Марек Альтер - История Лейлы, сестры Ездры

— Ты напугала меня, хозяйка.

— Лейла здесь?

Лицо Аксатрии осветилось. Очень тихо, заговорщицким тоном она прошептала:

— Она побежала к Антиною. Вся горела от нетерпения. Они не виделись уже четыре дня. Ей надо много чего ему рассказать.

Возбужденно блестя глазами, Сара закрыла за собой дверь.

— Так она говорила с Ездрой?

Аксатрия помолчала, запихивая в корзину грязное белье, потом покачала головой.

— Говорить-то говорила, это да, но вовсе не о том, о чем ты думаешь.

— Оставь ты свои секреты! — рассердилась Сара. — Рассказывай.

— Лейла сказала, что Ездра должен отправиться в Иерусалим.

— В Иерусалим?

— Да, чтобы продолжить дело мудрого Неемии. Отправиться туда с людьми из Суз и Вавилона. Она говорит, Ездра единственный, кто на это способен.

— Да о чем ты толкуешь, девушка?

Аксатрии пришлось рассказать с самого начала все, что произошло. Она описала приход Лейлы в нижний город, встречу с неким Захарией и слово в слово или приблизительно передала все, что Лейла заявила Ездре.

Сара была вынуждена присесть на кровать, чтобы дослушать до конца, не упав в обморок. Когда Аксатрия замолчала, она сидела неподвижно, как бревно.

Аксатрия не желала, чтобы ей испортили момент триумфа, и с гордостью добавила:

— Я всегда знала, что Ездра станет великим человеком. Лейла говорит, что Господь Небесный убедит царя отправить Ездру в Иерусалим. Она это знает. И я ей верю.

Сара сначала угрюмо глянула на служанку. Потом волна захлестнувшего ее отчаяния выплеснулась в словах.

— Ты даже не еврейка, и ты будешь учить меня, кто такой Ездра и чего Предвечный ждет от него? — бросила она с колючим смехом, прежде чем покинуть комнату.

С наступлением ночи Мардохей в свой черед вызвал Аксатрию. До этого она плакала, и ее покрасневшие глаза искали ссоры. Но Мардохей действовал мягко, и она повторила ему все, что рассказала Саре.

Мардохей внимательно выслушал каждое слово. Замешательство и его вынудило помолчать.

— Ты уверена, что все так и было? — спросил он наконец. — Лейла сказала, что, несмотря ни на что, выйдет замуж за Антиноя?

— «Я выйду замуж, Аксатрия. Я поклялась в этом», вот что она сказала.

Проскользнув в темноте, Сара пришла послушать еще раз и не смогла сдержать горькой усмешки:

— Лейла сошла с ума. Все дрожат из-за ее замужества, а она не находит ничего лучшего, как объявить Ездру спасителем Иерусалима!

— Если она говорит, что Ездра на это способен, значит, она права! — возразила Аксатрия дрожащим от злости голосом. — Она знает его лучше, чем ты.

Мардохей поднял руку, требуя тишины.

— Наша Лейла не так проста, как кажется, — улыбнулся он. — Это она здорово придумала. Отправившись в Иерусалим, Ездра и думать забудет, за кого она выходит замуж.

Аксатрия и Сара озадаченно смотрели на него.

Потом Сара с сомнением покачала головой.

— Да услышит тебя Предвечный, — вздохнула она.

Губы Антиноя были нежными и горячими. Лейла погружалась в них, нежась и забывая обо всем, легкая, как перышко.

Ладони Антиноя поднимали ее и уносили в море ласк, где слетала колкая чешуя прошедших часов.

Ответными поцелуями она вела его и следовала за ним в волнах желания. Их шепот сливался, вздох опалял кожу легким касанием. Он был нетерпелив, она же от объятья к объятью растягивала время, словно желая забыть о нем.

Наконец они откинулись друг от друга, пытаясь вновь обрести дыхание; волосы их сплелись, бедра оставались слиты, губы трепетали и руки продолжали ласкать, не в силах остановиться.

