Янко Веселинович - Гайдук Станко

— Встань!

Алекса поднялся.

— Эй… слезы! — рыдал он. — Перестаньте же! Долго вы лились. Из-за вас я не вижу людей!.. Они нужны мне, как травинке роса… Остановитесь!..

Алекса утер глаза, подошел к Елице и обнял ее.

— Радость моя! Солнышко мое! Ты вернула мне сына, ты привела людей в мой дом, который я считал проклятым! Счастье мое!

Вдруг старик оцепенел. Взгляд его остановился на дверях.

Все обернулись. Чья-то тень метнулась в сторону и исчезла между деревьями.

— Что это? Кто был здесь? — спросили все разом.

— Маринко! — прошептал старик.

Младен пошел к Ивану, чтоб передать поручение Милоша. Встретили его как нельзя лучше. Женщины поднесли ему ракию и принялись расспрашивать о здоровье женщин, а Иван сдвинул на бок феску и спросил:

— Ну, приятель, что поделывает мой друг Милош?

У Младена язык не поворачивался сказать правду. Ему легче было лишиться правой руки, нежели объявить то, ради чего он сюда пришел. Но выхода не было. Он покачал головой и процедил сквозь зубы:

— Гм… хорошо…

— Ждет гостей? Готовит угощенье…

Младен махнул рукой.

— Что случилось?

— Не спрашивай!

Все взоры устремились на Младена.

— Что же?!

— Не приходи…

— Не приходить… Почему?

— У него больше нет дочери.

— Уж не умерла ли?! — в страхе воскликнули все, кто был здесь.

— Хуже!

— Что же?

— Не хочет идти за Лазаря. А Милош взял ее за плечи и выгнал вон!

— Почему не хочет? — спросил Иван, чувствуя себя посрамленным.

— Сказала, что не пойдет. Бог ее знает почему.

— Ах вот как! Да что это за отец, которому дочь прямо в глаза заявляет, что не покорится?! Срам!

Младен побелел и опустил голову. В глубине души он считал, что Иван прав.

— А где его дочка?

— Не знаю. Словно сквозь землю провалилась. Бедная сноха Крупа убивается.

У Лазаря перехватило дыхание. Ему казалось, что жизнь его висит на волоске. Если он сейчас упустит Елицу, то потеряет ее навсегда. Что угодно, только не это! Без нее ему белый свет не мил.

Он затрясся как в лихорадке. Дома ему не сиделось, и он словно безумный бросился на улицу.

Ему нужно было отвести душу, выплакаться. Но перед кем? Домашние все равно не поймут его, а отец и сам сейчас не в себе.

И Лазарь побежал к турку. Он бежал, не разбирая дороги, то и дело спотыкаясь и падая в грязь.

Он примчался в хан как раз в ту минуту, когда Груша делал какие-то распоряжения своим стражникам.

— А, Лаза? Каким ветром тебя принесло? — удивился Груша.

— Я к тебе…

— Хорошо, хорошо, ступай в комнату, я сейчас.

Лазарь вошел в комнату. Вскоре явился и Груша.

— Как поживаешь, Лаза?

— Плохо, мой эфенди!

— Отчего же?

— Ничего у нас не вышло!

— Как — не вышло?

— Не вышло. Девушка отказалась…

— Ха-ха-ха! Раз добром не идет, пусть выдадут силой.

— Отец выгнал ее.

— И куда она ушла?

— Никто не знает. Словно сквозь землю провалилась!

Груша испугался. Чья-то невидимая рука путает и мешает его планы.

— Как это — отказалась?

— Не хочет!

— А что говорит Иван?

— Страшно обозлился. Чуть не плюет в Милоша. Мне кажется, он уж нипочем не согласится на сватовство, даже если Милош передумает.

— Вот и ладно…

— Что — ладно?

— Ему и не нужно!

— Ему-то не нужно, но мне нужно! Как я буду жить, коли она достанется другому? Лучше б ты убил меня, чем говорить такие слова.

