Янко Веселинович - Гайдук Станко

Однако люди, с которыми он вырос, мрачнеют, лишь только помянешь турка. Они не хотят с ним помириться!

Но, с другой стороны, Груша… Разве Маринко не прав? Разве Груша не сделал ему добра больше, чем все черноомутцы, вместе взятые? Так неужели ж он отвернется от этого человека, отвергнет дружбу, которую он предлагает ему от всего сердца? Нет, нет, это невозможно.

Иван был в полнейшем смятении. Куда податься? С одной стороны, детство, молодость, вся жизнь; с другой — дружба, дружба искренняя, сердечная. Как тут быть? Ноет душа…

Глаза Маринко были прикованы к Ивану. Он смотрел на него, как кот на сало. «Борись не борись, — думал он, — а ты уже мой!»

Иван встал.

— Ты куда? — спросил Маринко.

Иван ничего не ответил. Он стал шагать взад и вперед по горнице. Но Маринко, точно сам сатана, решил во что бы то ни стало заполучить его душу.

— Что это за друзья? Чего они хотят? Что ж, теперь и спасибо не скажи человеку, который сделал тебе столько добра? Во имя отца, и сына, и святого духа! Я, брат, поступил бы иначе! Я б им сказал: «Мы братья, жили мы до сих пор в мире и согласии, так и будем. Но этот человек сделал для меня столько хорошего, что я не могу от него отвернуться!»

Иван остановился и в упор взглянул на Маринко.

— Я обещал субаше помирить их с ним. Теперь мне стыдно смотреть ему в глаза!

— Не стыдись! Ты старался, но что поделаешь, раз они не хотят.

— Как же я покажусь ему на глаза? Ведь я сам ему сказал: «Не беспокойся, это моя забота!» И вот тебе на! — в отчаянии простонал Иван.

В Маринко проснулось что-то звериное. Сердце его застучало от радости — случай сам пришел ему на помощь.

— И ты еще раздумываешь! А если они прикажут тебе ходить на голове — ты и тогда им подчинишься? Не очень-то они заступятся за тебя, если дело пойдет о твоей чести и твоей седой косичке. Эх, мой Иван, тяжко тебе. До каких же пор ты все будешь ходить в дураках? Неужели ты думаешь, что эти двое поймут тебя? Тяжко тебе! Отныне ты для них чужой. Нельзя тебе любить то, что им не по нраву.

Ивана словно кипятком окатили. Он видел в словах Маринко глубокую правду. Он знал, как умеет ненавидеть священник, ясно видел разделяющую их пропасть. И все же попытался возразить Маринко:

— Как? Неужели они отвернутся от меня?

— Ха-ха-ха! — захохотал Маринко. — Ты, ей-богу, точно малое дитя! Они скорее начнут водить компанию с этим жуликом Алексой, чем с тобой. С ним снюхаются раньше, чем подумают о тебе. Иль ты их не знаешь?

Правда, сама святая правда, Маринко говорит правду!

Священник и кмет как-то вдруг стали для него чужими и далекими. Теперь они представлялись ему и хитрыми, и алчными, одним словом, людьми, которые больше всего на свете пекутся о собственном благе.

И Иван почувствовал к ним неприязнь. Он считал себя вправе поступать по-своему. И верил, что за какой-нибудь год достигнет большего, чем достигли они за всю свою жизнь.

Он сделал выбор.

— Неужели не знаешь… — начал Маринко.

Иван только рукой махнул.

— Знаю! Твоя правда… Какой я был дурак!

— А!.. — усмехнулся Маринко.

— Не смейся. Все ошибаются. Отныне никто не будет водить меня за нос!

— Молодец! Теперь ты говоришь разумно.

Иван взял стоявший в углу посох и сказал:

— Пошли к Груше.

У Маринко сердце заходилось от радости. По лицу Ивана он понял, что тот уже сделал выбор, и теперь обдумывал, как навсегда отвадить Ивана от старых друзей. В голове у него роилось множество разных планов, но ни один из них не устраивал его вполне.

