Марек Альтер - История Лейлы, сестры Ездры

На мгновение все оцепенели, потом по залу прошелестел шумок. Сам Артаксеркс, покусывая губы, запустил унизанные золотом пальцы в бороду.

— И ты полагаешь, что Кир почитал твоего бога, а не Ахуру-Мазду, Анахиту и Митру?

— Он так сказал, царь.

Артаксеркс заворчал и ткнул пальцем в писцов.

— Что говорит Книга дней ?

На этот раз ответ не заставил ждать.

— О, царь, здесь написано слово в слово то, что сказал Ездра.

Вокруг Антиноя снова поднялся ропот. Артаксеркс задумчиво рассматривал Ездру. Наконец он спросил:

— А кто знает их, эти законы твоего бога?

— Я, о царь.

— Все?

— Все.

— Как тебе это удалось?

— Потому что я изучал их ежедневно на протяжении многих лет.

— Откуда ты их взял?

Ездра поднял футляр и вытащил свиток Моисея.

— Они записаны здесь, о царь.

— А кто написал их?

И Ездра рассказал, как Моисей вывел народ Яхве из Египта Фараонова, как довел его до горы Хореб, где Яхве и дал ему Свои заповеди: правила и установления относительно каждой вещи и каждого мгновения жизни, чтобы затем через сынов Аарона, его брата, они передавались из поколения в поколение.

— И ты утверждаешь, что знаешь их все и каждое в отдельности? — спросил Артаксеркс.

Ездра ответил утвердительно.

Артаксеркс улыбнулся и указал на вышивку, украшавшую головной убор Ездры.

— Если каждая вещь должна соответствовать закону, зачем ты велел вышить на твоей шапке этот подсвечник?

— Потому что Яхве повелел Моисею: «И сделай светильник из золота чистого; стебель его, ветви его, чашечки его должны выходить из него. Шесть ветвей должны выходить из боков его…»

Когда он умолк, Артаксеркс подал знак. Один из стражников забрал свиток из рук Ездры и передал в руки писцов. Они нашли в нем заповедь, которую процитировал Ездра.

— О, царь, — наконец возгласили они, — здесь написано слово в слово то, что произнес Ездра.

Теперь вокруг Антиноя царило изумленное молчание. И аудиенция длилась так долго, что в этот день никто, кроме Ездры, не получил доступа к царю. Артаксеркс задал еще тысячу вопросов, и всякий раз проверял ответы по Книге дней . Затем он спросил у Ездры, какой помощи тот ждет от него.

Ездра объяснил, в чем заключалась миссия Неемии и почему она потерпела крах. Он рассказал, как царь Дарий повелел разыскать в своих архивах и хранилищах все предметы, которые Навуходоносор похитил во время осады Иерусалима, как и документы, содержащие размеры Храма, который предстояло восстановить. Все это Артаксеркс также проверил по Книге дней . И поскольку в очередной раз писцы подтвердили, что слова Ездры досконально верны, он наконец объявил:

— Проси, чего ты хочешь, и ты это получишь.

Ездра произнес:

— Если закон и порядок воцарятся в Иерусалиме, о царь, то и тебе это будет во благо. Сегодня стены Иерусалима вновь зияют проломами. Разруха, радующая твоих врагов, проникает в них, словно ветер. День ото дня сам Иерусалим становится все более расширяющейся брешью на границе твоих царств. И ворвавшийся в эту брешь хаос войны и беззаконных народов может долететь и до тебя. Дай мне покинуть Сузы с теми из моего народа, кто пожелает последовать за мной. Дай мне все необходимое, чтобы я мог восстановить Храм и сделать его достойным Яхве. А я дам тебе там мир и покой. Иерусалим, сплоченный Законом Яхве, защитит тебя от египтян и греков.

И Артаксеркс ответил:

— Пусть слова Ездры будут вписаны в Книгу дней . И что я, Артаксеркс, Царь царей, дал ему все, что он просил.

Лейла рассказывала:

— Ездра вернулся в нижний город героем. Была уже ночь. Захария и его близкие с факелами и светильниками проводили Ездру от царского города до самого дома. Они пели и танцевали всю ночь, а с рассвета побежали по домам евреев разносить радостную весть. Сейчас уже ни один сын Израилев в Сузах не может не знать, что Ездра, сын Серайи, в скором времени отправится в Иерусалим с согласия Артаксеркса, чтобы вновь возвести стены Храма.

В голосе Лейлы сквозила легкая насмешка, но еще больше в нем было нежности и умиротворения.

Они находились в комнате Антиноя. Ставни были тщательно заперты и прикрыты одеялами, чтобы снаружи никто не мог заметить света.

— Стоит поверить, что шпионы Парисатис спят, как они тут как тут, — предупредил Антиной.

Лейла добавила:

— Ездра единственный, кто не выказывает никакого воодушевления. Когда то один, то другой приходят его поздравить с тем, какое впечатление он произвел на Артаксеркса своими ответами во время аудиенции, он восклицает: «Все мои знания — это такая малость! Вам кажется, что они велики, потому что сами вы невежественны». Или же бормочет: «Пока я не увижу письма Артаксеркса своими глазами, бесполезно петь мне дифирамбы. Рука Яхве еще не утвердилась на мне. Я продолжаю свое учение!» Захария, конечно, протестует. Тогда Ездра начинает нервничать: «Где те левиты, которые должны меня сопровождать? Ты обещал, что их будут сотни. Но если я вас пересчитаю, то не найду и десяти, способных прочесть свиток Моисея! А тех, кто в изгнании, в Сузах тысячи. Но я не вижу толп, собравшихся в нижнем городе, чтобы бежать по дороге в Иерусалим! Я не вижу ни одного из этих нетерпеливцев!»

Антиной засмеялся, так похоже Лейла подражала голосу Ездры. Лейла перевернулась на спину, вытянувшись на ложе и вглядываясь в скопившийся на потолке полумрак. Тоном, в котором уже не было насмешки, она продолжила:

— Мой дядя Мардохей тоже в сильном волнении. Он знает, что не пойдет в Иерусалим. Он слишком дорожит своей мастерской, и мастерской тети. Но его мучает неспокойная совесть. Он подарит моему брату колесницы, чтобы тот мог путешествовать с удобствами. Когда я сказала об этом Ездре, он ответил: «Они все как наш дядя, сестра моя. Все эти разжиревшие сыны Израилевы готовы отдать мне свое золото, лишь бы их не вынуждали слезать со своих подушек. У них нет ни малейшего желания вновь увидеть Иерусалим. Им так хорошо здесь, под крылом Артаксеркса! Неужели они думают избежать суда Яхве?»

Антиной больше не смеялся. Они замолчали. Тишина навалилась на них, но слова, которым предстояло прозвучать, еще тяжелее давили на сердце.

Лицо Антиноя исказилось, как смятый лоскут. Он прошептал:

— Но ты совсем не такая, как твой дядя. Ты сестра Ездры, и ты ступишь на дорогу, ведущую в Иерусалим…

Лейла ответила не сразу. Она закрыла глаза; Антиной смотрел на ее губы, на вздымающуюся от участившегося дыхания грудь.

— Вчера, — сказала она наконец, — Ездра спросил меня: «А ты, сестра моя, пойдешь ли ты со мной или останешься со своим персом?» Это рассердило меня. Я ответила, что у моего перса есть имя. И что я не дам никакого ответа, пока он не соизволит это имя произнести.