И Лазарь залился слезами. Турок погладил его по голове.

— Не плачь. Стыдно лить слезы. А она будет твоей, если только господь не призовет ее к себе.

— Но отец!

— Это моя забота. Оставь мою заботу мне. А сейчас пойдем к Ивану. Ты же знаешь, что он мне не перечит.

Лазарь просветлел. Гнев и гордость отца пугали его гораздо больше, чем отказ Елицы. Он снова верил, что все уладится, и поцеловал турку руку.

Груша изобразил умиление:

— Лаза, Лаза! Благодаря тебе я молодею. В тебе я вижу свою молодость… Для тебя я сделаю все! Идем…

Они пошли к Ивану. Голые ветки роняли на них дождевые капли.

— Не печалься! — утешал Груша Лазаря. — У меня легкая рука. Я уверен, что девушка будет твоей… Будет!

Иван кричал и бранился на весь дом. Как могли отвергнуть его, Ивана Миражджича? Если б ему кто-нибудь сказал об этом вчера, он бы счел того человека сумасшедшим и плюнул бы ему в глаза. А сегодня в его собственном доме ему бросили в глаза: «Девушка не хочет идти в твой дом за твоего сына».

Женщины с горестными лицами сидели по углам. Младена уже не было.

Груша поздоровался.

Иван при виде гостя встал, а молодежь, по обычаю, стала прикладываться к его руке.

— Что ты расшумелся? — спросил Груша.

— Оставь меня! Лучше б мне умереть, чем дожить до такого сраму! А ведь еще и готовиться начал! Думал: приведет ли еще господь увидеть какую радость, так уж повеселюсь сейчас с добрыми людьми. И вот нате вам!

— И что тебе мешает?

— Девушка отказалась.

— Пусть ее приневолят!

— Кто?

— Отец.

— Какой отец? Разве это отец? Если б мне кто из моих детей заявил такое, я б его убил!

— Не горячись. Предоставь это мне, — мягко сказал Груша.

— Теперь не надо! Неужто ты думаешь, что после такого сраму я перешагну порог Милоша? Ни за что на свете!

— Но… это нужно сделать.

Иван сверкнул очами.

— Никогда!

— Но ты должен!

— Не могу!

— Сможешь, сможешь! Ради счастья своего ребенка отец все может. Видишь, Лаза хороший мальчик. Он любит ее. Грех разлучать любящие сердца… И, наконец, разве тебе никогда не приходилось усмирять свою гордыню?

Иван опустил голову. Видно было, что в нем идет борьба. С одной стороны, гордость, а с другой — человек, делавший ему только добро, просит его, и просит ради его собственного сына.

Все воззрились на Ивана. Лазарь впился глазами в отца, с нетерпением ожидая его ответа.

Иван поднял голову. Лицо Лазаря просветлело.

— Хорошо! — сказал Иван. — Сделаю это ради твоей любви, дорогой ага.

У Лазаря отлегло на душе; ему показалось, что Елица уже принадлежит ему.

— Пошли сегодня вечером, — предложил турок.

— Но девушки-то нет, — возразил Иван.

— Как — нет?

— Младен сказывал, что отец выгнал ее из дому и с тех пор ее никто не видел.

— Пустяки! — заявил Груша. — Найдется.

— Нет, не найдется! — крикнул Маринко, вихрем влетая в дом.

Все оторопели. Иван вскочил на ноги, а Лазарь кинулся к Маринко.

— Почему?

— Вам ее не достать. Она у Алексы.

Все замерли, точно пораженные громом… Турок первый пришел в себя.

— Что ты сказал? — спросил он, окидывая Маринко острым взглядом.

— Правду, эфенди. Ты знаешь, что я хорошо вижу.

— Ну?

— Теперь все пропало.

— Как это — пропало? — вскипел Лазарь. — Отнимем ее!

— Ничего не выйдет.