Марек Альтер - История Сепфоры, жены Моисея

Но Сепфора, не желая вступать в открытое столкновение с Аароном, промолчала. Она найдет возможность поговорить с Моисеем, когда они останутся одни. Она не знала, что у нее уже не оставалось времени.

В середине дня, когда Моисей спал, в деревню с криками прибежали дети:

— Шпион Фараона! Они поймали шпиона Фараона!

Весь двор моментально заполнился людьми. К Аарону подвели невысокого пожилого человека с густыми бровями. И хотя одет он был в обычную тунику, какую носили все иудеи, его волосы, рот и особенно лицо с редкой бородой, без труда выдавали в нем Египтянина. Сепфора вместе с Иокевед подошла ближе и скрестила глаза с его глубокими черными глазами, в которых увидела страх. Когда Аарон спросил его, кто он такой, человек выпрямился и так взглянул на говорившего, что ни у кого не осталось сомнений: этот человек привык, чтобы ему подчинялись. С почти незаметным акцентом он прямо ответил, что его зовут Сенемийа и что он был стражником у покоев могущественной Хатшепсут.

Эти слова, а также невозмутимость, с которой они были произнесены, навели страх на всех кричавших еще минуту назад. Сам Аарон, казалось, смешался. Он посмотрел по сторонам, ища поддержки у приближавшейся к нему Мириам. Ростом выше Египтянина, она смерила его взглядом, одним движением сорвала покрывало, открыв волосы и рубец, словно желая целиком показать себя этому человеку, и коротко засмеялась презрительным и негодующим смехом.

— Теперь я понимаю, отчего ты заблудился, шпион Фараона. Твоей царицы больше нет.

— Она жива! — возразил Сенемийа. — Тутмес разнес слухи о ее смерти, но она жива, клянусь Амоном!

— Не клянись здесь своим грязным богом! — загремел Аарон.

Сенемийа потряс рукой, словно желая сгладить эти слова:

— Прости, прости! Хатшепсут не желает вам зла.

Мириам опять рассмеялась:

— Я знаю Хатшепсут, и я знаю, чего она нам желает, если она еще жива, как ты это утверждаешь.

Сенемийа, Сепфора и еще несколько человек с удивлением смотрели на нее. Затем Сенемийа повернулся к Аарону и заявил:

— Я пришел сюда не для того, чтобы шпионить. Я пришел сюда, чтобы встретиться с Моисеем.

Изумленный шепот пробежал по двору. Сепфора почувствовала, как рука Иокевед сжала ей руку. Она повернулась к старой женщине и увидела, что страх исказил ее лицо. Но прежде, чем она успела среагировать, раздался веселый смеющийся голос Моисея.

— Сенемийа! Друг мой, Сенемийа!

С еще опухшими от недосыпания глазами, не обращая ни на кого внимания, Моисей бросился к Египтянину. Все присутствовавшие замерев смотрели, как Моисей обнял Египтянина, прижимая его к себе с радостными возгласами, открыто выражая свою к нему привязанность.

Все стояли с открытыми от изумления ртами. Моисей наконец понял причину наступившей тишины. Он оглядел всех со смущенной улыбкой и рассмеялся.

— Не бойтесь, — сказал он. — Не бойтесь, Сенемийа мой друг. Он был моим учителем, когда я был мальчиком. Он меня многому научил. Он ворчал на меня и наказывал меня, как и полагается хорошему учителю.

Продолжая смеяться, Моисей обнял старого друга за плечи и сказал уже серьезным голосом:

— Сенемийа, рискуя жизнью, помог мне бежать от Тутмеса.

Но его слова никак не повлияли на всеобщее замешательство. Моисей нашел взглядом Сепфору, которая, мягко отстранив Иокевед, все еще державшуюся за ее руку, подошла к нему.

— Моисей, у нас нет друзей среди египтян, — послышался голос Мириам. — Они все делают вид, что помогают нам, и тут же предают нас.

— И почему он в наших одеждах? — добавил Аарон с подозрительной усмешкой.

— Потому, что я скрываюсь от Тутмеса и его шпионов, — сухо и без тени страха ответил Сенемийа. — И потому, что это был единственный способ добраться до Моисея.

— Чего тебе нужно от Моисея, что ты, как змея, прокрался к нам, к рабам?

Раздавшиеся вокруг смех и шутки показали, что собравшиеся разделяют сарказм Мириам в отношении сказанного Сенемийей. Моисей поднял руку, лицо его стало суровым:

— Я сказал, что Сенемийа мой друг! Дайте ему говорить и не отказывайте ему в уважении.

Мириам прикрыла глаза, словно Моисей дал ей пощечину. Сепфора не могла оторвать глаз от этого ужасного лица, сурового и закрытого, на котором шрам угрожающе потемнел, отчего казался живым.

Старейшины окружили Аарона, образуя вокруг него величественный ореол из белых бород.

— Хатшепсут жива. Она ждет тебя. Она хочет тебя видеть, — обратился Сенемийа к Моисею.

— Это ловушка, — вмешалась Мириам, указывая пальцем на Сенемийю. — Откуда ты знаешь, что он говорит правду?

Моисей, казалось, не слушал ее и не чувствовал руки Сепфоры, скользнувшей в его руку.

— Значит, это правда! — пробормотал он. — Она жива?

— Тутмес держит ее на вилле босвелиа, закрытой, как могила. Но она жива. Ей осталось жить несколько дней. Она хочет увидеть тебя перед смертью, Моисей.

Вокруг стояла мертвая тишина. Сепфора почувствовала, как дрожит в ее руке рука Моисея, безразличного к тому, что происходило вокруг.

— Ты не можешь идти туда, это невозможно, — раздался голос Мириам, которую, покачивая головами и бормоча, поддержали старейшины.

— Ты не можешь идти туда, Моисей, — вмешался Аарон. — Все кончено, Моисей, ты больше не Египтянин.

Сепфора увидела ужас и непонимание на лицах старейшин, на лицах Аарона и Мириам и на лицах всех жителей деревни. Как может Моисей колебаться? Как может он слушать Египтянина?

Но Моисей опять обратился к Сенемийе:

— Значит, она знала, что я вернусь?

Сенемийа кивнул годовой:

— Уже больше одной луны. Это поддерживает в ней жизнь. Но нам надо торопиться. Все готово для того, чтобы ты мог войти на виллу сегодня ночью. Завтра будет поздно.

— Моисей! Моисей! — закричала Мириам. — Зачем тебе нужна та, которая украла тебя у твоей матери Иокевед? Зачем тебе нужна та, которая украла твою жизнь и которую Яхве завтра накажет?

Моисей вздрогнул от ярости, с которой были произнесены эти слова. Он сжал руку Сепфоры, глядя на Аарона, выступившего вперед с поднятой рукой.

— Мириам права, Моисей! Неужели ты забыл то, что ты должен совершить? Какая тебе разница, что будет с той, которая была Фараоном? Все кончено. Ты больше не с ними.

Старцы вокруг Аарона согласно заворчали, и один из них сказал:

— Это будет оскорблением для нас.

— Оскорблением? — возразил Моисей, голосом тяжелым, как камень. — Оскорбление — увидеть ту, которая спасла меня и оставила в живых, когда я был еще младенцем?

Он поднял руку, в которой держал руку Сепфоры, и в исступлении потряс ею.

— Разве моя мать Иокевед не отказалась предать меня смерти по приказанию Фараона? И разве не нужна была любовь другой матери, чтобы сохранить мне жизнь? Где вы видите оскорбление в таком море любви, старейшины?