Жаровни обогревали комнату Антиноя, освещенную фитилем единственной горящей лампы.

Лейла слышала, как дождь бьет по листьям в саду. Где-то хлопнула дверь, издалека донеслись обрывки разговора, голос служанки. Она еще не привыкла к звукам дома Антиноя.

— В тот день у дяди ты сказала неправду, — пробормотал он. — Парисатис не согласна на нашу свадьбу.

Озноб пробежал по телу Лейлы, будто снаружи в дом проник холодный воздух. Все закончилось: вернулась реальность дней. Она закрыла глаза, словно это движение могло защитить ее еще несколько мгновений.

— Она призвала меня к себе сегодня утром. В зал воды!

Перед сомкнутыми веками Антиноя стояло гримасничающее лицо Парисатис.

Лейла повернулась на бок, поцеловала его губы, потом приложила к ним пальцы.

— Да, — прошептала она. — Я не сказала правды. Но как я могла сказать? Мне было слишком стыдно. Какими глазами она щупала меня! И не только глазами. Она трогала меня! Меня заставили надеть тунику, в которой я стояла перед ней почти голая и слушала, как она приказывает, кого я должна любить! Я боялась львов, но в какой-то момент подумала: лучше погибнуть в их пасти, чем терпеть унижения Парисатис.

Лейла замолчала и улыбнулась. Антиной хотел заговорить, но ее пальцы вновь прижались к его губам, требуя молчания.

— Потом у меня возникла одна мысль.

Она прислонилась к бедрам Антиноя, как к стене. Погладила его затылок, мощные мышцы плеч, по-прежнему улыбаясь, безрадостно, но серьезно.

— Я стояла перед Парисатис, и она говорила мне: «Так что же мне сделать с тобой, дочь моя, что мне делать с еврейкой?» Она угрожала мне: «Я могу сделать с тобой все, что пожелаю. Мою служанку. Пищу для моих львов. Или игрушку. Вот чего не хватало в этом дворце: красивой еврейки, которая стала бы игрушкой для наших прихотей! Я могла бы отдать тебя моим обезьянам, будь на то мое желание. Но есть один человек, которому я тебя не отдам, дочь моя, и это тот, кого ты выбрала. Это Антиной, который так тебе нравится!»

Лейла еще пыталась улыбаться сквозь слезы. Обхватив ее за талию, Антиной крепко прижал Лейлу к себе, пытаясь унять бьющую ее дрожь. Но она продолжала говорить, выталкивая слова, будто извлекая их из каменистой почвы.

— Это было не только жестоко и отвратительно. Это было несправедливо. И я перестала ее слушать. Есть вещи, которые никто не должен выслушивать. Ненависть застит слух, и ты словно глохнешь. Я думала: «Что же это за царство, где безумная царица может распоряжаться жизнью и смертью? Она оскверняет воздух, которым мы дышим. Она оскверняет наше естество, то, что делает нас мужчиной и женщиной. Она марает нечистотами любовь супруга и супруги! Что может быть несправедливее, чем могущество сильного, если оно не знает узды?»

Она судорожно сжала зубы. Антиной притянул ее к себе, положив голову меж ее грудей. В биении ее сердца он слышал, как слова трепещут в глубине ее тела.

Лейла глубоко вдохнула и снова заговорила:

— И тогда я подумала о Ездре. Не о нем самом, а о том, что он все время повторяет с тех пор, как поселился в нижнем городе: Предвечный дал нам законы, чтобы мы могли жить не унижаясь. Он дал законы, чтобы Его народ жил в уважении. Законы, чтобы сыны и дочери Израилевы не склонялись перед прихотями и оскорблениями ложных богов царей Вавилона и фараонов. Но мы не следуем наставлениям Яхве. Мы презрели нашу клятву, нарушили Завет, который защищал нас от безумия сильных, от их угнетения и идолов. И поэтому сегодня над нами нет руки Яхве. Над нами простерта рука Парисатис.