Марек Альтер - История Лейлы, сестры Ездры

Мардохей и Сара, вне себя от радости, что они видят Лейлу живой и невредимой, засыпали ее вопросами. Снова и снова Сара с Аксатрией хотели услышать ее рассказ о том, как ее мыли и умащали, как она проходила через завесы зала приемов. Что до Мардохея, то ему хотелось лучше понять, что именно сказала царица.

Лейла спокойно отвечала, тщательно избегая упоминаний о тунике, которую ее заставили надеть, а также о некоторых словах, произнесенных Парисатис у рва со львами.

Антиной молча наблюдал за ней, сдерживая желание схватить ее в объятья и нежно ласкать, успокоить и ее и себя, вдохнуть аромат ее кожи. Но спокойствие и странная уверенность, появившиеся в каждом движении Лейлы после сегодняшнего дня, пугали его. Впервые с тех пор, как они стали Антиноем и Лейлой, в ней появилось что-то незнакомое.

Наконец, чтобы скрыть свое удивление, он спросил:

— Значит, Парисатис ничего не запретила и не потребовала?

— Нет, — ответила Лейла.

Она выдержала его взгляд и нежно, даже весело улыбнулась.

— Царица высокого мнения об Антиное, герое Царя царей. Она намерена сделать из него вельможу Цитадели.

— Да сохранит меня от этого Ахура-Мазда! — вскричал Антиной. — Вот уж знак признания, без которого я легко обойдусь!

— Отчего же? — воскликнула Сара. — Тебе бы следовало радоваться.

Сара высыпала перед ними содержимое шкатулки. Ожерелья и браслеты, которые надели на Лейлу во дворце, со звоном рассыпались по столу.

— Посмотри: золото, серебро и даже камни, ляпис-лазурь! Разве царица подарила бы такие украшения Лейле, если бы замыслила дурное?

Антиной присвистнул сквозь зубы:

— Меньше года назад Парисатис подарила кольца супруге одного из своих племянников. По кольцу на каждый палец. Потом она приказала своим евнухам отрубить руки несчастной женщине и бросить львам. И львы сожрали их, вместе с кольцами и костями. И когда эта женщина кричала от боли, Парисатис заставила ее выпить зелье, которое сожгло ей горло. Ее крики больше не досаждали царице, и она спокойно наслаждалась зрелищем ее медленной смерти от потери крови.

— Боже Небесный!

Озноб волной прошел по присутствующим. Они не осмеливались ни глянуть друг на друга, ни тем более поднять глаза на Лейлу.

Та наклонилась и положила руку на бедро Антиноя с нежным и теплым смехом.

— Ладно, не пугай нас больше, чем требуется… Мы знаем, чего стоит царица. Но пока что она мне ничего не отрезала, а ее львы показались мне сытыми. Ей было любопытно посмотреть на молодую еврейку. В этом нет ничего необычного.

Антиной перехватил ее взгляд и после некоторого колебания согласился.

— Молодую еврейку, которая вскоре станет женой высокопоставленного перса, — сказал Мардохей. — По моему разумению, не стоит тянуть с вашей свадьбой. Антиной ходил повидаться с Ездрой. Тем хуже для Ездры!

Лейла напряглась. С застывшим лицом она отвела свою руку от бедра Антиноя.

— Я полагал, что это мой долг поговорить с ним, — мягко сказал Антиной.

— И ты легко можешь себе представить, как все прошло, — вздохнул Мардохей. — Он отнесся к Антиною как к незнакомцу. Какой позор!

Антиной улыбнулся, чтобы смягчить упрек.

— Ездра знаменит в нижнем городе. Дети показали мне его дом. Колесница и эскорт произвели на них большое впечатление.

— Ну еще бы! — бросила Лейла ледяным тоном. — Военная колесница с эскортом, офицер при оружии — не сомневаюсь, что ты произвел впечатление.

— Лейла! — запротестовала Сара.

— Не было нужды еще больше настраивать Ездру против себя, — добавила Лейла, обращаясь к Антиною.

— Лейла, — нетерпеливо вмешался Мардохей, — какая разница, что думает Ездра. Ты не нуждаешься в его согласии, чтобы выйти замуж за Антиноя, поскольку у тебя есть мое согласие. Только это и важно.

— О да! — поддержала его Сара. — Этого вполне достаточно. Я уверена, что таков закон. Ездре нечего будет возразить.

— Но важно поторопиться, пока царица не передумала. Ездре придется примириться.

Ни Лейла, ни Антиной, казалось, не слушали Сару с Мардохеем. Они смотрели друг на друга. Антиной хотел объяснить, почему ему нужно было повидать Ездру. И что он постарался сделать все, чтобы обставить свой визит как можно проще. Но лицо Лейлы заставило его молчать. Она выглядела такой же красивой, как всегда, но, несмотря на усталость, которая тенями легла на щеки и виски и истончила губы, в ее глазах по-прежнему горел странный огонь, появившийся после возвращения от царицы-матери. Ледяной огонь, неистовый и спокойный, который был ему незнаком.

Когда она опускала глаза, Антиною казалась, что Лейла уходит куда-то очень далеко от него. Это тоже было незнакомым ему чувством.

Мардохей продолжал говорить, но Лейла уже встала. Антиной поднялся следом за ней, не осмеливаясь, однако, к ней прикоснуться.

— Нет, дядя, — спокойно проговорила Лейла. — Я знаю, что ты думаешь только о моем благе, но так ничего не получится. Для Парисатис не имеет значения, будет ли Антиной моим супругом или нет. Что бы мы ни сделали, она сумеет все разрушить одним словом. Что же касается Ездры…

Она повернулась к Антиною и положила руку ему на грудь. Ему показалось, что она опирается на него, чтобы не упасть. Он схватил ее за запястье и поддержал.

— Антиной знает это с первого дня нашей любви, — продолжила Лейла. — Ездра должен одобрить наш брак.

— Лейла! — воскликнула Сара, вскакивая.

Мардохей схватил Сару за плечи и прижал к себе.

— Я говорю правду, тетя Сара. На что будет похожа наша свадьба, если я должна буду забыть Ездру?

Снова повисло молчание.

Антиной без единого слова и без намека на ласку отстранился от Лейлы, и мгновением позже его колесница покинула дом Мардохея. Дождь прекратился, и солдаты эскорта с отяжелевшими от пива животами несли факелы, шлепая по заполнившей улицы грязи.

На протяжении следующих дней каждый старался прийти в себя. Столько всего произошло за столь короткое время, что привычный ход жизни, казалось, разбился о события, как лодка разбивается о рифы.

Никто и не забывал о свадьбе Лейлы и Антиноя, но об этом не заговаривали. По настоятельному требованию Мардохея Сара ценой непривычного для себя усилия умудрялась придерживать свой язык и, что немаловажно, выразительные взгляды.

Между тем, пока осеннее солнце день за днем возвращалось на прозрачные небеса Суз, мысль о царице-матери неотвязно тревожила их умы, угрожающая, как туча пепла на горизонте. Она будила Мардохея по ночам. Днем он часто прерывал работу и прислушивался: ему чудился шум колесницы третьего стольника.

А Лейла просыпалась с улыбкой Парисатис перед глазами. В ее снах двусмысленные ласки царицы становились реальностью. Она видела себя обнаженной, беспомощно стоящей на помосте у львиного рва. И у львов были странные лица постаревшего ребенка, лица царицы.