Фрэнк Маклинн - Чингисхан. Человек, завоевавший мир

Верно и то, что Батый считал неприемлемой утрату нескольких сотен воинов на мосту в Мохи, но в этом он должен был винить только самого себя [2365] Buell, Dictionary p. 110. . Его изводила затаенная и нестерпимая зависть к Субэдэю. Если Субэдэй и Джэбэ превосходно взаимодействовали в 1221–1223 годах, то отношения между Батыем и Субэдэем не сложились с самого начала. Во время пьяной ссоры на злосчастной пирушке Гуюка и Бури объединяла общая неприязнь к Батыю, славолюбцу и ничтожеству, примазавшемуся к Субэдэю, чтобы приписывать себе успехи полководца-ветерана [2366] Bretschneider, Mediaeval Researches I pp. 333–334; d'Ohsson, Histoire II p. 69. .

Безусловно, между командующими и не могло быть взаимопонимания. Субэдэя раздражало пораженчество Батыя, отсутствие в нем истинного воинского духа, увиливание от сражения с Белой. После сражения Батый, взбешенный потерями, пытался возложить вину на Субэдэя, укоряя его за то, что он промедлил с отвлекающей атакой. Субэдэй спокойно ответил: если Батый шел по мосту, находившемуся в самом мелководном месте, то ему пришлось строить мост ниже по течению, где река глубокая [2367] Bretschneider, Mediaeval Researches I p. 332; Buell, Dictionary pp. 235, 258. . Уязвленный Батый тогда заявил: этой победы ему достаточно, и он намерен уйти из Польши и Венгрии. Явно стыдя его, Субэдэй в присутствии других монгольских аристократов сказал: «Поступайте, как вам угодно. Но я перейду через Дунай» [2368] Bretschneider, Mediaeval Researches I p. 331. .

Все понимали, что в действительности победа принадлежала Субэдэю, искусно использовавшему преимущества оперативной курьерской связи, позволявшей координировать действия войск на большом удалении [2369] RT II p. 519. . В Мохи 65-летний Субэдэй провел 65-е сражение, одержав победу по меньшей мере в шестидесяти из них [2370] Liddell Hart, Great Captains Unveiled p. 30. . Современный историк написал о нем:

«(Он) знал ограниченность и зыбкость власти степей; по этой причине его военные кампании всегда отличались расчетливостью, экономностью и минимальными потерями. Все это достигалось благодаря исключительной изобретательности, доскональному изучению противника и осмысленной готовности идти на риск» [2371] Rachewiltz, In the Service p. 25. .

Бела избежал гибели на поле боя. Он укрылся в Братиславе на левом берегу Дуная, куда пригласил его герцог Австрийский Фридрих. Последствия гостеприимства были катастрофические: «Увы, бедный король оказался в положении пойманной рыбы, улизнувшей из морозильника и попавшей в жаровню» [2372] Sinor, Hungary p. 73. . Герцог не преминул воспользоваться тем, что король оказался в его власти. Он сразу же направил армию в беззащитный западный край Венгрии, а другое войско послал расхищать крепость Дьёр на правом берегу Дуная. Обитатели города дали отпор, заперли немцев в замке и сожгли заживо. Фридрих отправил другое войско, приказав спалить крепость дотла. Возмутившись «неповиновением», Фридрих объявил, что венгерские олигархи лишаются всех ценностей, находящихся в их владении, для компенсации «затрат» на «присмотр» в западной части Венгрии; герцог также обложил штрафами состоятельных немцев, бежавших из восточной Венгрии [2373] Rady et al, Gesta Hungarorum I Epistola in Miserabile Carmen pp. 196–197. .

