Уильям Эйнсворт - Джон Лоу. Игрок в тени короны

— Оказывая почтение к моим друзьям, Ваше Величество оказывает высшую почесть мне лично, — сказал Лоу.

— Это лишь самые незначительные милости, и едва ли они заслуживают благодарности, — произнёс Людовик. — У нас в запасе для вас кое-что получше. Не правда ли, дядя?

— Конечно, — ответил регент. — Но пока довольно. Желает ли Ваше Величество ещё оставаться здесь или нет?

— Нет, — ответил Людовик. — Я уже пресытился удивительным зрелищем. Прощайте, господин Лоу! У меня останется очень приятное воспоминание о посещении улицы Кенкампуа.

Король встал и, подав руку регенту, ласково поклонился всем присутствующим, которые расступились и почтительно поклонились, когда он направлялся к выходу. За ним последовали герцоги Бурбон и Вильруа. Они проводили короля до кареты, которая ждала его на улице Сен-Дени, позади дома.

До сих пор Франция получала от Системы большие и бесспорные выгоды. Торговля не только оживилась, но и постоянно возрастала. Число фабрик увеличивалось в громадных размерах. Общее благосостояние проявилось самым очевидным образом в уплате долгов и почти полном прекращении банкротств. Были предприняты большие общественные работы. Выстраивались великолепные отели и загородные дачи. Впервые были сооружены деревянные казармы, построен мост Блуа, намечено сооружение Бургундского Канала. Несколько самых красивых зданий в Париже относится ко времени Лоу. При покойном Людовике XIV нищенство достигло громадных размеров, теперь с уверенностью говорили, что бедность прекратится. Были облегчены или совсем отменены многие отяготительные налоги. Изгнанников вернули обратно. Торговцам и заводчикам предлагали деньги в кредит под 2 %. Два миллиона были назначены для выкупа заключённых в тюрьмы за долги; были возвращены большие суммы денег, несправедливо захваченные Судебной Палатой по распоряжению герцога Ноайля. Строились больницы, и на содержание их были отпущены деньги, народу оказана бесконечная милость устройством бесплатного обучения.

Таковы были непосредственные плоды Системы — нет ничего удивительного, что виновник их сделался идолом народа.

Кроме перечисленных мер, Лоу замышлял предпринять много других благодетельных работ, но время не позволило ему осуществить свои обширные замыслы. До сих пор доверие к Системе оставалось непоколебимым, могущество и популярность её изобретателя возрастали. Ослепление народа достигло высшей степени, акции Компании упорно поднимались, банковые билеты предпочитались золоту. Однако даже тогда некоторые дальновидные люди, понимавшие, что в недалёком будущем наступит перелом, предусмотрительно стали променивать бумажные деньги на золото. Эти «реализёры» — так их называли — прежде всего и почти исключительно состояли из английских, голландских и генуэзских биржевых игроков, но очень скоро их примеру последовали и некоторые из более осторожных миссисипистов. С помощью ловкого подвоха, группе таких лиц удалось продержать цену паёв в продолжение двух недель на уровне в 20 000 ливров, и в этот срок они продали свои акции. Наводнив бумагами улицу Кенкампуа, они представили свои паи в банк к уплате и получили за них звонкую монету. Лоу решил прекратить эти проделки изданием указа, рассчитанного на то, чтобы увеличить ценность бумажных денег и уменьшить ценность золота, но, несмотря на все усилия остановить реализёров, они продолжали свои подвохи. Дюгошан говорит:

«Королевский Банк всегда был бы в состоянии уплатить по предъявляемым билетам, если бы цена всех выпущенных Системой бумаг не доходила до огромной суммы 6-ти миллиардов. Люди всех званий, следившие за колебаниями Системы, прибегали к услугам главных дельцов. Эти дельцы, зная о подвохе от тех групп, которые желали втянуть их в своё дело, стремились воспользоваться благоприятным стечением обстоятельств, которое предоставляло пайщикам достаточно времени для того, чтобы освободиться от своих паёв, т. е. продать бумаги незаметно, не сразу. С этой целью они употребили все усилия не для поддержания акций на определённом уровне, а для того, чтобы раздувать пламя в течение нескольких дней. Когда жадность миссисипистов повысила цену старых паёв Западной Компании до 18 и даже до 20-ти тысяч ливров и соответственно поднялись новые паи, главные паедержатели, портфели которых были полны бумаг, получили возможность продать свои акции за банковые билеты, и с тем большей выгодой, чем дольше могли они выдержать. А затем они задумали ‘'отступление”: начали серьёзно помышлять о том, чтобы “реализовать” свои суммы, то есть променять билеты на звонкую монету и драгоценности, на недвижимое и движимое имуществ, на домохозяйство или вообще на что-нибудь более надёжное, чем бумажки. Первые реализаторы вернули золоту утраченное предпочтение, остальные миссисиписты, заметив недостаток металла, набросились на всякое имущество и в пять-шесть раз подняли стоимость земель, домов, различных движимостей».

Далее тот же писатель замечает:

«Что же касается новичков, то они, обременённые большим количеством бумаг, прибегали ко всевозможным средствам для реализации их, благодаря этому все жизненные припасы непомерно поднялись в цене. Суконщики и суровщики продавали за 25 крон отрез материи, за который прежде спрашивали 16-18 франков; цена бархата, шёлка и прочих тканей поднялась в таких же пропорциях. Плата за квартиры выросла неимоверно. В некоторых производствах работа золотых дел мастера стоила вдвое дороже самого золота. В конце концов, всё так перевернулось, что даже умные люди растерялись, не знали, как поступать. Город был загромождён огромным числом новых карет, так что почти невозможно было приблизиться к главным улицам, в особенности к тем, которые вели на улицу Кенкампуа. Три четверти населения провинции бросились в Париж. Те, кто не мог участвовать в уже захваченных богатствах, стремились заняться новыми делами. Представители товариществ и корпораций, наезжавшие в столицу за получением своих рент, сразу же старались реализовать их. Среди крупных миллионеров Вернзобр, вместо того чтобы скупать земли, дома или товары, как сделал другой миссисипист, Виньоль, реализовал на 30 миллионов золота и пытался вывезти его из Франции. А госпожа Комон, не имевшая таких средств, как Вернзобр, который был кассиром в банке, набросилась на земли и дома. Она приобрела кучу помещичьих земель, как в провинциях, так и по соседству с Парижем, и накупила великолепных отелей, в том числе отель Помпон на площади Побед. Ужас, охвативший тех, которым не удалось попасть в описанные сделки, был вдвойне неблагоприятен для бумаг: они поспешно продавали их, тогда как миллионеры изъяли из обращения всю звонкую монету и банковые билеты, какие только могли достать. А тут ещё малейшее подозрение об издании нового указа всегда вызывало внезапные движения на улице Кенкампуа и служило предлогом для повышения или понижения акций. Главные богачи, если желали продать побольше паёв, вдруг объявляли, что указ будет направлен на поддержку бумаг, и рассовывали банковые билеты, если же, наоборот, им хотелось купить на большую сумму, они толковали указ в противоположном смысле. Такими ухищрениями они поддерживали более пятнадцати дней акции Западной Компании на уровне 18 000 ливров, чтобы выиграть время для обделывания своих делишек».