Марек Альтер - История Сепфоры, жены Моисея

Моисей снял с нее одежды, забыв о ледяном ветре. Закрыв глаза, Моисей гладил ее бедра, живот, словно высекая ее из мрака ночи. Белые руки принца Египта скользили по телу Сепфоры, а губы шептали:

— Мои губы видят тебя. Ты мой свет.

Сепфора видела его светящийся лоб, длинные губы, целовавшие ее груди, искавшие ее соски, словно желая испить из них, как из упоительного колодца. Он осторожно раскрыл ее ноги.

Она отдалась ему всем своим телом, обнимая его плечи, его сильные бедра. Он вошел в нее, как вспышка молнии, и резкая боль пронзила ее. Пламя рвалось из ее груди, она дрожала, как дитя. Вдоль ее спины пробежала дрожь, боль становилась все нежнее, смешиваясь с наслаждением, и он плавно сгибался и разгибался над ней, шепча слова, которых она не слушала и не понимала, только все крепче прижимаясь к нему, к своему спасителю, вынесшему ее из морских вод, которые хотели поглотить ее. И в общем крике, который хрипящий ветер унес с собой, они впервые вздохнули как единое существо.

Он не уставал любить ее снова и снова, потом они засыпали, тут же просыпались и не могли насытиться друг другом. Приближался рассвет, ветер не стихал, но небо уже голубело между беспокойными клубами, вырывавшимися из жерла горы Хореба, как из кузницы.

Сепфора встала первой и, скрывшись от взора Моисея, омылась водой из фляги и стала той Сепфорой, которая накануне пришла к нему в пещеру.

Внизу, на пляже, прибой бился с прежней силой, но море посветлело. Все вокруг было залито светом, терраса казалась маленькой, как гнездо, и они были просто мужчиной и женщиной, затерянными в огромном пространстве.

Моисей бесшумно подошел к Сепфоре и обнял ее за плечи.

— Я пойду к Иофару и попрошу его отдать мне самую драгоценную из его дочерей.

Сепфора молча стояла, не пошевелившись ни одним мускулом. Она не дотронулась до рук, обнимавших ее, и не опиралась на тело, желание которого запечатлелось в каждой поре ее кожи. Не отрываясь, она смотрела на горизонт, за которым лежал невидимый египетский берег. Так она стояла — прямая, неподвижная, молчаливая. Встревоженный Моисей разнял руки и сделал шаг в сторону, чтобы увидеть ее лицо.

— Что ты говорил вчера своему Богу? — спросила Сепфора.

Беспокойство Моисея возросло. Не отводя глаз от моря, Сепфора протянула руку, коснулась груди Моисея, ласкающим движением провела по его животу, скользнула пальцами по его члену, потом нашла его руку, сжала ее и тихо повторила:

— Вчера ты молился за свою мать. Я бы хотела знать те слова, которые ты бросал в море.

— Я не уверен, что знаю эти слова на языке Мадиана.

— Ты знаешь их, ты знаешь.

Моисей колебался. Коротким движением она оттиснула свое нетерпение на его ладони. Моисей повернулся к морю и обратил взор на невидимый берег Египта:

— Я — совершенная Мумия,

Я — Мумия, я хочу только правды,

Я чиста, я чиста.

Вот мои руки, вот на ладонях моих лежит сердце моей, матери,

Ее сердце чисто, ее сердце чисто.

Положи это сердце на весы Истины и взвесь его.

Я — Мумия, которая жаждет правды, в сердце моем не было жестокости, я подавала прохладную воду жаждущим, хлеб голодным, я укрывала нагих.

О, силы Вечности, укройте своими крылами мою нежную мать.

На веках Сепфоры дрожали слезы, и Моисей, не отпуская ее руки, прижался к ней всем телом.

