Элли Мидвуд - Австриец

Пока они обменивались обычными вежливостями, я и эсэсовец за спиной Гиммлера также мерили друг друга изучающими взглядами.

— Ах да, где же мои манеры? — Дитрих вспомнил о нашем существовании. — Эти двое блестящих молодых людей должны представиться друг другу. Они, вполне возможно, вскоре будут тесно работать вместе.

Так как, согласно военному уставу СС, главнокомандующий никогда не представлял друг другу офицеров низшего ранга, делая исключения только в крайне редких случаях, тот, что был ниже рангом, должен был первый подать руку тому, кто превосходил его в звании. А потому я протянул руку штандартенфюреру СС, который был едва ли старше меня.

— СС-штурмхауптфюрер Эрнст Кальтенбруннер, доктор юриспруденции. — Я представился первым, твердо сжимая его холодную руку. — Официальный окружной спикер партии в Верхней Австрии и юридический представитель Восьмого абшнитта СС в Данубе, к вашим услугам.

— СС-штандартенфюрер Рейнхард Гейдрих, — отозвался он неожиданно высоким голосом и снисходительно ухмыльнулся краем рта, что вызвало во мне еще большую к нему неприязнь. — Шеф секретной службы рейха. Приятно познакомиться.

Не только он был выше рангом, но еще и оказался шефом разведки, о которой мы только знали по слухам в Австрии. Но это было то, как он это произнес, как будто смакуя каждое слово и тыкая меня носом в то, насколько он был значительнее меня, что только утвердило меня в моем первом о нем крайне отрицательном впечатлении. Круглолицый Гиммлер, который едва доставал до плеча своему протеже, ухмыльнулся Дитриху той же кривой ухмылкой, что играла на бледном лице Гейдриха. «А у моей собаки больше наград на груди!» Зеппа Дитриха, однако, было крайне трудно спровоцировать. Он слащаво улыбнулся в ответ, не забыв сощурить глаза с негласным «мы еще увидим, чья собака породистее!» ответом, после чего мы все обменялись салютами и разошлись в противоположные стороны по своим делам.

— Ну, и как тебе этот малый, а? — Дитрих обратился ко мне, как только мы вошли в его кабинет, явно имея в виду Гейдриха.

— Похоже, очень амбициозный молодой человек, — осторожно ответил я.

— Амбициозный — это не то слово. Слишком уж амбициозный. Тяпнет это потом Гиммлера прямо в… — Он фыркнул, не закончив предложения. — Только будет уже поздно. Терпеть не могу эту полудевку!

— Почему полудевку? — я не смог сдержать смешка.

— Он говорит, как девка, выглядит, как девка с короткими волосами, и пялится все время на себя во все отражающие поверхности, как девка. Эгоцентричный, самодовольный гиммлеровский подлиза! Ему самое место у Рэма в штаб-квартире, если хочешь знать мое мнение, а не в управлении СД!

Я ждал разъяснения его последней ремарки относительно лидера СА Эрнста Рэма, соперничавшего с нашим СС, но Дитрих только продолжал перебирать бумаги на столе, толком не зная, что искал.

— Почему у Рэма? — я не выдержал и осторожно спросил, о чем тут же и пожалел после взгляда, что Дитрих бросил в мою сторону.

— Ты что, не знаешь про Рэма? — он изогнул бровь вопросительно, ухмыляясь почему-то.

— Он — лидер СА…

Судя по его насмешливому фырканью, Дитрих имел что-то совсем другое в виду, когда задавал свой вопрос. Едва подавив очередной смешок, он наконец проговорил:

— Может, это и хорошо, что не знаешь. Но вот тебе добрый совет на будущее: если ты когда-нибудь встретишь Рэма на партийном собрании или же где-то еще, и он предложит тебе зайти к нему в кабинет, чтобы обсудить твое повышение «с глазу на глаз» — не ходи.

— Слушаюсь, — ответил я, так ничего и не поняв, но Дитрих уже сменил тему.

Как оказалось позже, у Гейдриха обо мне сложилось немногим лучше впечатление, чем у меня о нем. Тем же вечером так случилось, что мне удалось подслушать его разговор с Гиммлером, когда я курил под окнами штаб-квартиры, густо огороженной кустами и деревьями. Окна в кабинете рейхсфюрера были открыты, и я прекрасно мог слышать каждое слово, совершенно невидимый для них в темноте.

— Я просто не понимаю, почему он так нравится группенфюреру Дитриху. Кальтенбруннер то, Кальтенбруннер се! Он — это все, о чем он со мной говорит, если вообще говорит. Как будто мне дело есть до того, что там его Кальтенбруннер делает!

— Если вам нет дела, что же вы так возмущаетесь? — Я услышал усмешку Гиммлера.

— Я совершенно даже не возмущаюсь! Просто мне не нравится этот австриец, вот и все. Лично я считаю, что группенфюрер Дитрих слишком много надежд в него вкладывает, безо всякой на то причины. Он не произвел на меня никакого впечатления. Да и досье у него абсолютно ни о чём не говорящее. Почему Дитрих так к нему благосклонен, вот что меня удивляет!

— Кальтенбруннер делает сейчас крайне важную работу в Австрии. То, что вам кажется незначительным, на самом деле очень даже важно для будущего обеих стран. И не забывайте, у него намного меньше шансов на повышение в Австрии, чем у вашего брата здесь, в Германии, а вот препятствий на пути куда больше.

— А может он просто не так уж и умен, рейхсфюрер! — надменно бросил Гейдрих. Я немедленно состроил оскорбленное лицо, хоть он и не мог меня видеть, и мысленно пообещал себе добраться до этого самодовольной скотины при первом же случае. — Мое мнение таково, что все его продвижение по службе случилось исключительно благодаря личному отношению к нему группенфюрера Дитриха. Он до сих пор был бы обычным рядовым здесь, в Германии. Он выделяется только на фоне его собратьев-австрийцев. Все они — ничто иное, как кучка недалеких простаков, ни породы, ни ума, ни интеллигентности в них. Кучка безродных дуболомов, полезных только из-за их физической силы. И вообще, группенфюрер Дитрих убедился в чистоте его арийского происхождения? Он слишком уж смуглый, вы меня извините.

— Рейнхард! — Рейхсфюрер расхохотался. — Да чем он вам таким насолил? Вы его только встретили, и вот уже сочинили целую обвинительную речь в адрес бедолаги безо всякой на то веской причины! Конечно, он — чистокровный ариец, его предки жили в том регионе Австрии испокон веков. Он — типичный динарец, вот почему он немного темнее, чем ваш типичный немец. Фюрер тоже из Австрии, и у него черные волосы, как и у меня, баварца. Не всем повезло с такой молочно-белой кожей, как вам, мой дорогой Рейнхард, так что оставьте Кальтенбруннера в покое с вашими подозрениями. И не забывайте, никто, кроме вас, в его чистокровности еще не усомнился; зато вот вашу люди до сих пор проверяют.

Это было уже что-то интересное. Я быстро избавился от сигареты и навострил уши, стараясь не упустить ни слова.

— Вы прекрасно знаете, что это неправда, рейхсфюрер! — Похоже, что Гиммлер задел чьи-то нервы, судя по слегка дрожащему голосу его протеже с едва заметными в нем нотками паники. — Это все мои враги… Это они распускают про меня слухи, чтобы настроить вас против меня! Во мне нет ни капли еврейской крови, я жизнью клянусь!