Юзеф Крашевский - Фаворитки короля Августа II

Добрый король не любил, чтобы вокруг него люди жили в мире и согласии, и с особенным усердием заботился, чтобы этого при дворе никогда не бывало. Он боялся единодушия и всеми силами всегда способствовал всяким ссорам и раздорам.

Фицтум, который был таким счастливым посредником в деле Анны Ко́зель, принадлежал к старому роду, вышедшему некогда из Тюрингии и уже с давних пор находившемуся на саксонской службе.

Великому сокольничему графу Фридриху Фицтуму фон Экштадт было в то время лет около тридцати. Он был при дворе еще пажем и с малолетства был дружен с Августом. Вместе с ним он совершил и путешествие по Европе, из которого они привезли столько любопытных новинок. После падения государственного канцлера Бейхлинга в 1703 году он был назначен великим сокольничим на место брата канцлера, который тоже не миновал Кенигштейна.

Король любил Фицтума больше, чем других, потому что его он не опасался; это был человек спокойный, любезный, предупредительный, крайне вежливый и отлично воспитанный, как настоящий придворный, и ко всему этому был красавец.

Фицтум особенно отличался в любимых королем рыцарских забавах: он великолепно ездил верхом, стрелял, охотился и был такой страстный игрок, что, если бы только это было возможно, он играл бы целые дни без отдыха. Характер у него был веселый, и он отличался своим мягким, безобидным юмором. Мы уже говорили, что саксонское дворянство во всем, что касалось его привилегий, старалось осторожно, но упорно сопротивляться королю, и Фицтум был самым верным и ловким, хотя почти незаметным, сторонником этого дворянского дела. Его интимность с королем, которая особенно выказывалась на пирах и кутежах, позволяла ему иногда, при случае, ввернуть словечко в пользу своих убеждений, которое часто, под видом шутки, для многих было горькой правдой.

Исключая это сочувствие дворянским делам, Фицтум не вмешивался ни во что более, отстранялся от всяких интриг, не был совсем честолюбив и служил королю как другу.

Около Фицтума состояла его жена, сестра Гойма, первейшая из интриганок этого двора, при котором женщины всегда имели равное, если не большее значение, чем мужчины.

Графиня в то время была еще очень свежа и хороша… Высокого роста, как большая часть саксонских аристократок, с большими блестящими глазами, прекрасным бюстом, слегка вздернутым носиком, она была одна из первых придворных красавиц. Все узнавали ее по вечно веселому, детскому, пискливому смеху, который очень часто вырывался с хорошеньких губ. Графиня Фицтум играла всем двором, вечно интриговала из одной любви к искусству, подслушивала, сплетничала, устраивала западни, ловила и играла людьми, возбуждала ссоры и ненависть, судила и мирила и, кроме того, отлично вела весь дом, и мужа, и хозяйство, и дела, и не будь ее — Фицтум сидел бы часто без гроша. Мужем же своим она руководила во всем, сгорая за него честолюбием, которого у того часто недоставало.

Эта дама любила карты не меньше, чем ее муж, но она играла гораздо осторожнее его и с большим счастьем.

Все другие дела тоже держались ею, а не мужем, который, будучи предоставлен самому себе, никогда бы ничего не добился.

Фицтумы, впрочем, не были особенно влиятельны при дворе Августа: их ставили гораздо ниже Флемминга, Фюрстенберга, Пфлуга и других, но графиня Фицтум умела наверстывать этот недостаток прямого влияния ловким интриганством, которого побаивались особы, несравненно лучше ее поставленные.

При описываемых нами событиях госпожа Фицтум с первых же успешных шагов Анны Ко́зель стала на ее сторону и повела за собой мужа, который, зная способности жены, никогда ей не противоречил.

Анна в обществе преуспевала: несколько дней спустя после того, как она переехала в подаренный ей королем дом около замка, весь двор почувствовал, что новая фаворитка поведет дела не так, как слезливая графиня Тешен. У этой все пошло иначе — она становилась в самый центр дворцовой жизни и уже смело называла себя второй королевской женой .

Влюбленный Август ничему не перечил до времени, а у красавицы, которая тянулась к трону, закружилась голова.

Чем это должно было окончиться, покажет развитие нашей истории; но пока об этом еще никто не задумывался, и все ждали только веселья и празднеств от своего утешенного владыки.

При дворе Августа II в это время не было недостатка в людях, специальное назначение которых было служить для королевской потехи и отгонять от него всякие черные мысли, когда таковые невзначай забирались в его голову.

Каждый день поутру из так называемого Старого Города (который теперь носит название Нового) проезжал верхом во дворец королевский шут и фигляр Иозеф Фрёлих. Этого придворного артиста знал весь город, от первого министра до последнего уличного мальчишки. Как-то раз, будучи в хорошем расположении духа, Август приказал даже выбить в честь его медаль с подписью: «Semper Fröhlich nunquam Traurig» [2] Всегда весел, никогда не печален. . Фрёлих так привык к своей смехотворной обязанности, что с утра до вечера и сам хохотал и других смешил до упаду.

Один его вид и костюм, в котором он выезжал из своего дома, уже возбуждали улыбку. Построенный у моста дом Фрёлиха был известен под названием Дурацкого дома .

Фрёлих был маленький, толстенький человечек, с вечно веселым, румяным лицом. Обыкновенный его костюм был куцый цветной фрак, и таких фраков у него по милости короля было ровно девяносто девять. Он носил на голове огромную шляпу с султаном из разноцветных перьев, а сзади на пуговице громадный серебряный ключ в шестьдесят унций. Ключ имел форму камергерского ключа, но был устроен так, что мог служить кубком, который Фрёлих и обязан был осушать, когда участвовал в королевских оргиях.

Противоположность этому человеку являл барон Шмидель, которого держали для того, чтобы он мог подзадоривать Фрёлиха и разнообразить шутовские выходки. Шмидель с неподражаемым искусством изображал из себя меланхолика и пессимиста, и когда тот хохотал, этот хныкал. Это были своего рода Гераклит и Демокрит.

Когда оба эти паяца изнемогали от усталости, истощая весь свой запас веселости и остроумия, к ним на помощь являлись другие, подставные, в которых недостатка не было. Это никто не считал для себя унизительным, и остроумный Киан шутствовал так же охотно, как Шмидель с Фрёлихом.

Фрёлих, однако, несмотря на свою шутовскую должность, был человек очень неглупый и недурной. Он сколачивал понемногу денежку на черный день, жил скромно, исподтишка смеялся над всеми теми, которые потешались над ним громко, и с необыкновенной ловкостью умел вывертываться и выходил целым и невредимым из всех придворных интриг и передряг.