Янко Веселинович - Гайдук Станко

Круния подняла голову и замерла под взглядом Елицы.

Вдруг ее охватил гнев. Она готова была убить свою дочь.

— Почему ты отказываешься?

— Потому что дала слово другому! — спокойно ответила Елица.

— Кому же?

— Станко.

— Дала слово Станко! — в отчаянии воскликнула Круния. — И она еще дает слово! По какому праву ты даешь слово? Да и что твое слово в сравнении со словом отца, а? И кому ты дала слово?! Вору! Вот…

Елица сверкнула очами. Сердце матери затрепетало.

— Он не вор!

— Но гайдук!

— У него не было другого выхода! Он не дал связать себя ни за что ни про что! Он не вор! Не называй его так!

— Ты грозишь?

— Нет, не грожу. Но он не вор! Таких слов я ни от кого не потерплю!

Круния занесла руку, собираясь ударить дочь, но та даже не шелохнулась…

Круния опустила руку.

— Пойду скажу отцу, — проговорила она и вихрем вылетела из клети.

Елица не шевельнулась.

Вскоре дверь отворилась. Круния просунула голову и сказала:

— Отец зовет тебя…

Елице стало страшно. Но она пошла за матерью.

Чем ближе подходила она к дому, тем труднее становилось идти.

И она отдалась своей судьбе, как овечка, которую ведут на заклание.

В родительской горнице пахло базиликой. Отец стоял у кровати и смотрел во двор.

— Явилась? — спокойно спросил он, почувствовав присутствие дочери.

Елица молчала.

— Тебя сватают.

Опять молчание.

— Иван сватает тебя за Лазаря. Я сказал, чтоб засылал сватов.

Тишина…

— Но твоя мать говорит, что ты не хочешь идти за Лазаря.

— Не хочу! — подтвердила дочь, глядя ему прямо в глаза.

— Что ты сказала, что? Кто в моем доме смеет говорить «нет», когда я говорю «да»? Уж не ты ли? Не советую тебе так делать! Словом, ты пойдешь за Лазаря!

— Но, папа…

— Прочь с моих глаз!

— Убей меня!

— Ты пойдешь за Лазаря…

— Нет, будь ты мне хоть трижды отцом!

Милош остолбенел от изумления. Первым его побуждением было наброситься на дочь и задушить ее, но он тут же взял себя в руки и тихим голосом проговорил:

— Собирай свои пожитки и вон из моего дома! Для тебя здесь больше нет места!

— Спасибо, папа!

Елица хотела поцеловать отцу руку, но он оттолкнул ее.

— Прочь, не погань мне руки! Вон!

Елица повернулась и вышла из горницы… Дядя Младен сидел у очага. Она приложилась к его руке и направилась к двери. Уже на пороге она услышала, как отец сказал:

— Младен! Ступай к Ивану Миражджичу и скажи, чтоб не приходил. Сватовства не будет, потому что у меня больше нет дочери…

Спотыкаясь, прошла Елица через двор, отворила ворота и вышла на улицу. Никто не остановил ее…

Сердце ее сжалось от боли. Та ледяная глыба, что давила ей сердце, словно начала таять. Из глаз хлынули слезы…

«Куда идти?» — пронеслось у нее в голове.

Станко видел прекрасный сон. Ему снилось, будто он держит за руку Елицу, — на голове у нее венок из роз, и она улыбается ему. Никогда еще не видел он ее такой красивой! И все вокруг было так прекрасно, словно весь белый свет призанял у нее красоты. Вдруг раздался выстрел. Он вздрогнул.

— Вставай! — кричал Ногич.

Станко вскочил и огляделся.

— Что случилось? Зачем разбудил?

— Верблюд тебя спрашивает.

— Зачем?

— Хочет тебе что-то сказать.

— Да, ты мне нужен. Волки напали на овечку.

— Какие волки, какая овца?