Между тем Иван принял решение. Все в душе его встало на свое место. Человек, так полюбивший его сына, несомненно был ему лучшим другом.

Подошли к хану. Лазарь был у Груши. Услышав о приходе Ивана и Маринко, Груша радостно выбежал им навстречу.

— Наконец-то! А мы тут с Лазой беседуем.

Маринко подмигнул ему. Турок засмеялся.

— А, здесь Лаза, жених… Ну, ну… — ухмылялся Маринко.

— Да, жених! — подтвердил Груша. — Парень он хоть куда. Хотел бы я посмотреть на девушку, которая ему откажет! — И Груша похлопал Лазаря по плечу.

Иван от умиления чуть не прослезился — субаша так ласков с его Лазарем!

— Присаживайтесь, друзья! — пригласил Груша, показывая на оттоманку. — Вот и табак.

— Это ты, дорогой ага, меня угощай: Иво к таким вещам равнодушен, — сказал Маринко, расплываясь в улыбке.

— Разве не куришь?

— Нет.

Лазарь собрался уходить.

— Погоди, Лаза. Давай-ка потолкуем с твоим отцом.

Лазарь опустил очи долу.

— Вот что, Иво. Как раз сейчас я говорил с ним и спрашивал, не хочет ли он жениться.

— И что он ответил? — спросил Иван.

— Что говорит? — ухмылялся турок. — А что бы ты сказал на его месте? Хочет жениться, вот что!

Маринко давился от смеха. Лазарь смотрел в окно.

— А есть у него на примете девушка?

— Уверен, что есть! Ха-ха-ха! — Маринко чуть не задохнулся от смеха.

— А какая? — осведомился Иван таким тоном, будто об этом и слыхом не слыхал.

— Да еще какая! — воскликнул Груша. — Первая красавица в Черном Омуте. Неужели такой славный парень полюбит плохую девушку? Он выбрал Елицу, дочку Милоша.

Иван улыбнулся. Он давно знал, что Лазарь любит Елицу.

— Ну что ж, хорошо, — сказал он.

— Знаю, что хорошо. Так будем засылать сватов.

— Посмотрим. Может, и зашлем.

— Не говори так, — нахмурился вдруг Груша. — Скажи определенно: будешь или нет? Тогда я поговорю с Севичем.

— Что? — посерьезнел Иван. — Я и сам могу спросить. Чего мне стыдиться? И почему б ему меня стыдиться!

— Конечно, нечего, — вступился Маринко. — Если взять семью, то у тебя задруга больше; если добро всякое — и тут ты его обскакал.

— Правильно! — подтвердил Груша.

— Да и деньжата у тебя водятся, — добавил Маринко.

— Тогда я сам пойду к нему.

— Вот это серьезный разговор. Я просто пошутил, чтоб расшевелить тебя. Я ведь знаю, что молодежь не любит ждать. Мы с тобой, конечно, могли бы потерпеть, но…

— Все равно раньше мясоеда и думать нечего: сейчас пост, — возразил Иван.

— Но обручить их можно и сейчас, — сказал Груша.

— Ладно, я сегодня же схожу к Милошу.

— Вот и хорошо, вот и хорошо! Меня, надеюсь, позовешь на обручение?

— А… да, да!

— Но ведь там будут и поп с кметом.

Груша остановился и взглянул на Ивана. Увидев его нахмуренный лоб, он спросил:

— Что с тобой?

Иван ничего не ответил.

— Серьезно, что с тобой?

— Ничего, дорогой ага, ничего, — сказал Маринко. — Немножко повздорил с ними, но это пустяки…

И Маринко снова подмигнул турку.

— Из-за чего?

— Да… ничего особенного. Он стал им говорить о тебе, и…

— И?..

— И… не знаю. Пусть сам расскажет.

— Что произошло, Иван?

— «Произошло»! Попробуй им что-нибудь доказать, если они тебя и слушать не хотят.