Уильям Эйнсворт - Джон Лоу. Игрок в тени короны

Много других замечательных лиц попадалось на глаза Ивлину. Среди толпы он увидел троих «висельников» регента — Брольи, Бранка и Носе. На балконе дома с противоположной стороны улицы он узнал герцогиню Бриссак, красивую маркизу Бельфон, мадам Бланшфор, мадемуазелей Эспинуа и Мелён. Почти каждое окно на той стороне было занято придворными прелестницами. Дамы, про которых мы упомянули, вовсе не оставались равнодушными зрительницами: они принимали активное участие в происходящем движении, постоянно вступая в сделки с миссисипистами и маклерами улицы. Отличительной, бросающейся в глаза чертой толпы было большое число богатых одежд на совсем незнатных персонах. Это объясняется тем, что все разбогатевшие постоянно тратили деньги на драгоценные ткани и одевались в бархат, шелка, даже золото, у некоторых пуговки были из полновесного золота и серебра. Эта страсть достигла таких размеров, что в торговых домах на улице Сент-Оноре были распроданы большие запасы шёлка, бархата, парчи, кружев и вышивок и было признано необходимым ограничить это увлечение богатыми одеждами особым законом.

А вот произошёл смешной случай. Миссисипист, из числа мелких, одетый, однако, в голубой бархатный кафтан с золотыми шнурками и такими же пуговицами, вдруг снял его и отдал маклеру, с которым заключал сделку, в уплату за пай. Но он удержал за собой право выкупить его в течение пяти минут, и так деятельно повёл свои дела, что в указанный срок получил кафтан назад.

Дела велись действительно странным способом. Маклеры не отказывались ни отчего, кроме звонкой монеты. Молодая, прекрасная, богато одетая женщина, не имея других способов получить желаемые паи, отдавала маклеру все свои драгоценности. Один заплатил за несколько акций жалованною грамотой на титул и считал себя везунчиком. Другой предлагал закладную, третий — векселя. Дело не обходилось без недоразумений. Так, священник, торопясь заключить сделку, вручал свидетельство о погребении вместо банкового билета. Постоянно происходили забавные столкновения. Супруги, думавшие, что жёны их спокойно сидят дома, встречались с ними в толпе; слуги, которые должны были бы заниматься работой по дому, наталкивались на своих господ и госпож; служащие встречались со своими хозяевами: должники не могли скрыться от своих заимодавцев.

Но эти и подобные столкновения редко влекли за собой неприятные последствия. Все были слишком заняты делами, чтобы вступать в перебранку или объяснения. Среди толпы Ивлин заметил несколько лиц, наживших, благодаря Системе, огромные богатства, а именно: старого банкира Самуила Бернара: Антуана Кроза, о котором мы говорили выше; господина Фарже, бывшего простого солдата; сьера Андре, сколотившего ни более ни менее как 60 миллионов; господ Ле-Блана и Де-ла-Фея, наживших по восемнадцати миллионов.

Ивлин уже закончил свои наблюдения над различными группами, которые мы описали, когда к нему направился высокий, стройный слуга в богатой ливрее. То был Тьерри.

— Леди Катерина находится в доме на другой стороне улицы, как раз напротив вашего места, сэр, — сказал мажордом. — Заметив вас в толпе, она послала меня сказать, что будет рада видеть вас. Могу ещё сказать, — прибавил он тихо, — что через несколько минут ожидают прибытия Его Величества.

Ивлин охотно принял предложение и быстро пересёк улицу, следуя за своим проводником.

Дом, в который привёл Ивлина Тьерри, был самым большим на улице Кенкампуа и отличался от других некоторым архитектурным изяществом. Он немного отступал от улицы, куда выходили красивые окна и тщательно отделанные железные балконы.

У входа стояли на страже солдаты; но при первом слове Тьерри они пропустили Ивлина. При виде стражи, общее внимание направилось на окна. Однако в продолжение некоторого времени любопытство народа оставалось неудовлетворённым.

Наконец, у верхних окон появилась группа разодетых дам; некоторые из них, чтобы лучше видеть улицу, вышли на балконы. Тут была и леди Катерина Лоу; толпа, узнав её, разразилась бурными рукоплесканиями. С леди Катериной, кроме её детей, находились Коломба и Белинда.

Стало очевидным, что в доме должен находиться и сам Лоу, и крики толпы стали достигать его слуха. Так как он не отвечал, то возгласы всё возрастали, пока, наконец, вся улица не наполнилась несмолкаемым шумом. Крики стали столь громкими и настойчивыми, что Лоу уступил: он вышел на один из балконов первого этажа, который до сих пор оставался незанятым, и поклонился толпе. При его появлении все выразили знаки самого неистового восторга и радости, поднявшийся бурный крик пронёсся до другого конца Кенкампуа и был подхвачен массами народа, находившаяся на всех соседних улицах. По жестам Лоу было заметно, что он желает обратиться к народу с речью. Вскоре удалось достигнуть спокойствия. В краткой речи, которую он произнёс ясным и громким голосом, слышным на большом расстоянии, он благодарил всех за лестный приём и уверял, что ему не нужно лучшей награды за все усилия улучшить финансы королевства и расширить его торговлю.

— Моим стремлением было, — сказал он в заключение, — дать государству возможность заплатить долги, освободить народ от разорительных налогов, развить торговлю. И я горд при мысли, что мне, пожалуй, удалось достигнуть всего этого.

— Вы достигли, вы достигли своего! — кричали в ответ тысячи голосов. — Вы — спаситель страны, благодетель народа. Мы обязаны только вам одному нашим теперешним счастьем. Вы сделали всех нас богатыми и счастливыми. Франция долго не будет знать бедности и несчастий. Да здравствует монсеньор Лоу!

Никогда ещё Лоу не испытывал чувств, какие теперь кипели в его груди. Он вполне верил, что оказал стране неисчислимые благодеяния, верил тоже, что Система его будет прочной; он принимал эти знаки восторга, как должное, радуясь в душе такому торжеству. Его наружность в эту минуту вызывала всеобщий восторг. Величественная и гордая осанка, поразительно красивые черты лица, достоинство обращения — всё способствовало очарованию его речи. Восторг толпы был так беспределен, что, казалось, возгласы никогда не прекратятся. Лоу вторично поклонился народу. Клики возобновились.

— Господа! — произнёс он, когда шум несколько приутих. — Вы уже выказали мне больше похвал, чем я заслужил. Ваши приветствия должны теперь быть обращены к тому, кому они по праву принадлежат Чтобы возбудить в вас верноподданные чувства, которые, я уверен, живут в груди у каждого, мне следует объявить, что здесь присутствует юный король.

Едва только он произнёс это, как поднялись новые возгласы. Вся улица огласилась кликами: «Да здравствует король!» Лоу поклонился и ушёл с балкона. Вслед за тем, исполняя желание своих подданных, вышел на балкон молодой король. Его одежда из голубого атласа весьма красиво выделяла миловидную фигурку. С ним рядом находились регент и герцог Бурбон, а позади стояли маршал Вильруа и Лоу. Появление юного государя послужило знаком к новым возгласам преданности и верности. Ликование толпы достигло высшего предела, когда король вызвал вперёд Лоу и обратился к нему с несколькими словами, значение которых могли легко отгадать те, которые были свидетелями этой сцены. Но если бы оставалось какое-либо сомнение, то оно было рассеяно регентом, который воскликнул громким голосом: