Николай Лугинов - По велению Чингисхана

– Людей так же много, как птицы в лесах или рыбы в озерных глубинах… И, несмотря на внешнюю похожесть, все они разные. У птиц есть вожаки, и у рыб есть вожаки, есть они и у людей – так устроен мир, – говорила Усуй, словно сказку. – Но среди животных достаточно силы, чтобы стать вожаком, среди людей важен еще и ум и разум. А ум и разум – не двойняшки, нет… Ум можно купить лестью и развратом, разум – это от Бога и его не купишь за деньги… Вот ханы шести татарских племен были умны и сильны, они держали себя по-царски, но кто их окружал? Их окружали люди, умеющие сказать и посоветовать то, что желают слышать уши ханов. Даже высокопоставленный тойон не мог бы пробиться к их слуху через колючий кустарник, которым окружили ханов подлые и корыстные люди… Даже когда они метались в поисках выхода для своего народа и самих себя, на глазах у них были шоры, надетые приближенными, а уши уже перестали быть чувствительными к незнакомым голосам, какие бы здравые слова ни были произнесены этими голосами… Твои советники – любящие тебя и верные тебе люди, им не откажешь и в уме, и в разуме. Но умей слушать и дальних. Верить или не верить им – твое ханское право, но умей слушать, хан. Как умел слушать, не будучи еще Чингисханом.

– Какая ты умница! Что тебе подарить? – восхитился Тэмучин, взяв Усуй к себе на колени.

– Подари мне сына-сокола, – шепнула она.

И они возлегли, и Тэмучину казалось, что это случилось с ним впервые…

Кто на запад, кто на восток разъехались званые на курултай.

Тэмучин приступил к отбору войска для отправки на север. А чтобы гости на обратном пути не отвлекались на то, что не положено, на всем протяжении пути каждого Тэмучин приказал держать наготове сменных лошадей.

На севере проживали во множестве мелкие племена, перебивающиеся охотой и рыбной ловлей, но среди них заметно выделялись окрепшие хоро-туматы со своим вождем Дойдухул Соххором. Он ухитрился объединить в один ил два старинных племени хоро и туматов, которые за время многовекового соседства накопили столько вражды и злобы одно на другое, сколько запаршивевшая собака не имеет блох. Сам же Дойдухул Соххор, сын хана племени хоро, женился на дочери туматского хана, которую звали Суон Ботохой.

Дойдухул Соххор изловчился поставить торговлю пушниной с Алтан-ханом и корейцами, что заметно обогатило его ил, где люди зажили сытнее, а оттого и разобщенней. Если хоро издревле были известны своим долгим дыханием и упорством, то туматы славились заносчивостью и несговорчивостью. Разноцветные китайские и корейские ткани, сладкая мука и батат – сладкий китайский картофель – это внезапное изобилие стало точить людей изнутри, каждый заглядывал в рот каждого и пускал слюну уже не голода, а вожделения и чревоугодия, жадности и ненасытности. Это внезапное изобилие стало растлевать людей изнутри, неутолимая жадность вела только к зависти, которая продолжала разъедать как зараза, стало корнем возникающих распрей. И они, ранее никому не угрожавшие силой, сподобились устроить в горах засаду на тюсюмэлов [14] Тюсюмэл – государственный служащий, чиновник. , что направлялись к ним на переговоры от самого Алтан-хана. С дикими воплями они накинулись на послов, ссадили их с лошадей и, деля скарб тюсюмэлов, передрались между собой с таким шумом и яростью, какого не стоит и весь скарб мира. Алтан-хан взъярился и собрался направить карательное войско в земли хоро-туматов, когда получил весть от Чингисхана и понял, что чужими руками расправиться с безмозглыми куда как хорошо. Он передал Чингисхану свое согласие и помог одеждой, лошадьми и провизией, а тот без затяжек решил двинуть войско в северные горы.

Командовать войском предназначалось старшему сыну его – Джучи. Ему нужен был боевой опыт, в этом-то, пожалуй, и заключался тайный смысл готовности Чингисхана к защите интересов вождя нучей.

Сыновья подрастали незаметно, но заметно удлинялись их пути, захочешь найти кого-либо из них в ставке – посыльные с ног собьются, языки вывалят, прежде чем найдут. И Чингисхан оповестил сыновей загодя. Вечером они собрались в сурте Борте, где нашлось место и для дочери Алтынай. Она помогала матери в приготовлении разносолов с пряностями и многообразными китайскими специями, в которых разбиралась получше Борте и приготовить которые было дано не каждому повару так, чтобы понравилось неприхотливым монголам.

«Ничего», – думал Чингисхан, оглядывая застольное изобилие. «Прищучит, так и траву жевать будете…» – и снова вспоминал ветки да коренья, которые довелось есть в детстве. Он видел четырех своих сынов, что сидели рядком, и Угэдэй, как всегда, уже подтрунивал над старшим братом Чагатаем. Тому хоть и не занимать железа для начинки духа, но и простодушия в сердце – тоже. Самый старший из братьев Джучи, хоть и стал уже отцом, но с младшими ладит и снисходит к ним, часто поощряя их проделки понимающей улыбкой. А самый малый – Тулуй – уже жует. Последовали его примеру и старшие, а когда насытились, то Борте разлила архи по малым пиалам.

Отец сказал:

– Дети, вы так быстро становитесь взрослыми. Растете так, что отцовский глаз не замечает – все кажетесь детьми. Но приходит время мужать, и сегодня я возлагаю на Джучи – старшего моего сына, о котором слышал от людей много хорошего, часть своей боевой ноши… Знаю, что он хороший воин и вожак, а потому назначаю тебя, Джучи, главой войска, которое пойдет на север. Верю, что ты не только силен, но и умен. Я сказал!

– Ты сказал, я услышал!

– Вижу, что вы завидуете Джучи, – усмехнулся отец, видя, как заблестели глаза младших, – но придет и ваш черед, если будете учиться у вашего брата собранности и терпению, обуздаете свои дурные наклонности, которых нет, может быть, лишь у каменного валуна. У всех людей они есть, да не каждый может сжечь их в огне походных костров и в тяжелой работе ума, желающего понять законы этого мира. А Джучи еще послушает, что я ему скажу: помогай своим воинам личным поведением, заботься о еде и спокойном сне нукеров, но держись с ними на расстоянии удара камчи… Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Мне понятно, отец. А Угэдэя ты отпустишь со мной?

– Нет. Никому из братьев ехать не нужно… Опасна не столько сама битва, сколько путь через высокие горы и горные реки… Угэдэй еще слаб для таких переходов.

Угэдэй не удержался:

– А вот и нет!

– «И это я?» – спросила змея, когда ее располовинили мотыгой, – засмеялся хан. – Повремени. Придет и твой час.

– И мой, и мой! – заявил Тулуй, и хан подумал, что младшой не в меру избалован. Его ласкают все: и братья, и матери, и бабушка, но старики с самого млечного возраста стали угадывать в Тулуе только им понятные приметы великого полководца и воина. А вот Чагатай излишне холоден и суров – не скрывается ли за этим нерешительность и слабость? Надо бы присмотреться к нему, но когда? Лучше всего человек познается в бою, там Чагатай был на высоте. Стало быть, он таков и есть – холоден и суров, а мягок только с младшими, от которых не так далеко и ушел…