Марек Альтер - История Сепфоры, жены Моисея

Сепфора и Иешуа добрались до деревни только на рассвете. В деревне их встретила тишина. Люди отворачивались от них, пока они шли по узким улочкам. На маленькой площади Сепфора увидела старейшин, сидевших на разложенных вдоль домов циновках. С поджатыми губами и палками, зажатыми меж костистых, покрытых старческими пятнами пальцев, они подняли на нее угрожающие глаза.

Если бы не дружеское подбадривание Иешуа, она вряд ли решилась бы дойти до дома, где Иокевед встретила ее с неизбывной нежностью:

— Сепфора, дочь моя! Наконец ты вернулась. Я так рада!

Обняв Сепфору, смеясь и плача одновременно, Иокевед пробормотала:

— Я спокойна за своих сыновей. Но я боюсь за тебя. Солдаты Фараона ненавидят народ Куша. Я сказала Иешуа: «Иди за Сепфорой. Она нуждается в тебе!» Я не знаю никого преданнее и находчивее этого мальчика!

И Иокевед ласково взглянула на Иешуа, отчего тот зарделся, как острый перец. И даже не спросив, что случилось с Аароном и Моисеем, Иокевед поторопила Сепфору пойти к детям:

— Гирсам был послушен, как звезда Предвечного. А Элиазар все время требовал тебя. Никто, кроме тебя, не может угомонить этого маленького принца.

Пока Сепфора успокаивала Элиазара, лаская и утирая его слезы, в комнату, громко крича, ворвалась Мириам.

— Ну что, теперь ты довольна, дочь Иофара?

От неожиданности такого яростного напора Сепфора едва не выронила сына.

— Ну, ты довольна? — повторила Мириам желчным голосом, уставившись на нее таким же желчным взглядом. — Теперь оба мои брата брошены в тюрьму Фараона.

Ее резкий упрек подействовал на Сепфору словно уксус. Она передала Элиазара на руки Иокевед, которая кивнула ей головой, словно желая сказать: «Сохраняй спокойствие, дочь моя, сохраняй спокойствие. В ней говорит страх».

Сепфора, не уверенная в том, что у нее достанет такой же мудрости, сделала над собой усилие и сухо ответила:

— Ты знаешь, что я думаю, Мириам. К чему эти споры?

— Для тебя все просто! Нас сажают в тюрьму, нас истребляют, разрушают наши дома, а ты…

Мириам со злобной улыбкой кивнула в сторону Иешуа, который стоял, опустив глаза:

— А ты, ты всегда найдешь добрую душу, готовую прийти тебе на помощь.

Сепфора выдержала ее взгляд, но предпочла ничего не отвечать.

— Мириам, — кротко вмешалась Иокевед, — от тревоги ты становишься несправедливой, а несправедливость не врачует раны.

Мириам бросила на нее мрачный взгляд, но ничего не сказала и просто пожала плечами. За ее спиной, на пороге Сепфора увидела старейшин, которые покинули свои циновки и приблизились к двери, чтобы послушать их разговор.

— Мой супруг и Аарон вернутся сегодня вечером, — уверила она их. — Они не в тюрьме Фараона, они у Фараона!

— Откуда ты знаешь? Египтянин оказался предателем, как я и думала. Это ты завлекла Моисея в ловушку. Ты всегда воображаешь, что знаешь больше нас всех!

— Египтянин не предатель, Мириам, солдаты Фараона убили его.

— Это правда, — подтвердил Иешуа почти твердым голосом.

Исступление Мириам не знало предела. Ее рубец трепетал с животной силой. Красота ее в это мгновение казалась такой невероятной и такой устрашающей, что Сепфора отвернулась.

Сестра Моисея, не поняв жеста Сепфоры, с воплем выскочила из комнаты, громко стуча сандалиями. Сепфора бросилась за ней и с порога комнаты крикнула с таким гневом, что старейшины невольно отступили:

— Мириам! Мириам! Когда ты смотришь на меня, Сепфору из Куша, дочь Иофара, ты видишь только чужую женщину. Ты видишь женщину с черной кожей, и эта женщина не дочь ни Авраама, ни Иакова, ни Иосифа. Это правда. Но ты видишь перед собой не создание Фараона и не врага своего. Перед тобой жена твоего брата!