Затем герцог потребовал от короля возместить невыплаченный заем — репарации, наложенные на Фридриха Андрашем, отцом Белы после австрийско-венгерской войны в 1235 году. Фридрих фактически требовал вернуть с процентами выплаченную ранее контрибуцию. У Белы не было выбора: он должен был расплатиться или оставаться узником Фридриха. Поскольку он расплачивался золотом, серебром, драгоценностями, кубками и прочими материальными ценностями, то Фридрих мог одурачивать его как хотел. Герцог намеренно занижал стоимость ценностей Белы относительно марки; если реальная стоимость богатства, предложенного королем, составляла 6000 марок, то Фридрих оценивал его в 2000 марок; в итоге действительная сумма выкупа измерялась семью — десятью тысячами марок [2374] Rady et al, Gesta Hungarorum I Epistola in Miserabile Carmen pp. 192–195. . Каким-то образом Бела оплатил эту сумму и отбыл, оставив у Фридриха жену.

Он отомстил Фридриху в 1246 году, разгромив его в сражении у реки Лейта и убив ненавистного тюремщика; 35-летний Фридрих получил смертельный удар копьем в челюсть [2375] Matthew Paris, Chronica Majora iv p. 114; Veszpremy & Schaer, Simon of Keza pp. 145–147; Dienst, Leitha 1246. . В мае 1241 года король смог бежать на юг в хорватский Загреб, откуда он отправил послания папе римскому и императору Фридриху, призывая их предпринять крестовый поход против монголов; его отчаяние было настолько велико, что он предложил стать вассалом императора, если Фридрих поможет ему вернуть Венгрию. Фридрих пообещал помочь и прилежно набирал армию под командованием сына Конрада. Однако к тому времени, когда армия была готова отправиться в путь, монголы уже покинули Венгрию по своей доброй воле [2376] Gockenjan & Sweeney, Mongolensturm pp. 164–165, 244; Sinor, Hungary p. 74. . Папа Григорий умер 22 августа 1241 года, унеся с собой в могилу и все надежды на помощь Ватикана. Узнав, что Бела находится в Загребе, Батый отправил туда отборную конницу Кадана, полагая, очевидно, повторить скорее успешную миссию по ликвидации шаха Мухаммеда, а не провальную попытку изловить короля Кореи [2377] Bretschneider, Mediaeval Researches I p. 325; Bezzola, Mongolen in abendlandischer Sicht pp. 87–88. .

Летом и осенью 1241 года монголы закрепились в восточной части Венгрии за Дунаем, увлекшись грабежами и убийствами, «подобно гончим, преследующим зайцев и кабанов в густых зарослях кустарников, летучим мышам в темных пещерах, щукам в глубоких водах рек» [2378] Rady et al, Gesta Hungarorum,' Epistola in Miserabile Carmen pp. 206–207. . Вряд ли к злодеяниям не был причастен Субэдэй: каким бы военным гением ни был полководец, он оставался приверженцем старой школы массовых убийств. Вето Угэдэя не позволяло ему развернуться в полную силу в Кайфыне в 1233 году; теперь же он мог дать волю инстинктам, очень далеким от переживаний людей вроде Елюя Чуцая.

Два обстоятельства поражают и удручают исследователей поведения монголов в Венгрии. Больше всего шокирует их пристрастие к групповому изнасилованию женщин, в особенности на глазах их мужей или отцов, хотя в некоторых случаях венгерские мужчины сами отдавали своих женщин монголам в обмен на позволение сохранить домашний скот, овец или лошадей [2379] Rady et al, Gesta Hungarorum,' Epistola in Miserabile Carmen pp. 208–209. . Неприятна и привычка сочетать медоточивость речи и коварство поступков. Разлетевшись по всей пуште, монголы любили разорять города и наблюдать за тем, как бегут от них люди. Потом они дожидались в укрытии, когда горожане возвратятся, чтобы восстановить свои разрушенные жилища, надеясь, что монголы ушли, выходили из засад и устраивали массовую резню. Еще им нравилось объявить всеобщую амнистию и даже отослать несколько узников в леса с сообщениями о том, что можно без опаски идти домой. Легковерные люди, покидавшие укрытия, становились жертвами любительской расправы [2380] Rady et al, Gesta Hungarorum,' Epistola in Miserabile Carmen pp. 206–207; Dawson, Mongol Mission pp. 37–38. .