Фрэнк Маклинн - Чингисхан. Человек, завоевавший мир

Чингисхан сразу же приступил к опустошению земель между этими стенами и пустыней Гоби, провоцируя цзиньцев на то, чтобы завязать сражение в условиях местности, благоприятной для монголов. Но император Ваньянь Юнцзи проявил благоразумие. Он выпустил из тюрьмы полководцев и поставил их командовать двумя большими армиями. Затем император послал командующего армией на северо-западе к Чингисхану для переговоров: трудно сказать, было ли это с его стороны искренним желанием или попыткой выиграть время? В любом случае, переговоры ни к чему не привели. Тогда он отправил других командующих усиливать горные фортификации, заграждавшие проход к важнейшим городам в восточной части империи [991] Martin, Rise p. 134. . Обе армии вначале имели некоторый тактический успех, на время остановив продвижение монголо-киданьского альянса и предотвратив массовое дезертирство.

Видя нежелание противника вступить в открытое сражение, Чингисхан решил пойти дальше вглубь китайской территории, несмотря на то, что ему, возможно, придется принять бой на условиях цзиньцев. Его войска быстро сокрушили статичные позиции цзиньцев, пытавшихся выстроить нечто вроде стационарной линии обороны — химерическая затея для исполнения на пограничье [992] Lattimore, Inner Asian Frontiers pp. 543–546. . Тем временем две главные китайские армии оставались в стороне. Скоро стало ясно, что цзиньцы намеренно игнорируют царевичей на западе. Командующие цзиньцев исходили из элементарной логики: если нанести поражение главным силам Чингисхана, то и царевичам придется без промедления уходить домой в Монголию, чтобы не подвергнуться уничтожению. Цзиньцы разделили свои силы, назначив одной из двух армий угрожать монгольскому правому флангу; эта же армия могла в случае необходимости перехватить войска царевичей в долине Верхней Ян, если они вздумают пойти на восток.

Предвидя именно такой тактический сценарий, Чингисхан и задумал сначала расправиться с меньшей угрозой, чтобы обезопасить свой фланг перед сражением с главными силами противника [993] Martin, Rise pp. 133–134. . Эту миссию он возложил на Джэбэ, который уже доказал полководческий дар, вместе с Субэдэем завладел двумя крепостями — Хуаньчжоу и Ташуйлуань. Отсюда Джэбэ направился прямо на запад позади войск Чингисхана, пересекся с линией предыдущего марша и вышел к расположению другого цзиньского отряда, проявлявшего полную беспечность и поглощенного исполнением приказаний императора усилить фортификации крепости Ушабао (Ушапу). Монголы напали на цзиньцев как коршуны, внезапно и стремительно разгромили ошеломленного противника и одним ударом ликвидировали угрозу правому флангу Чингисхана. Джэбэ разрушил до основания крепость и двинулся к форту Вэйнин, где запаниковавший комендант сбежал со своего поста, спустился по веревке с крепостной стены и предложил свои услуги монголам. Его отослали обратно с заданием побудить горожан к капитуляции, что он с готовностью и сделал. Джэбэ вознаградил его за службу, назначив разъездным комиссаром и поручив склонять к добровольной капитуляции все другие города в этом регионе. Джэбэ затем воссоединился с Чингисханом в конце августа у крепости Фучжоу, приняв участие в штурме очередного бастиона [994] Martin, Rise pp. 135–136. .

Цзиньцы, потерявшие одну из армий и стратегически проигрывавшие монголам, тем не менее не прекращали сопротивление, завлекая Чингисхана вглубь провинции Шаньси. Из Монголии в Китай обычно проходили по двум ущельям: один путь лежал через Уайлд-Фокс Ридж (хребет Дикой Лисы) в десяти милях к северо-западу от Чжанцзякоу и в пятнадцати милях к северо-востоку от Ваньчжуаня, другой — через Баджерс-Снаут (Барсучий Нос) [995] Rachewiltz, Commentary p. 890. . Здесь и поставил свою армию генерал Чжи-чжун [996] Чаще встречается другое имя — Хушаху. — Прим. пер . , ветеран войны с сунцами в 1206–1207 годах: ему придавали уверенности численное превосходство и благоприятные для него условия местности, ограничивавшие свободу маневра для монголов. Действительно, его войска обладали численным преимуществом в соотношении десять к одному, если не учитывать исключительную особенность китайских армий, которая заключалась в том, что в них нестроевого персонала было в четыре раза больше, чем воинов [997] Wittfogel & Feng, Liao p. 521. . Кавалерия состояла в основном из чжурчжэней и киданей, а пехота набиралась из китайских крестьян. Численность подлинно боеспособного воинства составляла примерно 100 000 человек. Чжи-чжун отправил посла к Чингисхану якобы для переговоров, но на самом деле для того, чтобы создать впечатление слабости своей армии и усыпить бдительность монголов, и, как это не раз случалось с эмиссарами Цзинь, посланник перебежал к монголам и выдал все секреты.

Далее обычно рассказывается о том, что детали внезапного нападения Чжи-чжуна перебежчик изложил за трапезой, и Чингисхан прервал обед, приказав всем выйти для построения [998] RT I pp. 216–217. . Но Чингисхан всего лишь разыграл сцену спешки. На рассвете он выбрал наиболее подходящее место, где цзиньцы не могли в полной мере использовать свое численное превосходство и свободу маневра. Тем не менее Чжи-чжун принял вызов. Чингисхан полагался на лучников, приказав обрушить на ряды китайцев лавину стрел. Мухали затем провел две стремительные конные атаки: во втором налете участвовала и стража Чингисхана [999] Rachewiltz, In the Service p. 4. . Отступая под напором монгольской конницы, кавалеристы цзиньцев давили свою пехоту. Скоро в цзиньских колоннах началась паника, и они обратились в бегство. К полудню Чингисхан одержал безусловную победу. Цзиньцы, за которыми по пятам гнались монгольские конники, несли ужасающие потери [1000] JR II pp. 956–957. . Наконец, возле Хуэйхэбао, в тридцати милях от покинутого поля битвы у Барсучьего Носа, Чжи-чжун встретился с другим полководцем, собратом по несчастью, уже потерпевшим поражение от Джэбэ. Они объединили свои силы, надеясь, что вместе смогут остановить монголов. Увы! Цзиньцы снова были наголову разбиты. Чжи-чжун бежал с уцелевшими воинами к реке Санганьхэ, где примкнул к большому отряду чжурчжэньских всадников. На следующее утро они сразились с монголами, держались достойно, и битва длилась весь день [1001] Krause, Cingis Han p. 30. . В конце концов, у цзиньцев сдали нервы, и они снова бежали, а монголы их преследовали. Чжи-чжун, не привыкший к такой войне, когда победоносный враг не останавливается, чтобы поживиться добычей, а продолжает гнаться, жаждая смертоубийства, вознегодовал не на себя и не на монголов, а на императора, не обеспечившего его надежной поддержкой. Прискакав в город Лайшуйсянь, он в ярости высек магистрата. Поменяв лошадей, полководец снова умчался куда-то с монголами на хвосте, пытавшимися его изловить. Теперь он окончательно убедился в том, что предоставлен только самому себе, никому не подчинен и должен вести партизанскую войну [1002] Martin, Rise pp. 141–142, 336–337. .