183). .

Эту теорию опровергают факторы, которые обычно называются «частными» или зависящими от обстоятельств. Монголы доказали, что способны адаптировать тактические приемы и в длительной войне с китайской империей Сун, и, особенно, в завоевательных походах под началом Хубилая в Бирму, Вьетнам и Японию, хотя, за исключением покорения империи Сун, все другие кампании были безуспешными. Наполеон использовал в завоеваниях многотысячные конницы, даже немцы во время Второй мировой войны содержали миллионы лошадей на небогатых травами землях индустриальной Европы. Можно сказать, что такие сопоставления неуместны: ко времени Наполеоновских войн значительную часть Европы еще занимали пастбища, а во Второй мировой войне немцы имели в своем распоряжении железные дороги, превосходные ветеринарные корпуса и мобильный конский транспорт, чего не было у средневековых монголов. Примечательно, что военное превосходство гуннам Аттилы в набегах во Франции и Италии обеспечивала конница, и сдержала их экспансию не проблема пастбищ. Правильно было бы сделать такой вывод: проблема пастбищ и содержания лошадей безусловно сыграла «некоторую» роль в решении монголов уйти из Европы [2416] Greg S. Rogers, 'An Examination of Historians' Explanations for the Mongol Withdrawal from East Central Europe,' East European Quarterly 30 (1996) pp. 3–26. .

Другая популярная теория состоит в том, что вся история с уходом монголов толкуется превратно, поскольку монголы вовсе не собирались завоевывать Западную Европу. Согласно этой версии, монголы вторглись в Венгрию только ради того, чтобы наказать Белу, приютившего куманов, и обеспечить безопасность с запада для улуса Батыя в Руси — Золотой Орды [2417] Kosztolnyik, Hungary p. 182. . Эта теория привлекательна своей простотой — в таком случае уход монголов не требует объяснений, — но она вступает в противоречие с массивом бесспорных исторических фактов, в частности, с тем, что монголы в тот период были безнадежно поглощены распрями. Иными словами, если Батый, без сомнения, ставил перед собой такую цель, то Субэдэй хотел всего лишь «увидеть» Атлантику. Не существует документальных свидетельств наставлений, которые Угэдэй давал своим командующим. Скорее всего, они имели условный характер, их исполнение ставилось в зависимость от обстоятельств: если завоевание Руси и востока Европы пойдет успешно, то он предоставит необходимые ресурсы и для покорения Западной Европы.

Со всей определенностью можно заметить, что решение Батыя вернуться на Волгу оттолкнуло от него Субэдэя. Полководец порвал все отношения с ним, ускакал со свитой в Монголию и открыто занял сторону Гуюка, домов Угэдэя и Толуя против Батыя и дома Джучи. Он уклонился от участия в интригах 1242–1246 годов, но присутствовал на курултае в 1246 году, избравшем Гуюка. После этого он уединился в своем родовом гнезде племени урянхайцев на восточном берегу Байкала, где и умер в 1248 году в возрасте 72 лет [2418] Rachewiltz, In the Service p. 25. . Его сын Урянхатай совершил много великих дел под началом Мункэ в войне против империи Сун.

По всем свидетельствам, и Субэдэй, и Угэдэй, и Гуюк хотели завоевать Западную Европу. Карпини в 1245 году сообщал, что у Гуюка три цели: стать каганом, нанести поражение Батыю в гражданской войне, которая только что началась между ними, и заново вторгнуться в Польшу и Венгрию, подготовляя плацдарм для завоевания Германии и Италии [2419] Dawson, Mongol Mission pp. 44–45. . Гуюк заявлял, что собирается сначала напасть на Германию и располагает ценными разведданными о военном потенциале императора Фридриха. Но Карпини говорил коллеге Салимбене ди Адаму о своем убеждении в том, что действительной целью Гуюка была Италия по двум причинам: это была необычайно богатая страна, служившая, кроме того, опорной базой для «чуда мира» (не говоря уже о папе римском). Несмотря на хвалебную оценку Карпини германской военной мощи, что оправдывало выбор Италии как более легкой и доступной цели, велика вероятность того, что монголы, зная пристрастие императора к Италии, решили вцепиться в «яремную вену» [2420] Monumenta Germanic Historica, Scriptores 32 p. 210; Salimbene de Adam, Cronica I p. 317; Matthew Paris, Chronica Majora vi pp. 82; Dawson, Mongol Mission pp. 44–46. .