Янко Веселинович - Гайдук Станко

— Почему? — заинтересовались все.

— Потому что там Станко.

Воцарилась тишина. Все словно окаменели. Груше показалось, будто его кто-то схватил за горло.

— Станко?!

— Да, Станко с дружиной. Полный дом гайдуков! Там и священник с кметом. Священник благословляет гайдуков и гнездо гайдуцкое…

Груша в ярости тряхнул Маринко за грудки.

— Что ты сказал?

— Правду.

— Пошли за ней! — крикнул Лазарь и кинулся к двери.

— Стой! — как змея, прошипел турок, взглядом пригвождая Лазаря к месту.

Грозный вид Груши поверг всех в безумный страх.

— Никто ни с места! Маринко! Подкрадись к Алексиному дому и погляди, не обманули ли тебя твои старые глаза.

— Но… — начал было Маринко.

— Отправляйся! Ты понимаешь, что говоришь! Среди бела дня полный дом гайдуков! Ты с ума сошел!

— Но, дорогой…

— Ступай!

И Маринко пошел к двери.

— Если это правда, то несдобровать тебе, Черный Омут! — рявкнул Груша. — Несдобровать тебе, отче Милое! Твоя борода украсит голые ветки первого же дерева! Вздерну, как только придет приказ!

Груша был страшен.

Маринко осторожно, как кошка, перебегал от дерева к дереву. Когда наконец он приблизился к дому настолько, что в открытую дверь видна была горница, он содрогнулся. В доме не было ни одного гайдука. Алекса без шапки, с расплетенной косой сидел на своем обычном месте. В руке он держал чубук. Петра стояла у очага, глядя в дымовую отдушину.

Маринко стал тереть глаза. Может, глаза его обманывают?

Он снова вгляделся. Он был уже так близко от дома, что мог бы услышать каждое сказанное там слово. Но, кроме стариков, в горнице никого не было.

— Неправда, — шептал он. — Я всех их видел здесь: и священника, и кмета, и Станко, и другого гайдука! Неправда! Они просто спрятались!

Так никого и не увидев, он побрел обратно.

Груша уже терял терпение, когда вернулся Маринко.

— Ну как? — спросил он.

Маринко пожал плечами.

— Дорогой ага, я не обманул тебя!

— Они там?

— Их не видно, но они там! Они спрятались. Голову даю на отсечение, что они там!

— Где там?

— У Алексы. В доме ли, во дворе — но там.

— Ты болван! Я уже сказал, что ты ошибся. Хватит валять дурака.

Груша считал, что положил конец этому разговору, но не тут-то было. Маринко что осел: как упрется, то его с места не сдвинешь.

— Но ты мог бы сделать у Алексы обыск!

Турок рассмеялся.

— Послушай меня!

— Пустая затея!

— Но я прошу тебя!

— Нет!

Но Маринко не сдавался:

— Ну и не надо! Ведь я пекусь о твоем же благе. Куда ни шагни, всюду гайдуки. Они у тебя под носом, а ты ленишься руку протянуть. Я прошу тебя…

Груша молчал.

— Редкий случай переловить их, дорогой ага. Только пошевели пальцем, и они у тебя в руках. Подумай, сразу пойдет молва о твоем уме и смелости.

Уловка Маринко удалась — он знал, какую струну тронуть.

— Ладно, уломал.

— Только сейчас же! Потом будет поздно!

— Хорошо! Пошли! Лаза, ты с нами?

— Да!

— А ты, Иво?

Турок подарил его таким ласковым взглядом, что тому ничего больше не оставалось, как дать свое согласие.

Вся компания двинулась к хану. Сборы были недолгими. Груша опоясался саблей; вооруженные до зубов стражники ждали приказа.

— Пошли! — скомандовал Груша.

Груша велел стражникам оцепить дом, а сам с Иваном, Лазарем и Маринко направился к двери.

— Ни с места! — загремел он с порога.

Все, кто был здесь, застыли в той позе, в какой их застал окрик.

Алекса поднял голову, но, увидав, кто к нему пожаловал, снова понурился.

— Мехо! Ибро! Асо! — крикнул Груша. Стражники прибежали.

— Всё переверните!

Турки разошлись по горницам и подворью.

— А, это ты, старый хрыч? — обратился Груша к Алексе.

Алекса поднял голову.

— Кто был у тебя?

— Никто.

— Врешь!

Он не получил ответа.

— Ты слышишь?

Алекса по-прежнему молчал.

— У тебя есть язык?

Опять никакого ответа.

Груша взял его за плечи и затряс.

— Отвечай!

— Я уже ответил, — промолвил Алекса, обдав его ледяным взглядом.

— Мне известно, что здесь были гайдуки.

— Ну и ищи их! — Алекса обвел рукой вокруг себя.

Явился стражник, обыскивавший горницу.

— Ну как, Асо?

— Никого.

— Поищи-ка получше!

— Здесь никого! Разве что на чердаке…

— Поищи на чердаке.

Принесли лестницу. Турок полез наверх, обшарил все углы и вернулся ни с чем.

Пришли те, кто обыскивал надворные постройки. Там тоже не было гайдуков.

— Поп был здесь? — спросил Груша Алексу.

— Нет.

— А куда ты дел Елицу, дочку Милоша?

— Какую Елицу?

— Не прикидывайся простачком! Дочку Милоша Севича. Она здесь.

— Я ее не видел.

Груша вперился ему в лицо, но старик выдержал его взгляд.

— Лжешь!

— Нет. Ты спрашиваешь — я отвечаю. С того дня, как этот твой холуй и тот дурень, — он показал на Маринко и Лазаря, — осрамили и очернили меня, мой дом стал пугалом даже для сельских псов. Вы первые ступили через этот порог. Что за корысть мне врать?

Груша взглянул сначала на Алексу, потом на Маринко.

— Так здесь никого не было?!

— Никого!

Груша подошел к Маринко, посмотрел на него в упор и прошипел:

— Ты болван! — А потом крикнул остальным: — Пошли домой!

Он повернулся и вышел.

Маринко шел как в воду опущенный. Быть того не может, чтоб он ошибся. Ведь он своими глазами видел кмета, священника, Станко и еще одного гайдука.

— Послушай меня… — обратился он к турку в надежде уверить его в том, что видел в доме Алексы всех этих людей.

— Отстань! — огрызнулся Груша.

— Не отталкивай меня, дорогой ага. Я наложу на себя руки, если лишусь твоего расположения. Я еще ни разу не солгал тебе! Ты это хорошо знаешь!

— Тогда где же они?

— Они были в доме!

— Так куда они делись?

— Не знаю; наверное, спрятались. Клянусь жизнью, я их найду!

— Разве мы их плохо искали?

— И все же они близко.

Турок передернул плечами.

Стражники, охваченные горькими думами, молчали. Груша тоже пребывал в глубоком раздумье. Примирение священника и кмета с Алексой, упорство Елицы не давали ему покоя. Он чувствовал, что рушатся планы, которые он вынашивал годами.

И голова его стала опускаться на грудь.

Ивану тоже было не по себе. Перед глазами у него стоял Алекса. Только теперь он понял, сколько уже выстрадал этот человек и как еще страдает. И он содрогнулся.

А Лазарь? Он тоже был угрюм и невесел. Исчезновение Елицы. Приход Станко. Он всегда знал, что Станко придет. Он один верил Маринко. Ему вспомнилась та страшная ночь, когда он бежал по лесу. И при воспоминании о пережитом страхе волосы встали дыбом.