К вечеру раздались крики и шум голосов. Моисей и Аарон вернулись, и вся деревня приветствовала их возвращение. Толпа донесла Моисея до дома Иокевед, и он наконец смог обнять и прижать к себе Сепфору.

— Я так испугался за тебя! — прошептал он, тогда как вокруг не смолкали радостные крики.

— Иешуа был там, он помог мне. Но Сенемийа…

— Он, не колеблясь, бросился под копья. Этого не следовало делать. Он не понял, что я ничего не боюсь.

— Фараон все равно убил бы его.

— Увы, Тутмес стал жестоким и неумолимым. Хуже, чем все его предки.

Моисей крепче прижал ее к себе, и по его тяжелому дыханию Сепфора поняла, что встреча с Фараоном закончилась неудачей.

— Это ужасно, — прошептал Моисей, зная, что она уже все поняла. Ужасно! Что я им скажу? Они не поймут. Даже Аарон не понимает.

Сепфора не успела ни поцеловать Моисея, ни подбодрить его. Старики, молодежь, женщины, дети, все люди, вернувшиеся со строительства — с впалыми щеками, с руками и ногами, покрытыми грязью, а иной раз и запекшейся кровью, там, где веревки талей, сваи и камни вонзались в их кожу — собрались на площади, требуя от Моисея пересказать им слова Фараона.

Моисей смотрел на них полыхающими глазами, и они тоже поняли, что новости были неутешительные. Когда крики стихли, Моисей сказал:

— Аарон расскажет вам. Он говорил с Фараоном.

И Аарон рассказал, и хорошо рассказал. Не упуская ни одной подробности, он поведал, как их привели к золотому трону Тутмеса, как он, Аарон, объявил ему волю Яхве, на что Фараон ответил:

— Кто такой этот Яхве, чтобы я послушался его голоса и отпустил своих рабов? Я не знаю никакого царя с таким именем, и никто ничего не может приказывать мне!

Потом он начал кричать, что Моисей хочет превратить иудеев, эту банду подонков, в бездельников. Моисей рассердился и пригрозил Фараону гневом Яхве, чумой и мечом Предвечного, который накажет его, если он не отпустит сынов Израилевых. Фараон только рассмеялся в ответ:

— Моисей, я знаю тебя! Я знаю тебя так хорошо, что ты едва не стал мне братом. Даже одетый в золото этой безумной Хатшепсут, которая хотела сделать тебя своим сыном, ты остался пугливым, как овца. Послушай, Моисей! Ты явился ко мне в тунике раба, и ты смеешь угрожать мне? Да я задохнусь от смеха!

Тогда Моисей поднялся по ступенькам до трона Фараона и к великому возмущению визирей, принцев и куртизанок схватил Фараона за руку, поднял ее над своей головой и сказал громовым голосом:

— Тогда, Тутмес, если ты не страшишься меня, убей меня. Ударь меня своей плеткой, той, которая убивает иудеев! Давай, храбрый Тутмес, сотри меня с лица земли, потому что ты есть Бог.

И Фараон смеялся, и был лицемерен его смех. Он велел стражам оттолкнуть Моисея, но запретил им грубо обращаться с ним.

— Я предпочитаю, чтобы ты жил. Тогда ты сам убедишься в последствиях нового закона, который я введу для твоего народа. С завтрашнего дня те, кто делает кирпичи, не будут получать соломы. Они сами будут ходить за ней! Если у них есть ноги для того, чтобы месить глину, то у них есть руки для того, чтобы собирать солому. Пусть они пользуются своими руками! И пусть они производят столько же кирпичей, сколько они производили вчера и позавчера. И ни на один меньше, иначе плетка не замедлит опуститься на их плечи.