Марек Альтер - История Лейлы, сестры Ездры

Внезапно Парисатис произнесла:

— Похоже, в тебе довольно смелости, юный Антиной. Взгляд Царя царей остановился на тебе, не могла же я не последовать его примеру.

Голос ее доносился издалека, отражаясь от сводов:

— Каркемиш, Гордион, Сарды, Арбелы и Опис… Слышишь, как я люблю тебя? Я помню наизусть все твои битвы. А твоя еврейка Лейла их знает?

Услышав имя Лейлы, Антиной почувствовал в позвоночнике укол такого отчаянного страха, которого не испытывал в битвах, перечисленных Парисатис.

Парисатис нетерпеливо подстегнула его:

— Ну что, Антиной? Долго мне ждать твоего ответа?

— Нет, царица. Я просто подумал, что ты права. Лейла не знает названий моих битв.

— Тихоня Антиной! — хмыкнула Парисатис.

Снова донесся шум воды, женский смех. Антиной слышал, как царица отдает приказания, требуя полотенец и напитков. Голос ее приблизился. Он различил шелест ткани. Теперь она, наверное, стояла прямо за ширмой.

— Значит, ты хочешь на ней жениться?

— Да, царица.

— Она говорила, что ты ей в этом поклялся.

— Да, царица. Мы были тогда детьми, но ничего не изменилось.

— Как такое могло случиться? Ты, сын моего возлюбленного Артобазанеза! Твой отец позволил тебе водиться с этой еврейкой?

— Он любил ее, как собственную дочь, а я как сестру.

Парисатис издала смешок.

— Не лги, красавец воин. Ты любишь ее не как сестру. Верно ли, что еврейки изобретательны в любви? Так говорят.

— Я не знаю, царица. У меня никогда не было другой женщины.

— О! Антиной!

Смех раскатился, отскакивая от кирпичей свода.

— Антиной! Ни гречанки, ни ассирийки, ни даже какой-нибудь горянки?

Антиной угадал насмешку в глазах наблюдавших за ним евнухов, но ни один мускул не дрогнул на его лице. Он не сомневался в том, что рассказ о его страхе, спокойствии или гневе будет немедленно донесен до Парисатис, прежде чем разойтись по всем уголкам Цитадели еще до наступления вечера.

— Нет, царица, — признал он после небольшой паузы.

— Значит, ты ее любишь, — прошелестел голос Парисатис.

Антиной различил воркование, похожее на голубиное, и не сразу понял, что это смех… Совсем другой смех Парисатис.

— Герой Царя царей, который любит еврейку. Вот уж чего давно здесь не слыхивали! Но ты не ребенок, Антиной. Детские клятвы обречены умирать вместе с детством.

Ответить на это было нечего, и Антиной промолчал.

— Итак, это правда, — развеселилась Парисатис, — ты храбр. Ты осмелился не ответить мне: «Да, царица!»

Он продолжал молчать.

— Знаешь ли ты, что если ты женишься на этой еврейке, то станешь сыном торговца колесницами?

— Да, царица.

— Ну же, не будь глупцом! Не отвечай мне: «Да, царица!» Ответь: «Нет, царица, это невозможно. Я, будущий сатрап, не могу взять в жены еврейку!» Сделай ее своей наложницей, если уж не можешь без нее обойтись. Герой Царя царей и будущий сатрап может иметь столько же наложниц, сколько капризов.

— Царица, ты сказала правду: я люблю Лейлу. Она моя любовница, та, которую я поклялся взять в жены.

— О! Как ты глуп!

В голосе Парисатис больше не было смеха, только разящая сухость.

Несмотря на всю свою гордость, Антиной не смог сдержать участившегося дыхания, которое вдруг стало слишком быстрым и неровным. Он не мог ничего поделать и с каплями пота, сбегавшими по его лбу не только из-за душного воздуха.

— Что ты можешь мне сказать, Антиной?

Он закрыл глаза.

— Царица, я во всем повинуюсь моему царю. Я отправил табличку с объявлением о моем браке, как и положено офицеру.

С той стороны ширмы воцарилось молчание, долгое молчание. Затем раздался оглушительный хлопок в ладони. Евнухи кинулись вперед и мгновенно отодвинули одну из тканевых створок ширмы.

Изумленный Антиной увидел бассейн с горячей прозрачной водой, в котором плескалось полдюжины девочек-подростков. А совсем рядом, на ложе, евнух с мертвенно-бледным лицом равномерными движениями массировал маленькое блестящее от масла тело Парисатис.

Она лежала обнаженная на животе с прикрытыми веками, и ее прижатое к ложу странное лицо казалось еще более морщинистым и старым, чем обычно. Антиной бросился ниц, касаясь лбом пола.

Парисатис произнесла ласкающим голосом:

— Не много осталось тех, Антиной, кто видел Парисатис в ее ванной, и может вспомнить об этом. Встань, я хочу тебя рассмотреть.

Он повиновался, прижав руки к бедрам, чтоб скрыть их дрожь. Парисатис подняла веки и внимательно посмотрела в лицо молодого воина, в то время как евнух продолжал ее массировать. Потом резким движением оттолкнула евнуха и привстала, открыв девичьи груди.

Она вновь хлопнула в ладоши. Девочки выбрались из воды и выстроились перед ней. Самой старшей не было и пятнадцати, некоторые были совсем детьми. Их улыбки не могли скрыть ни смущения, ни страха.

— Племянницы Парисатис, — объявила царица с улыбкой, не отразившейся в ледяном взгляде ее глаз. — Можешь выбирать. Антиной, племянник Парисатис! Вот это мне понравится!

Антиной не произнес ни слова. Парисатис что-то проворчала сквозь зубы и щелкнула пальцами в направлении девочек, которые поспешили вернуться в бассейн.

— С каких это пор воины говорят о любви, герой Царя царей? Ты станешь посмешищем Ападаны, если об этом узнают!

Она встала, не скрывая своей наготы. Антиной опустил глаза, пока она приказывала служанкам умастить ее ароматными маслами.

— Ты ребенок, Антиной. Ничто серьезное тебе не ведомо. К счастью, у твоей еврейки больше мозгов. Она-то знает, что такое благоразумие.

Вернувшись к своим играм, девочки хохотали и брызгались. Парисатис в ярости нахмурила брови и громовым голосом велела им убираться вон. Ее приказ разнесся под сводами зала воды. Вооруженные евнухи побежали вдоль бассейна, подталкивая кончиками пик племянниц царицы. С визгом ужаса девочки исчезли в узком туннеле на другом конце зала. Когда вновь воцарился покой, Парисатис тихо проговорила:

— Я могла бы скормить твою Лейлу своим львам. Тогда ты был бы свободен от всех клятв. Но произошла странная вещь, Антиной. Может, у нас с тобой сходные вкусы. Она мне понравилась, твоя еврейка. Она достаточно разумна, чтобы не испытывать ни малейшего желания сдержать свою клятву.

Воркующий смех Парисатис смешался с густым паром, идущим от бассейна. Она оттолкнула служанок, подошла вплотную к Антиною и взяла его за подбородок, чтобы приподнять лицо.

— Ты не хочешь знать, почему?

Антиной молчал, не отводя глаз от взгляда царицы. Парисатис состроила мучительную гримасу. Потом приказала:

— Прижми твои губы к моим, герой Царя царей, чтобы я знала, что вкушает твоя еврейка.

Сара осторожно приоткрыла дверь комнаты Лейлы. Аксатрия, менявшая простыни, подскочила от неожиданности.