Марек Альтер - История Лейлы, сестры Ездры

Она умолкла, почти задохнувшись. Ногти ее вонзились в тело Антиноя. Очень мягко он сказал:

— Парисатис безумна, но она одна такая. Евреев уважают во владениях Царя царей. Вы живете среди нас, как любой другой народ. Я перс, и ты в моих объятьях.

Она обняла его и ласково погладила. Нет, нет, ее слова не были направлены против него. Их любовь не знает себе равной, но он должен понять ее.

— Антиной, могущество Парисатис беспредельно. Она развратит все и всех. Ты стоял перед ней сегодня. Не говори, не рассказывай мне! Я представляю себе, а то, чего я не хочу даже вообразить, я ощутила в привкусе твоего первого поцелуя. Тебя, сына могущественного вельможи Суз, одного из тех, перед которыми завтра преклонятся народы Персии и всех царств Царя царей, — тебя она унизила так же, как меня. Я знаю это.

Антиной не возразил.

— И тогда мне в голову пришла мысль, — продолжала Лейла. — Ездра должен отправиться в Иерусалим, пока еще не поздно. Он должен закончить дело Неемии. Чтобы существовала земля, где ни один сильный мира сего не сможет унизить нас. Он должен выполнить то, для чего он рожден. И мы должны помочь ему. Неемия отправился в путь по воле и при поддержке Артаксеркса Первого. Ездра должен отправиться по воле Артаксеркса Нового.

— Но как?

Было уже очень поздно, но они все продолжали говорить.

Луна освещала бегущие тучи. Дождь прекратился, поднялся холодный и сильный ветер, свистевший между деревянными ставнями. Антиной укрыл их обоих огромной шкурой медведя, убитого в горах Загроса. Они перешептывались в темноте, как много раз шептались в детстве. Только слова были не детскими.

Лейла говорила:

— Ты думаешь, что Ездра ненавидит тебя, но нет, просто он ненавидит жизнь, которую мы ведем здесь, в то время как Яхве ждет нас там.

И еще она говорила:

— Ты один можешь рассказать стольникам и евнухам царского стола, кто такой Ездра, и что тысячи людей последуют за ним, если он вступит на дорогу, ведущую в Иерусалим.

Антиной отвечал:

— Пройдут дни и дни, прежде чем царь снизойдет до моей просьбы.

— Какая разница? Мы подождем.

— Ты думаешь, что и Парисатис будет ждать?

Они замолкли, потому что эти слова ледяной струей проникли им в самое нутро, и они не смели осознать их значение.

Чтобы отогнать эти мысли, Антиной продолжил беспечным тоном, тоном воина и героя Царя царей:

— Возможно, что Артаксеркс согласится с тем, чтобы в Иерусалиме прекратился хаос, чтобы были восстановлены его стены и чтобы он стал сильным городом. Говорят, что Фараон хочет покорить Иерусалим, потому что это самое уязвимое место наших западных границ. Если Иерусалим падет и станет частью египетских земель, то для греков это будет большой удачей. Они получат выход к морю и порты Тира и Сидона. Они смогут вести там торговлю и скапливать армии для броска к Евфрату. Да… именно так мне и следует преподнести эту мысль. И среди генералов многие будут счастливы это услышать. Трибаз прислушается ко мне и сумеет лучше, чем я, убедить стол царя.

Лейла улыбнулась в полутьме, прижимаясь к телу любовника, чтобы раствориться в его тепле и влить в него свои силы.

Но через несколько мгновений Антиной прошептал;

— Парисатис хочет, чтобы я взял в жены одну из ее племянниц. И она не отступится, я знаю.

После некоторого колебания он добавил:

— Она утверждает, что ты уже согласилась разорвать нашу клятву, когда стояла перед ней…

Лейла рассмеялась сухим, презрительным смехом.

— Парисатис ничего не знает о реальном мире. Она знает только свои желания.

— Она убьет тебя, если ты ослушаешься. Она унизит тебя еще больше и убьет с жестокостью.

— Она убьет и тебя?

— Без колебаний. И никто в Ападане и слова не скажет. Даже Трибаз, который желает мне только добра. Парисатис ненавидит его больше других, если это еще возможно, потому что именно он вел армию, которая нанесла поражение Киру Младшему. Ненависть для Парисатис значит больше, чем доверие Артаксеркса. Но меня ей будет бесполезно трогать. Она убьет тебя, и, как она сказала: «Тогда, Антиной, больше не будет клятвы, которую ты должен сдержать.»

Они прислушались к ветру. Багровые отсветы жаровен плясали на стенах.

— Нашей клятвы больше нет, — прошептал Антиной. — Мы никогда не станем супругами.

Лейла повернулась к нему, обняла его, обвив всем телом. Она вдохнула в него дрожь нового желания, вырвав из тьмы, которая затягивала и его мысли, и его гордость. Плоть к плоти, она заставила их юные тела свиться в танце, которому они научились на протяжении их единственной любви с такой же беззаботностью и свободой, как раньше. Когда он снова вошел в нее, она прошептала:

— У меня только одно слово, возлюбленный мой. И я сдержу его. Мы будем мужем и женой.

— Лейла! — выдохнул Антиной, пытаясь сдержать лихорадочное движение своих бедер.

— Никто не будет этого знать! Никто, если у тебя достанет мужества. Даже Ездра!

Под строгим присмотром Лейлы Антиной красивым почерком составил табличку с просьбой об аудиенции у Царя царей. В ней излагалась причина ходатайства и упоминалось имя Ездры. Речь шла об Артаксерксе Первом, Неемии, о мире и порядке на западных границах царств, которым постоянно угрожали аппетиты Египта и наемники Большого моря.

Увы, Антиной оказался прав. Табличке, адресованной главному военачальнику армий Трибазу, предстоял долгий путь, прежде чем она попадет в руки писарей Ападаны. Там ее должны будут переписать в двух экземплярах, в соответствии с положенными формулировками на двух языках, принятых в Цитадели, — на персидском и на языке Древней Ассирии.

Затем таблички будут вручены стольникам совета Тысячи, которые в свою очередь и в зависимости от собственной загруженности рассмотрят их содержание и обсудят его с вельможным хилиархом Титраустесом. Далее сам хилиарх без спешки обдумает вопрос. Результатами своих размышлений он поделится с советниками царского стола. Благодаря их стараниям будет возбуждено новое, соответствующее сути изложенного ходатайство, которое и впишут в царский папирус — этот гигантский свиток записей, не имеющий ни начала, ни конца и называемый Книгой дней .

И наконец наступит день, когда Артаксеркс Новый, Царь царей, найдет время для забот своих царств. Писец Книги дней прочтет написанное, Титраустес скажет свое слово, и царь примет решение. Он объявит свою волю: что следует и чего не следует, писать в ответ на просьбу Ездры, сына Серайи, сына Израиля в изгнании, живущего в нижнем городе.

При таких темпах первый снег выпадет задолго до того, как придет ответ царя, и ожидание измотает всех.

Антиной более всего опасался шпионов Парисатис. После прощальных поцелуев, которые больше не согревали их, Лейла решила, что будет благоразумнее, если они воздержатся от встреч, пока не станет известен ответ царя. Кроме того, Антиной должен избегать посещений дома Мардохея.