— Я не поклоняюсь ни власти Амона, ни власти других богов Египта. Я не принадлежу им, и их небо — уже не мое небо. Эта молитва сопровождает лодку, которая отвозит умершего к небу возрождения. Хатшепсут, моя мать, чтила Амона.

Прозрачная на темной коже слеза Сепфоры скатилась по ее щеке. Она подождала, пока у нее отпустит горло, сжавшееся от волнения, и пробормотала:

— Моя мать умерла в этом море, отдав меня в руки Иофара.

Моисей молча смотрел на нее, готовый слушать. Но она повернулась к нему и сказала:

— Ты был прав, желая вернуться в Египет. Там твое место.

— О чем ты говоришь?

Она, не отвечая, смотрела на него с терпеливой улыбкой.

— Сепфора! Мое место здесь, с тобой и рядом с твоим отцом. Что мне делать в Египте?

— Убив архитектора, ты начал битву с Фараоном.

Она сказала это тем чистым, ясным голосом, который так ненавидела ее сестра Орма. Моисей смотрел на нее, не понимая, пока боль не исказила его черты.

— Ты гонишь меня? После сегодняшней ночи? Я сказал, что я пойду с тобой ко двору Иофара. Сегодня, сейчас, на верблюде, которым он меня одарил. Я буду говорить с ним. Я вернусь в свой шатер под смоковницей, стоящей на дороге в Эфу…

Сепфора покачала головой. Моисей простер руку в ту сторону, где находился двор Иофара:

— Я скажу Иофару: отдай мне в жены свою дочь Сепфору! Она лоза моей будущей жизни. Я буду тебе сыном и верну тебе в сто раз больше, чем возьму…

— Моисей…

— Я увеличу свое стадо. Я обойду все пастбища Мадиана. Будущей зимой я продам свои стада. У нас будет несколько шатров. Ты будешь Сепфорой, женой Моисея, уважаемой женщиной. Никто не посмеет назвать тебя Кушиткой. Никто никогда не осмелится поднять на тебя руку!

Он мог продолжать свою речь до потери дыхания, но Сепфора уперлась ему в грудь обеими руками:

— Моисей! Моисей! Не обманывай себя, Моисей! Ты знаешь, кто ты есть. Ты не ничто, как говорит твой лжебрат из Египта. Ты Иудей. Сын Авраама и Иосифа.

— Почему это так важно для тебя? — закричал Моисей. — Почему это так важно для тебя, именно для тебя — ведь и ты не ты!

Она увидела ужас в золоте его глаз. Откуда в нем такой страх? Как они смогли сделать это с таким человеком? Она вцепилась ему в грудь, прижала свои бедра к его бедрам.

— Вчера вечером, — вдохнула она в него, — ты угрожал ветру, ты не оплакивал свою мать-Фараона. Ты в гневе оплакивал страдания рабов. Это услышал Хореб.

— Что ты говоришь? Хореб не мой Бог, он не знает меня.

— Не богохульствуй, Моисей! Ты не знаешь Хореба. Хореб — это сила и справедливость. А ты — ты родился среди рабов, но ты постиг знание и силу Фараона. Разве иначе ты бы убил архитектора?

Моисей оттолкнул ее и вскричал:

— Вздор! Ты ничего не знаешь о могуществе Фараона. Ты ничего не знаешь о жестокости Тутмеса. Никто не может бороться против того, кто избран Амоном!

— Я знаю, что ты должен надеть золотые браслеты и идти к своему народу. Ты должен удержать плетку, которая опускается на их плечи.

— Довольно! Я убил человека, потому что был в гневе! И бежал, как мальчишка! Ни один человек не может удержать плетку Фараона. Ты не знаешь, о чем ты говоришь!

Она не отвечала на его крики, но ее молчание только усилило его ярость.

— За кого ты меня принимаешь? Я тебе сказал, что я не принц. Я думал, что ты не так глупа, как твоя сестра! Почему ты упорствуешь и не хочешь видеть меня таким, какой я есть?