Уильям Эйнсворт - Джон Лоу. Игрок в тени короны

— Я очень хорошо знаю, что мой муж одобряет этот брак. Одобряла бы его и я, если бы думала, что Коломба будет счастлива, но я не думаю этого. Вы должны дать ей отсрочку на месяц, господин Лаборд.

— Никак не могу сделать этого, миледи! Коссар становится всё более и более нетерпеливым. И по многим причинам я сам желаю поспешить со свадьбой, а не то, что откладывать её. Я только что сказал это Коломбе.

— Господин Лаборд! Свадьба должна быть отложена на месяц.

— Невозможно, миледи.

— А я повторяю, она должна быть отложена, — ответила она тоном, не допускающим возражений. — В течение этого времени я употреблю всё своё влияние, чтобы склонить Коломбу на этот брак.

— Я слишком обязан вам, леди, чтобы отвергать какое-либо предъявляемое вами требование. Но боюсь, что Коломба с такой же неохотой исполнит своё обещание через месяц, как и теперь.

— Мне думается, что она будет готова повиноваться вам, могу обещать вам это. Но вы должны знать, что её сердце отдано другому.

— Я думал, что она давно уже победила свою неразумную страсть к Ивлину Харкорту.

— Она упорно старалась сделать так, но безуспешно. Скажите мне, гос подин Лаборд, что служит препятствием в ваших глазах для этого молодого человека?

— Особенного препятствия нет, миледи, за исключением того, что он беден.

— Но ведь вы достаточно богаты, чтобы сделать счастливой свою дочь, выдав её за того, кого она любит?

— Я дал Коссару слово и не могу взять его обратно. Но даже если бы не состоялась эта партия, я не выдал бы дочь за Ивлина Харкорта. Я исполню ваше требование об отсрочке свадьбы на месяц, но по истечении этого срока она совершится. Полагаюсь на ваше любезное обещание подготовить к ней Коломбу.

С этими словами он поклонился и вышел.

— Бедная Коломба! — вздохнула леди Катерина, оставшись одна. — Ей не следовало бы так жертвовать. Лоу поддерживает этого ненавистного Коссара и не хочет, чтобы я вмешивалась, но в таких случаях, как этот, я не могу молчать. Если я сумею воспрепятствовать свадьбе, она провалится.

Коломба находилась одна в великолепно обставленной зале отеля Лоу, когда к её безграничному изумлению, доложили о приходе Ивлина Харкорта.

— Простите меня, мадемуазель, — сказал он, когда удалился лакей. — Я получил позволение от леди Лоу явиться таким образом. Я собираюсь вернуться в Англию и пришёл, чтобы проститься с вами. Вероятно, навсегда.

— Вы возвращаетесь в Англию! — воскликнула Коломба, не в силах сдержать волнение, вызванное этим непредвиденным заявлением. — Я думала, что вы предпочитали Лондону Париж. Мне помнится, вы говорили это.

— В то время — да. И если бы те дни могли вернуться, я и теперь оказывал бы предпочтение Парижу. Но они исчезли, а с ними унеслось всё, что делало этот город радостным и приятным для меня. Я оставил должность при лорде Стэре, и, хотя он не соглашается принять мою отставку, уеду. С переменой обстановки, быть может, мне удастся вернуть счастье, которое я потерял.

— Разве вы несчастны? — спросила Коломба.

— И вы спрашиваете? — горько ответил он. — Разве вы могли думать иначе? Вы воображаете, что я могу забыть прошлое. Впрочем, что вам до моего горя! Вы совсем не замечаете его. Вы перестали и думать обо мне.

— С вашей стороны, Ивлин, жестоко говорить так. Вы хорошо знаете, что я никогда не переставала интересоваться вами самым внимательным образом.

— Простите, но я не могу поверить вашим словам. Если бы вы действительно заботились обо мне, вы не поступали бы так. Но я пришёл сюда не для того, чтобы упрекать вас или вызвать ваше сострадание рассказом о своих страданиях. Я хотел просто сказать вам прости перед отъездом. Будь те счастливы, Коломба!

— О, не мучьте меня! — крикнула она, совсем потеряв самообладание. — Вы разобьёте моё сердце! Почему вы хотите покинуть Париж?

— Потому что не мог бы вынести того, что вы выйдете замуж за другого. Я должен уехать раньше, чем произойдёт этот брак.

— Но, может быть, он и не произойдёт.

— Что я слышу? Разве есть какая-либо надежда, что эта ненавистная свадьба расстроится? Разве вы не обручены с этим человеком? Ах, Коломба, разве вы не безвозвратно принадлежите Коссару?

— Нет! — решительно отвечала она. — Я никогда не выйду за него.

Обрадованный Ивлин бросился перед ней на колени и прижал её руку к губам.

— Одним своим словом вы изменили всю мою судьбу! — воскликнул он, вставая на ноги. — Я останусь! И как только позволите, я попрошу у вашего отца вашей руки.

— Напрасно! Отец решил выдать меня за миллионера.

— Так я сделаюсь богатым! Теперь состояния наживаются в невероятно короткое время. Я отправлюсь на улицу Кенкампуа и стану играть наравне с другими. Если мне повезёт, вы скоро увидите меня опять. Если же я не вернусь через несколько дней, вы поймёте, что случилось.

— Так как вы решились играть, то я могу помочь вам. У меня 100 паёв Западной Компании, которые дала мне леди Лоу. Возьмите их.

— Я не могу принять этого дара. Даже от вас, Коломба, — произнёс он, краснея.

— Если гордость не позволяет вам принять их в подарок, можете купить их.

— Но у меня нет ста тысяч ливров.

— Я вовсё не то имела в виду.

Открыв ящик, стоявший на столе, она вынула из него бумажник и сказала, передавая его Ивлину.

— Здесь паи. Вы должны продать пятьдесят из них для меня, по тысяче ливров за пай. Всё сверх этой суммы будет ваше. Вы довольны?

— Сделаю, как вы говорите. Но тут останутся ещё пятьдесят. Что мне делать с ними?

— Держите их. Они наверняка поднимутся в цене. Но помните: если продадите их по той цене, которая будет после, вы рассчитаетесь со мной по их нынешней стоимости. Ни слова возражения, если не хотите обидеть меня!

Не успел Ивлин ответить, как дверь отворилась и вошли леди Катерина с Коссаром.

Приветствуя Коломбу, Коссар взял её руку и прижал к губам, — нежность, которой она подчинялась с явной неохотой. После этого он обратился к Ивлину и, поклонившись ему, вежливо, но сухо заметил:

— Леди Лоу передала мне, что нам придётся лишиться вас, господин Харкорт. Вы, кажется, предполагаете вернуться в Англию?

— Мои намерения ещё не определились, сэр. Может быть, я останусь ещё на несколько недель.

— Рад слышать, — сказал Коссар, лицо которого выражало совершенно другое. — Я только что привёл леди Катерине очень важное соображение, которое вам приятно будет узнать. Могущество и пределы нашей Компании к настоящему времени чрезвычайно увеличились. Мы обладали Америкой, теперь обладаем ещё Азией и Африкой. Без преувеличения могу сказать, что весь океан принадлежит нам: в наших руках монополия мировой торговли.

— Могу ли я спросить, как это случилось? — осведомился Ивлин.