Уильям Эйнсворт - Джон Лоу. Игрок в тени короны

Так как золото всё уходило из банка, то Лоу принуждён был прибегнуть к мерам, от которых до сих пор воздерживался. Решившись довести Систему до крайних пределов, он запретил производить уплату золотом более чем на 300 ливров. Векселя могли уплачиваться только банковыми билетами, и заимодавцы уполномочивались требовать от своих должников в уплату банковые билеты. Использовав все средства для того, чтобы сообщить бумажкам предпочтение перед золотом и серебром, генерал-контролёр издал указ, совершенно отменяющий звонкую монету, за исключением мелочи, которая была вновь отчеканена. Указ предписывал также, чтобы никто, какое бы положение он ни занимал, даже если был членом духовных обществ, не мог иметь более 500 ливров звонкой монетой, под угрозой изъятия в казну всего превышающего эту сумму, с пеней в 10 000 ливров. Другой указ запрещал под угрозой штрафа в 3000 ливров уплаты выше ста ливров иначе, как банковыми билетами. Чтобы обеспечить строгое исполнение этих указов, было дано разрешение на производство домашних обысков, и были восстановлены суровые меры, применявшиеся Судебной Палатой при герцоге Ноайле. Как и в то ужасное время, доносчикам предоставлялась в награду половина захваченной суммы. Даже жилые помещения не освобождались от обыска. Подверглись осмотру и дома именитых людей, и места, пользовавшиеся особыми привилегиями, и дворцы, и королевские поместья. Но эти суровые указы безнаказанно нарушались некоторыми высокопоставленными лицами. Так, принц Конти представил к платежу в банк все имевшиеся у него банковые билеты, и Лоу, не желая рассердить его, позволил увезти золото и серебро в количестве, достаточном, чтобы наполнить три подводы. Нарушитель указа навлёк на себя резкие упрёки регента, но это не помешало его брату, герцогу Бурбону, последовать его примеру и получить звонкой монеты на сумму в 25 миллионов. Справедливо негодуя на это, регент послал за герцогом и обратился к нему с такими словами:

— Я очень недоволен вами, герцог. Вам хочется сразу разрушить то сооружение, которое стоило господину Лоу столько времени и труда. Вы истощаете банк, изымая из него 25 миллионов в четыре дня. То же и принц Конти. Что вы оба будете делать с таким количеством монеты? Разве вы не знали, что последний приказ Его Величества воспрещает всем подданным, без исключения, владеть более чем 500 ливров в звонкой монете?

— Признаюсь, я взял из банка 25 миллионов, монсеньор, — смиренно заявил герцог. — Но всё уже истрачено. Эти деньги исчезли как по волшебству. Пусть чиновники обыщут мой дом, но ничего не найдут.

— Ба! Вы хорошо позаботились спрятать деньги.

— Они спрятаны в карманах моих заимодавцев. Я не получил ни единого луидора.

— Это даёт полное право потребовать у вас строгого отчёта о взятом вами золоте, герцог. И если бы это не вызвало большого шума, я так бы и поступил. Недостойно, с вашей стороны и со стороны принца Конти, поступать так. Подумайте только о дурных последствиях, какие ваши поступки будут иметь для банка!

— Наши поступки принесут пользу банку, монсеньор, доказав, что у него большой запас золота.

— Окончили ли вы все ваши злые умыслы? Остались у вас ещё банковые билеты?

— Только миллион или два, которые мне нужны на расходы. Обещаю больше не беспокоить банк. Мне очень жаль видеть, что господин Лоу находится в таком затруднении, благодаря этим реализёрам.

— Реализёры, которые более всего затрудняют его, это вы, герцог, да принц Конти.

— Хорошо, я оставлю его в покое, стану даже поддерживать его всеми способами против реализёров. По имеющимся у меня сведениям, золото в громадных количествах пошло в Англию.

— Я надеюсь, что убыль золота наконец прекратилась. Огромные количества звонкой монеты недавно внесены в банк. Бывший канцлер Поншартрен внёс 57 000 луидоров старой чеканки, каждый ценой в 62 франка, многие другие также внесли большие суммы. Кроме того, на днях чиновниками было захвачено несколько больших запрещённых запасов: 6000 золотых марок и 20 000 серебряных нашли в доме бумажного фабриканта Сойе; 50 000 марок золотом и серебром накрыли в доме Дюпена; 40 миллионов золотом захвачено на границах Швейцарии. Но самой приятной прибылью для генерал-контролёра стали 14 миллионов, которые братья Пари тайно переправили в Лотарингию, чтобы купить земли.

— Я рад, что братья Пари попались. Мне приятно думать, что касса банка так обильно пополнилась, что уж не будет похожа на бочку Данаи [110] Данай, спасаясь от брата своего, Египта, с которым вместе правил Ливией, убежал с пятьюдесятью дочерьми на о. Родос, затем в Аргос, где стал царём. Здесь он научил жителей рыть колодцы. Его дочери — данаиды — отыскивали ключи с чистой водой. Но вот в Аргос прибыли 50 сыновей Египта и принудили Даная выдать за них своих дочерей. По приказанию Даная, девицы в первую брачную ночь, убили своих мужей. За свои преступления данаиды в Тартаре осуждены наполнять водой бездонную огромную бочку. Отсюда выражение «работа данаид» — нескончаемое бесплодное дело. .

— Уж мы позаботимся, чтобы этого не было.

— Огромные вклады, о которых вы говорили, Ваше Высочество, ободрят миссисипистов и заставят их с прежней ревностью приняться за игру. Намечен ли новый выпуск акций?

— Не теперь. Паёв уже выпущено на сумму более шести миллиардов.

— Ещё один миллиард не будет иметь значения, — заметил, смеясь, герцог.

— Ещё один миллиард разрушит Систему!

— Отчего же, если бумажки заменяют звонкую монету? Ведь раз золото и серебро изъяты из употребления, мы будем в состоянии засвидетельствовать правильность плана господина Лоу.

— Я уверен, что он вынесет испытание, которому его подвергают.

— Хм! Посмотрим! — заметил герцог. — Во всяком случае, я буду в безопасности, — мысленно прибавил он.

В эту минуту лакей доложил о президенте Ламберте Верноне. Герцог Бурбон удалился, в душе поздравляя себя со столь счастливым исходом.

— Чему я обязан вашим посещением, господин президент? — спросил регент у Вернона, когда они остались вдвоём.

— Монсеньор, я пришёл донести на одного господина, который владеет 500 000 тысяч ливров в золотой монете.

— Как, господин президент?! — воскликнул регент презрительно. — С такой позорной целью вы явились ко мне. Вы стали доносчиком?

— Монсеньор, я исполняю ваш указ. Вы издали закон, я, против своей воли, должен повиноваться ему.

— Совершенно верно, — ответил регент сурово. — Я полагаю, вы ожидаете награды, следуемой доносителю.

— Само собой разумеется, монсеньор. Я жду 250 000 ливров.

— Вы получите их, если уже решились обесчестить себя принятием их.

— Это не будет позором для меня, монсеньор. Напротив, я спасу половину своего состояния: человек, на которого я доношу, это я сам.