Юзеф Крашевский - Фаворитки короля Августа II

Пшебендовская, конечно, понимала, для чего хозяйка поторопилась показать ей своих дочерей, и когда после обеда молодые пани отправились с молодежью прокатиться верхом, гостья прямо дала почувствовать, что время тратить не для чего и пора договориться до дела.

— Погоди, пока ты видела ведь только одних моих дочерей.

— А я думаю, что мне никого другого и видеть после этого не нужно, — перебила Пшебендовская.

Это польстило материнскому самолюбию хозяйки, и по лицу ее разлился легкий румянец.

— Ну, что ты говоришь, — молвила она с притворной скромностью.

— Что же я говорю? Я говорю дело, моя душа, зачем нам искать на стороне, если есть дома. Да перестань тупить глаза, подними их на старую приятельницу и будем откровенны. Ты знаешь, я тебя всегда любила и люблю.

— О, я тебе верю.

— Ну, так чего же еще!

Обе пожилые дамы нежно обняли друг друга и расцеловались.

— Конечно, — заговорила хозяйка, — ты сама видишь, Марися еще свежа, весела, игрива и остроумна, а притом у нее и доброе сердце, и оно… довольно покорно.

— Это имеет для нас большое значение, — отвечала Пшебендовская.

— Другая также не уступит сестре, но эта чисто ртуть. Я бы думала, что лучше указать королю на Марисю.

— Но выйдет ли что из этого, если он обратит на нее внимание?

— Почему же? Денгоф очень скучный муж, она с ним несчастлива. А впрочем, если он не захочет иметь короля соперником, то ведь Марися может и развестись. А я признаюсь тебе, дела наши слишком в дурном положении, чтобы упустить верный случай их поправить.

— Ну так будем хлопотать, а пока…

— Что такое?

— Марисе о нашем плане ни полслова.

— Ну, еще бы!

— Я ей за обедом ввернула в разговоре словцо, что Ко́зель была самолюбива, вспыльчива и ревнива, и этого довольно; а твое дело ей растолковать, что в этих случаях всего успешнее действуют контрасты.

— О, я тебе ручаюсь, что моя Марися будет самый приятный контраст! — воскликнула Белинская, и с этим приятельницы расстались.

Спустя несколько дней после этого разговора приехали в Варшаву король и Флемминг. Последний остановился в одном доме с Пшебендовской, которая в первый же день открыла брату свои замыслы на Марисю Денгоф.

Генерал немного поморщился, ему не нравилось, что об этой даме уже ходили разные истории, но Пшебендовская успокоила его, сказав, что Август на этот счет не привередлив, лишь бы она ему понравилась.

— Ну, действуй! — отвечал генерал. — Но есть ли у тебя союзницы?

— Одна, но зато очень сильная.

— Кто это?

— Мать самой Мариси.

Флемминг улыбнулся и пожелал сам познакомиться с новой избранницей. Пшебендовская все это устроила: она свезла вечером брата к Белинской, где были на ту пору Поцей и Денгоф, и хотя последняя не совсем понравилась Флеммингу, но зато она была удобна , и он согласился с планом сестры.

Флемминг более всего опасался властолюбия в новой фаворитке, а в ветреной пани Марисе его-то и не было. Она была легкомысленна, кокетлива, совсем не ревнива и любила только повеселиться. Мысль разлучить Анну Ко́зель с королем была по сердцу всем, кроме Фицтума, которого попытались было завлечь, но, заметив, что он чуждается этого, обошлись и без него.

На одном из придворных собраний старая Пшебендовская нашла случай заговорить с королем. Она указала ему на грациозных красавиц польской столицы и сказала:

— Не правда ли, какой большой выбор, государь? И надо быть очень жестоким, чтобы ни одной из этих чаровниц не оказать внимания!

— Да, тому, кто не хочет быть верен домашней привязанности, это было бы трудно! — отвечал Август.

— Нет слова, государь, что это так, домашние привязанности довольно серьезная вещь — когда мы дома .

Король посмотрел на почтенную даму, прищурился и улыбнулся.

Та приняла это за добрый знак и усилила свой подход.

— Вы не изволили заметить среди здешних женщин, — заговорила она, — одно необыкновенно очаровательное молодое существо, которое, можно сказать, и по-хорошему мило и по-милу хорошо.

— Я не знаю, о ком вы говорите.

— Ее зовут Денгоф.

— Она немка?

— Нет, полька, она из дома Белинских.

— Ах, так она замужняя?

— Конечно, государь.

— Гм… нет, не знаю, не заметил, да я, кажется, ее и не видел. А ее где можно видеть? Она бывает в театре, не будет ли она там завтра? Что?

Пшебендовская, разумеется, поспешила ответить, что та и бывает и завтра будет.

— Мы даже еще с утра сегодня условились быть с ней завтра вместе.

— О, как вы умны и находчивы, моя дорогая! — отвечал Август и добавил: — Таким образом, ваше присутствие мне будет указывать, где глаза мои должны искать вашу милую Денгоф; а потом… Я уже не сомневаюсь, что вы не откажете мне в удовольствии нас с ней познакомить?

— О, государь… мой долг…

И Пшебендовская склонилась и красноречиво умолкла.

— Только, конечно, вы подождите, — шепнул ей, вставая с места, Август, — подождите… какое она произведет на меня впечатление.

В тот же вечер Пшебендовская была у Белинской, которая немедленно вытребовала к себе дочь, и в дальнем уютном покое, три эти дамы учредили общий совет, на котором две старшие составили программу, что должна была делать младшая, чтобы занять место королевской фаворитки.

То, что предлагалось этой молодой даме, было нисколько не противно ее правилам и привычкам, за что достаточно ручалась и ее репутация. Денгоф и сама бы распорядилась, как разыграть эту игру, если бы дело шло о простом смертном; но получить себе в любовники короля ей не приходило на мысль, и потому неудивительно, что голова ее закружилась. Когда она хотела отдаться кому-нибудь, кто ей нравился , она, конечно, сама, без советников знала, как достичь желаемого, но тут было дело иное. К чести Денгоф должно сказать, что все записанное до сих пор на ее счет скандальной хроникой делалось ею по увлечению . Теперь же ей надо было суметь понравиться из расчета, понравиться с тем, чтобы продать себя видному покупателю и по самой лучшей цене.

Это ей было ново, и потому советы доброй матери и Пшебендовской тут, конечно, не были излишни.

Ветреной Денгоф хотя и нравилась приготовленная ей роль, но когда ее в последующие затем дни начали усиленно готовить, это ей так надоело, что она стала находить это и трудным и страшным, а когда ее представили королю на вечере у Флемминга, она растерялась и была неинтересна.

Король нашел похвалы, сделанные ей Пшебендовской, очень преувеличенными; но тем не менее при новой встрече опять обратил на нее внимание; а встречи эти повторялись именно потому, что Пшебендовская жила в доме брата, а король частенько навещал хлебосольного Флемминга. Силой интриг, равно как и силой привычки, дело это выровнялось: Денгоф привыкла держать себя в присутствии короля проще и беззастенчивее, а он стал находить ее все более и более интересной и наконец однажды, возвращаясь с Фицтумом домой, сказал ему: