Марек Альтер - История Лейлы, сестры Ездры

Она замолчала, по-прежнему не открывая глаз. Антиной, не смея двинуться, едва дышал. У него не было никаких сомнений в решении Лейлы. Но это было сильнее его. Его руки дрожали, будто с любимых губ могли слететь волшебные слова.

— Этим утром, — мягко заговорила вновь Лейла, — он встретил меня в нижнем городе с такой нежностью, какой я не видела в нем очень давно. Он сказал мне: «Антиной рассказал мне все. Антиной сказал, что ради меня ты пошла к царице Парисатис».

Голос Лейлы прервался. Она кусала губы. На сомкнутых веках проступили слезы.

— Он сказал мне: «Я знаю, что Антиной, твой любовник, написал письмо, в котором от моего имени просил аудиенции у Артаксеркса. Я был несправедлив и жесток по отношению к нему. Но это ничего не меняет. Ты должна меня понять. Я всего лишь следую Закону Яхве. Другого выбора нет. Как моя сестра может прожить все свои земные годы с мужчиной, который не сын Израилев? У подножья горы Завета Яхве сказал Моисею и Аарону: „Как смеете вы оставить жить женщин, спавших с мадианитянами? Они нечисты. Горькая вода проклятия прольется на них“».

Антиной взял Лейлу за руку, и она, крепко сжав ее, прошептала:

— Он все время повторяет, что я нужна ему. И это правда. Я знаю. Я всегда это знала. И знаю, что ему предстоит совершить нечто великое.

— Я тоже это знаю, — наконец вымолвил он. — И Парисатис знает. Чудес не бывает. Ты должна сопровождать Ездру в Иерусалим.

Лейла распахнула веки, дав волю слезам, и вгляделась в лицо Антиноя.

— Я могла бы спрятаться. Дойти только до Вавилона. Подождать, пока Парисатис забудет меня. И мы встретимся через год. Да, через год Парисатис забудет про меня. Или, кто знает, вдруг она умрет!

— Парисатис никогда не забудет тебя. Где бы ты ни была, если ты останешься со мной, ее жестокость обрушится на тебя. И не надейся на ее смерть, демоны живут долго. В любом случае Ездра тоже не позволит тебе остаться в Вавилоне.

Лейла поднесла к губам пальцы Антиноя, переплетенные с ее собственными.

— Значит, это ты забудешь меня?

— Нет. Ты пребудешь во мне каждый день из тех, что мне осталось прожить.

Он мягко заставил ее подняться, поставил на ноги и снял с нее тунику. В каждую руку он взял по светильнику, чтобы лучше видеть ее обнаженное тело, и медленно обошел вокруг нее.

— Мои глаза сохранят каждую частицу твоей кожи, — продолжил он. — Я буду видеть твое лицо во сне. Во сне я буду целовать твои груди и живот. Я буду в тебе, ночь за ночью, а наутро я буду чувствовать аромат твоих поцелуев на своих губах. Утром моя кровь будет воспламеняться при воспоминании о твоем теле.

Лейла поняла, что Антиной тоже плачет. Она улыбнулась и сказала еле слышным голосом:

— Ты вернулся в Сузы, чтобы сделать меня своей супругой…

— Слишком многие этого не желают.

— Я дала клятву и хочу ее сдержать.

Она стянула простыню с их ложа и подняла над собой, как балдахин. Так, с балдахином, она начала в свою очередь ходить вокруг Антиноя легким танцующим шагом.

— Я Лейла, дочь Серайи, — прошептала она. — Я выбрала себе супруга по велению сердца и перед лицом Предвечного, Яхве, моего Бога.

Светлая улыбка озарила ее лицо, в то время как бедра ее двигались в танце свадебного круга, а руки накинули простыню на голову ее любовника.

— Я выбираю Антиноя, того, кто выбрал меня с первого дня нашей любви.

Антиной засмеялся и поднял руки, чтобы поддержать простыню. Они кружили, глаза в глаза, покачивая в такт бедрами.

— Я Лейла, дочь Серайи. До того дня, пока мое дыхание не вернется к Яхве, у меня не будет иного супруга.

— Я Антиной, вельможа из Цитадели Суз. Да сберегут Ахура-Мазда и Анахита мою любовь к Лейле. Да принесет нам время силу и верность.

Они смеялись, и слезы блестели на их щеках, и счастье их было так же велико, как их отчаяние.

— Я Лейла, дочь Серайи, перед лицом Предвечного я исполняю мою клятву. Я Лейла, супруга Антиноя. Это записано в Книге дней до скончания времен.

— Я Антиной, супруг Лейлы. Да дарует мне Ахура-Мазда объятья Лейлы до скончания времен.

Антиной, супруг мой.

Почти год прошел с тех пор, когда мы кружили под брачным балдахином. Год, как твои губы не касались моих, а руки не ласкали мои груди и бедра.

Время тянется так долго, что я не знаю, какой мерой его мерить.

Но не прошло ни одной ночи и ни одного дня, чтобы я не шептала твоего имени, чтобы желание услышать твой голос, почувствовать твое дыхание на моем затылке не разрывало бы мне грудь и не отравляло и той малой радости, которую я могла бы испытать.

А ведь я научилась терпению.

В ночь нашей свадьбы я дала клятву, что когда-нибудь мы встретимся вновь. В Сузах или Вавилоне. А может, в Иерусалиме или — почему бы нет? — в другом уголке мира. Я поклялась, что Яхве не разлучит нас на всю жизнь. Да, я поклялась тебе в этом: придет день, когда Лейла, твоя супруга, будет рядом с тобой, когда я рожу детей от тебя и увижу, как они растут. Антиной и Лейла будут мужем и женой, как это должно быть. А не только призраками и воспоминаниями.

Но сегодня я боюсь, что не сумею сдержать свою клятву.

Не по моей воле. О, нет!

Произошло нечто столь ужасное, что я не знаю, каков будет завтрашний день. Я больше не знаю, что сумею, а чего не сумею исполнить.

Я пишу тебе, потому что мне страшно. Потому что я больше не знаю, что праведно, а что нет.

Словно меня унесло разливом реки, и я борюсь с течением, видя, как исчезает берег.

И в момент, когда я пишу, я говорю себе, что безумие пятнать этот папирус чернилами и словами!

Ибо я ничего не знаю о твоей теперешней жизни. Я не знаю ничего о тебе, мой возлюбленный супруг.

У меня нет даже уверенности, что ты еще жив!

Но я не могу даже думать о твоей смерти. Это невозможно, Антиной, любовь моя.

Много ли битв ты прошел, и были ли они трудны? Ранили тебя или ты вернулся с победой?

Иногда в часы отчаяния, когда одиночество накатывает, словно зимний ком, ледяной и липкий, когда небо и деревья кажутся бесцветными, а биение собственного сердца вселяет ужас, я думаю, что другая уже сумела стать твоей женой и занять то место, которое я оставила.

И тогда я корю себя за свое упрямство! О, как я корю себя и наказываю, воочию представляя то, что могла бы выбрать, но не сделала реальным: уехать с тобой далеко от Парисатис, далеко от Ездры. Далеко от Суз. Быть рядом с тобой, видеть твои глаза, твои губы, смотреть, как трепещут твои ноздри на каждой заре, на каждом закате.

Я знаю, что такой прекрасный и сильный мужчина, как Антиной, супруг мой, не может оставаться один. Как может он жить без тела женщины рядом? Без любви и ласки? С одними воспоминаниями, которые сегодня, возможно, превратились лишь в бесплотный дым?