Юзеф Крашевский - Фаворитки короля Августа II

Кроме того, при этих затеях были свои курьезы: при стрельбе, например, пуля, попадая в цель, тотчас зажигала фейерверк и тысячи ракет взвивались к небу. При этих состязаниях раздавались и награды, и часто весьма ценные, а иногда, впрочем, и шуточные, например, лисий хвост.

Если к тому времени, когда было назначено катанье на санях, снег таял и путь пропадал, то в город сгоняли тысячи крестьян, которые привозили снег на телегах.

Маскарады и балы в большой зале замка отличались великолепием. Огромную залу освещали семь огромных жирандолей, из которых в каждом горело до пяти тысяч восковых свечей. Рядом в зале аудиенций накрывались восемнадцать столов для приглашенных гостей. На маскарады допускался всякий, кто был прилично одет.

Иногда развеселившиеся маски, разгуливая по городу, врывались, незваные, в дома мирных граждан и потешались над испугом хозяев. Условия карнавальной свободы требовали, чтобы двери перед ряжеными не запирались. Притом, между масок мог быть сам король.

В Дрездене также были французский театр, итальянская опера и балеты, и все эти затеи стоили Августу ежегодно более восьмидесяти тысяч талеров.

Датскому королю Август желал показать все, чем мог похвалиться, и эти дни были днями наивысших успехов графини Ко́зель. Она была настоящей царицей всех удовольствий: оба короля носили ее цвета; фейерверки горели ее вензелями; ее буквы красовались в цветочных венках и гирляндах, она раздавала награды и была во главе всех дам на стрельбе в перстень.

Из всех празднеств, однако, самым блестящим было так называемое шествие богов и богинь, которое до тех пор было практиковано только однажды, в 1695 году; но теперь повторялось с гораздо большим великолепием и роскошью.

В этом шествии принимал участие и датский король, ему была дана роль Юпитера; Август был Аполлоном, а графиня Ко́зель изображала Диану, окруженную целой свитой прелестных нимф. За ней следовала золотая триумфальная колесница, в которой помещались музыканты. Затем, несмотря на довольно уже большое утомление гостей, назначена была еще дамская скачка за перстнем, эта последняя затея была сочинена, собственно, для Анны и должна была служить финалом ее торжеств.

Этот день настал: оба короля явились, украшенные цветами и вензелями графини, и датский король сам вел ее под руку, а Август и подкоморий шли у них с обеих сторон.

Королева скромно смотрела на весь этот парад из своей ложи.

День был превосходный, с чистым голубым небом.

Ложи и галереи вокруг двора, на котором происходила скачка, были заполнены многочисленными зрителями, роскошные наряды дам были ослепительны; но опять прелестнее всех была она , эта неустрашимая амазонка. Всегда ловкая и гибкая, Анна, сидя на коне, казалась еще грациознее и имела успех необыкновенный. В ложе королевы ей рукоплескали, а короли приготовили победительнице дорогие подарки. Это, разумеется, во многих поднимало самую черную зависть, но король не обращал никакого внимания ни на злобные взгляды дам, ни на их ехидный шепот за веерами.

В толпе между чиновниками и придворными, не принимавшими в зрелище участия, стоял Заклик: он случайно оказался среди людей, которые не знали и не стеснялись его.

— Да, нечего сказать, она очень хороша! — говорил один человек, с виду иностранец. — Я думаю, что вашему королю лучшей любовницы себе нигде не достать.

— Пожалуй, что и так, — отвечал старый придворный.

— Да, не достать, и уже она, верно, и будет его последний номер.

— Ну, это совсем другой вопрос, — отвечал старый придворный и, усмехнувшись, продолжал: — Глядя на нынешнее, я припоминаю прошлое и думаю, что еще придется увидеть в будущем? Помню я очаровательную Аврору, помню добрую Эстерле, и кажется, еще теперь точно вижу перед собой прекрасную Шпигель и милую Тешен. И из всех одна эта Ко́зель каким-то удивительным образом задержалась всех долее, но чтобы она могла еще долго быть в этой роли или совсем привязать к себе короля, этому не бывать.

— Но ведь говорят, что король обещал на ней жениться? — шепнул иностранец.

— И, милостивый государь, мало ли чего женщинам не обещают в иное время? Все ли то исполняется, да и можно ли все то исполнить, что они требуют? Обещал он то же самое, я думаю, и княгине Тешен, ожидала этого же и прекрасная Аврора, но Бог продолжит дни нашей достойной, доброй королевы, и прелестная рыцарка турнира, на которую мы с вами любуемся, уйдет вслед за другими.

— А если и так, то, должно быть, это случится еще очень нескоро, — засмеялся иностранец.

— А кто за это поручится? — отвечал придворный. — Посмотрите-ка вон туда, на целый ряд этих еще прекрасных, нежных лиц, на которых так и горит зависть. Они ведь все имели свои дни фавора. А там в углу, видите, группа французских танцоров и танцорок? Там стоит Дюпарк, которая и теперь делит с этой амазонкой сердце и ласки государя… Хотя все ее достоинства заключаются разве в том, что она некрасива и распутна. И, государь мой, ни за что нельзя отвечать, что случится.

Сзади Заклика стояли другие придворные, которые тоже не скрывали своего нерасположения к графине.

— Как хорошо все идет, — говорил один из клевретов Фюрстенберга. — Она совсем занеслась, и теперь можно определить час ее падения.

— Да, это так! — отозвался другой. — И притом я теперь еще вот что предсказываю: вы увидите, что король не расстанется с ней так тихо, как расставался со своими прежними фаворитками.

— Почему вы так думаете?

— Да она сама нарвется на какую-нибудь историю. С ней не так легко разделаться, ведь она, говорят, носит при себе заряженный пистолет и подписанное королем обещание на ней жениться. Она себя погубит, но будет все-таки отстаивать свои права.

— Впрочем, мы уже третий год предсказываем ее падение, — сказал первый и, обратясь к стоявшему неподалеку барону Киану, спросил: — Какого вы об этом мнения, барон?

— Я, любезнейший мой, ведь не астролог, я будущего не предсказываю, — отвечал Киан, — и не умею вычислять, когда какая звезда восходит и когда какая заходит. Но я знаю, однако, что есть и неподвижные звезды.

В одной из лож графиня Рейс, Фицтум, госпожа Юльхен и баронесса Глазенапп переговаривались о той же Анне.

— Мы сами виноваты, — замечала Рейс. — Вот уже несколько лет около короля одни и те же лица, надо было давно добыть ко двору что-нибудь новое.

— Да, но что добыть? — прервала Фицтум. — Я терпеть не могу этой женщины, но должна признаться, что против нее трудно что-нибудь отыскать!

Опытная и поседевшая в интригах Рейс на это засмеялась и, прищурив глаза, сказала:

— Я удивляюсь, однако, что все вы, зная характер нашего короля, не знаете, что нужно добыть, чтобы заставить его забыть Ко́зель? Добудьте такую женщину, которая могла бы нравиться и была бы всего менее похожа на Анну. Но я обращаю теперь ваше внимание на датского короля. Смотрите, как он сладко на нее поглядывает!