— Твою Елицу сватают за Лазаря. Если надеешься на себя, то выходи на дорогу!

— Когда?

— Завтра вечером.

— Хорошо! — сказал Станко, и мускулы его заиграли.

— Потому я и поспешил к тебе. Ежели опоздаешь, то все пропало. Лазарь хочет, Иван хочет, турок хочет! Она достанется Лазарю, хоть ты тут умри!

— Пока я жив, не бывать ей за Лазарем! — воскликнул Станко, вставая. — До сегодняшнего дня я повиновался атаману, но завтра, клянусь богом, перестану его слушаться!

Он дрожал как в лихорадке.

— Побратим! Лазарь не получит ее, пока мы живы! — сказал Зека, беря его за руку.

— Как ты об этом узнал? — спросил Ногич Верблюда.

— «Как, как»! Мне положено все знать. Дошел слух. Я все вижу и слышу. Язык мой зря не болтает, а ежели когда и привру, то сплю спокойно, совесть меня не гложет.

— Как это тебе удается?

— Очень просто. Встану за кусток и смотрю или приложу ухо и слушаю. Много интересного я наслушался! Турок задумал перессорить Черный Омут. А когда прольется кровь, он будет втаптывать ее в землю и мирить! Горе тебе, Черный Омут, когда живут тут такие, как Маринко Маринкович! Он сидит у ног Груши и наставляет, как лучше поссорить братьев. Алексу Алексина оттолкнул от всех, Ивана Миражджича отколол от братьев и друзей. Теперь зарится на Милоша Севича. Я думаю, одна-единственная пуля пойдет на пользу этому бедному народу…

— Я убью его! — воскликнул Станко.

— Легче, легче, Станко! Ты помнишь наказ атамана?

— Помню. Он не знал таких горестей и печалей. А я…

— В Черном Омуте у тебя хватит дел, — заметил Верблюд. — Пока ты расквитаешься со всеми, перед кем в долгу, в Дрине много воды утечет. А ты знаешь, что у тебя делается? Даже и не спрашиваешь?

Станко опустил голову.

— Не смею! — прошептал он.

— Ты когда-нибудь видел, как отпадает улей? Так вот и твой дом отпал. И сам знаешь, что старику нужно вернуть доброе имя. Он расплел косицу, закурил чубук и молчит. Только на небо смотрит… Просит у бога одной смерти.

У Станко полились слезы.

— Бедный мой отец! Бедная моя мать!

— Не пристало мужчине плакать! Послушай-ка, Ногич!

— Что?

— Сегодня же ступай в Черный Омут. Иди прямо к отцу Милое и расскажи ему все, что слышал от меня. Скажи ему, чтоб остерег людей от Груши, Ивана и Маринко. На Ивана пусть спокойно махнет рукой — его уж не спасешь! Если поп спросит, откуда ты все знаешь, скажи, что под Грушиным окном подслушал. До свидания! Не подпускай волков к овечке!

И Верблюд ушел. Гайдуки стояли с поникшими головами.

В груди Станко все кипело. Он увидит Елицу! Согласится ли она идти за Лазаря? Ее заставят. Нет, не пойдет! Он вспомнил ее твердый взгляд, который был выразительней всяких слов. Нет, не пойдет! Однако где это видано, чтоб девушка противилась отцу?

Станко вскочил на ноги и стал ходить по сараю. Он был так взволнован, что не находил себе места.

Ногич отхлебнул вина, встал и снял ружье.

— Я пошел.

— Я с тобой! — воскликнул Станко.

— Нет, ты останешься!

— Сегодня я не усижу здесь! Лучше б мне сидеть на горящих угольях, чем знать, что ты там! Возьми меня с собой! Я не подойду близко к селу. Наши леса я знаю как свои пять пальцев. Возьми!..

— Ладно, уговорил.

— А я, точно старуха, буду дожидаться вас здесь? — спросил Зека.