Ананд Неелакантан - Бросок костей

— Пурочана…, - царевич говорил и так приглушенным голосом, но замолчал, увидев выражение лица толстяка.

Он моментально осознал свою ошибку. В их смертельно опасной игре, полной интриг и предательств, произносить имена запрещено.

«Проклятье! С другой стороны, Пурочана всего лишь служит мне за деньги. Хозяин я!» — подумал Шакуни, но взглянув в холодные глаза Пурочаны, вздрогнул и почувствовал озноб. — «Впредь надо быть осторожнее!»

— Тот мальчик-брахман и Сушасана засиделись допоздна у Суйодханы, — объяснил свою задержку Пурочана, принимая пальмовый лист из рук Шакуни.

Прочитав написанное на листе, вечно угрюмый Пурочана попытался изобразить на лице довольную улыбку. Послание предназначалось для Такшаки и гласило, что товар будет доставлен в ближайшее время.

— Передай ему, пусть строго следует моим указаниям, не жадничает и не выдумает всяких глупостей.

— Он не станет исполнять приказа чужестранца, — ответил Пурочана, тщательно скрывая в своем голосе неприязнь.

— Вот как? Соглашаясь брать мои деньги, он соглашается делать все, что я говорю!

— Будем надеяться на это.

Пурочана отвесил короткий поклон и исчез в привычном для него мире теней. Ему еще предстояло в столь позднее время пробраться мимо охранников у ворот. До восхода солнца Пурочана должен был успеть выбраться из города, найти в лесу Калию, передать ему послание, вернуться, умыться, привести себя в порядок и встретить следующий день младшим советником, следящим за чистотой улиц. Нагам необходимо находиться в состоянии полной готовности и ждать обещанного Шакуни «товара». Заговор готовился несколько месяцев, но с точной датой так и могли договориться. Шакуни всё выжидал благоприятного момента и минувшим днем плод созрел. Драка Суйодханы с Бхимой вышла жестокой и безобразной, Пандав, что неудивительно, без особого труда одолел наследника престола.

Проводив Пурочану, Шакуни запер дверь, подошел к шкафу и достал оттуда запечатанный кувшин с вином. Выдержанное гандхарское вино, столь ценимое здесь, на равнинах, и приберегаемое им для особого случая. Рядом с сосудом находилась небольшая деревянная шкатулка. Ее царевич спрятал в складках своих одеяний. Он выглянул в окно убедиться, что на улице все спокойно. Ничего, кроме стрекота сверчков и отдаленного воя собаки, Шакуни не услышал. Накрывшись белой шалью, похищенной у Суйодханы, брат царицы направился к северному крылу дворца, где, как известно, располагались покои Бхимы. Ему пришлось трижды постучать в дверь, прежде чем она открылась, и из-за нее сверкнули огненно-красные глаза могучего Пандава.

— Клянусь всеми демонами Нараки, я…, - Бхима прервал свою гневную речь, увидев винный кувшин, которым Шакуни тряс у него перед носом.

— Э… ну…, входи…, пожалуйста, — выдавил из себя Бхима, не отрывавший взгляда от сосуда в руке дяди.

— Нет, нет, дорогой племянник! Такое вино не следует пить в душной комнате! Им наслаждаются на свежем воздухе. Пойдем, прогуляемся, сядем на гхатах, на этих священных ступенях, и отведаем гандхарского вина, достойного самих богов.

— Гхаты? Так поздно? — Бхима глянул на окно, за которым стояла тьма.

Да, не самое лучшее время отправиться на берег реки. Все суеверия и страхи ожили в, казалось бы, неустрашимом Пандаве.

— Неужели тебя пугает темнота? — усмехнулся Шакуни, читающий мысли здоровяка как письмена на пальмовом листе.

Пристыженный Бхима начал оправдываться:

— Меня? Темнота? Я не ребенок! Пошли!

Бхима стремительно вышел из своей комнаты.

Улыбающийся Шакуни еле поспевал за ним.

На следующее утро занятия проходили своим чередом. Суйодхана не заметил Бхимы, но в последнее время его двоюродный брат часто опаздывал или вовсе пропускал уроки. Если Дрона и был недоволен нерадивостью силача-Пандава, то никак этого не показывал. Другое дело, если бы Суйодхана или его братья позволили бы себе такое поведение! Наступил вечер, но Бхима так и не явился. Пандавы начали проявлять беспокойство. Суйодхана громко рассуждал, куда мог подеваться этот кретин. Сушасана высказал предположение, что Бхима валяется где-нибудь, напившись вина или надышавшись дымом дурманящей травы. Ашваттхамана ничего не говорил по этому поводу, но выглядел крайне встревоженным. Чуть позже Суйодхана стал ловить направленные на него странные, подозревающие что-то, взгляды. Поиски пропавшего Пандава приобрели широкий масштаб, воины и городские стражники прочесывали весь город.

Ранним утром следующего дня Суйодхану поднял с постели командующий царской охраны. Он не приветствовал сына царя поклоном, и не смотрел ему в глаза.

— Царевич! Тебя обвиняют в убийстве. Я должен взять тебя под стражу и доставить в зал собрания для суда.

— Убийство? Какое убийство? — в замешательстве переспросил Суйодхана.

Царевич не стал спорить, когда увидел жёсткий взгляд стоящего в дверях Видуры.

Воины личной царской охраны провели наследника по сверкающим коридорам дворца и через благоухающие сады. Сотни глаз взирали из окон на сгорающего от стыда царевича.

«В чем же меня обвиняют?»

Скоро Суйодхане придется узнать, что его будут судить за убийство Бхимы.

В зале собраний Суйодхану встретили ропотом негодования. Царь Дхритараштра выглядел бледным и исполненным тревоги. Царица Гандхари сидела с окаменевшим лицом. Их старший сын видел вокруг себя только враждебные взгляды. Суйодхана почувствовал, как внутри него вскипает гнев. Что происходит? Суд из-за убийства? Кого он убил? Внезапно его осенило. Видимо, Бхиму нашли, но мертвого, и по причине их всем известной вражды, царевич Каурав оказался главным подозреваемым.

Суйодхана постарался припомнить их последний разговор с Шакуни. Задумчиво глядя по сторонам, он заметил с какой жгучей ненавистью горели глаза Арджуны.

«Не будь здесь Бхишмы и других старейшин, он бы бросился на меня без лишних раздумий!» — пронеслось в голове Суйодханы.

Поднялась со своего места царица Кунти и с обвинением в голосе произнесла:

— Он убил моего сына! Есть в этом царстве справедливость? Почему бедная вдова не может обрести здесь спокойной жизни? О, мой сын! Ты был таким милым, таким любящим! Царевич Суйодхана никогда не одолел бы моего Бхиму в честном поединке, поэтому и прибег к самому гнусному способу. Мой сын мертв! Моего Бхимы больше нет со мной! Господин Бхишма, разве ты не видишь какая творится несправедливость? Почему Суйодхана…, нет! Почему Дурьйодхана убил его? Он был таким безобидным, мой Бхима…

— Кунти! Мы найдем твоего сына. Он не мертв, он просто куда-то пропал. Нет никаких доказательств того, что он убит. Пожалуйста, успокойся…