Янко Веселинович - Гайдук Станко

— Больше ничего. Напал на меня как бешеный.

Священник задумался. Случай был просто невероятный. Много субашей сменилось здесь на его веку, но ни один из них никогда не вмешивался в сельские дела.

— Пусть будет так. Ты вернешь нам палицу, а мы снова вручим ее тебе.

— Лучше не надо! Не дразни его, не то совсем озвереет. Не хочет, чтоб я был кметом. Вот и хорошо, вот и не буду! В конце концов, хватит с меня.

— Тогда знай, что нам уготовили. А ты не догадываешься, кто станет кметом?

— Кто?

— Иван… Это уж как бог свят. Голову даю на отсечение.

Кмет только пожал плечами.

— А какой ему от этого прок?

— Пока никакого, но надо быть начеку. Иван потянет людей за турком.

— А мы не допустим.

— Будем стараться.

Придя домой, кмет Йова приказал Симе созвать сходку.

На другой день у общины собрались старики.

— Братья! — крикнул Йова с галереи. — Я вас созвал, чтоб сказать вам: спасибо за честь. Стар я стал, не могу больше оставаться кметом. Вот вам, братья, палица, передайте ее кому-нибудь другому.

И он протянул палицу.

— А кто у нас лучше тебя? — послышалось несколько голосов.

— Что ты делаешь, Йова?

— Не могу больше, братья! Пора, думаю, мне и отдохнуть.

— Что правда, то правда, — заметил кто-то. Но ведь не так-то это обременительно, раз ты уж свое дело знаешь.

— Слушайте, братья, — сказал священник. — Каждый из вас по-своему прав. Но Йова все же вынужден отказаться. А почему — лучше не спрашивайте. Так что возьмите эту палицу и вручите ее кому-нибудь другому.

— Кому же? — заволновался народ.

Поднялся невообразимый шум. Наконец из общего гула выделился голос Маринко.

— Знаете, братья, кому?

Все повернулись к нему.

— Я предлагаю выбрать Ивана Миражджича! Человек он достойный, хороший, зажиточный, как говорится, все при нем. Я думаю, он будет служить нам верой и правдой…

Кмет и священник только переглянулись.

— Мы не против.

— Иван — хороший человек!

— Конечно, хороший! Все мы хорошие люди… Но он к тому ж и на все руки мастер, — надрывался Маринко. — Что вы скажете, братья?

— Согласны! Согласны!

— Но лучше б остался Йова, — сказал Петар Шокчанич. — Я не говорю, что Иван плох, просто Йова лучше в наши дела входит. Но раз он не хочет, то пусть будет Иван. Правильно?

— Правильно!

— Тогда Иван!

И Петар принял от Йовы палицу и вручил ее Ивану.

Иван поднялся на галерею и поцеловался с Йовой.

— Иван, — сказал священник, — поклянись нам, что будешь честно и добросовестно выполнять обязанности кмета.

Он снял с плеча сумку, в которой были книги и крест, снял шапку и надел на шею епитрахиль.

Все обнажили головы. Иван перекрестился, приложился к кресту и стал повторять за священником слова присяги.

Люди поцеловались с новым кметом и разошлись по домам. Священник и Йова тоже пошли домой.

— Подождите меня! — крикнул им Иван. — Я все хочу вас спросить: почему вы меня сторонитесь?

— Кто?

— Вы двое.

— Мы не сторонимся.

— Я же вижу, отче… Это прямо в глаза бросается! Только никак не пойму, в чем дело. Слышал я, что вы даже у Алексы побывали.

— Да.

— И виделись там с его вором!

— Он не вор, — твердо сказал священник.

Иван вскинул на него глаза.

— Что ты говоришь, отче?

— Говорю, что он не вор.

— Кто же тогда украл мои деньги?

— Скоро узнаешь.

— А я хочу знать сейчас! — И Иван заступил священнику дорогу.

— Сейчас тебе ничего не докажешь.

— Что?

— Что ты потерял голову!

— Что ты сказал, отче?!

— Да, ты потерял голову! Ты видишь только то, на что тебе указывает Груша. Не сегодня-завтра ты станешь таким же доносчиком, как Маринко. Не понимаю, как ты мог до этого докатиться!..

— Но, отче…

— Что «но»? Тебя ведь сегодня выбрали кметом по его приказу. Вчера он под страхом смерти велел Йове отказаться от палицы. И Йова отказался, а тебя выбрал Маринко Маринкович!..

Отец Милое устремил на него пристальный взгляд, и Иван понял, как ничтожен он в его глазах.

— Поэтому я и напутствовал тебя после присяги, — продолжал отец Милое. — Ты серб. Споешься с турком — нарушишь свою присягу. Помни же об этом! А потом тебе ни Груша, ни целая рота турок не помогут заглушить укоры совести. Теперь ты знаешь все. Можешь рассказывать кому хочешь. Я не стану лезть в твои дела, только не вздумай тащить черноомутцев под Грушин подол. Этого я тебе не позволю! А сейчас до свидания.

Священник с Йовой повернулись и пошли прочь.

Иван остановился, пораженный, но изумление тут же сменилось страхом.

Когда отец Милое и Йова скрылись из виду, новый кмет в глубокой задумчивости медленно побрел домой.

Приказ Груши не на шутку напугал Милоша. Он шел как потерянный. В глубине души он сочувствовал Елице. Раз он выгнал дочь из дому, то она вольна идти туда, где ее готовы приютить.

Как войдет он в дом, который проклял вместе со всеми? Что скажут ему соседи и Иван?

Но ничего не поделаешь! Турок шутить не любит. Пошли он его за самим сатаной, все равно пришлось бы идти.

В полном отчаянии вернулся Милош домой. В горнице никого не было. Он кликнул брата и жену.

— Как нам быть? — спросил Милош.

Жена и брат молчали.

— Кто пойдет туда?

— Вестимо, ты, брат, — ответил Младен.

— Как же я пойду?

Круна заплакала. Как и всякая мать, она тосковала по дочери.

— А что ты станешь там делать? — спросила она.

— Уведу ее.

— А если ее не отдадут?

— Я отниму!

— А если не сможешь? Если они пересилят?

Милош заходил по горнице.

— Я отниму ее! — вдруг завопил он. — А ежели она не пойдет, я ее убью! Я ее породил, я вправе и убить.

— Зачем же прогнал ее из дому? — сквозь слезы спросила Круна. — Почему ее здесь не приневолил?

Милош понял, что прижат к стене. Он и сам себя корил за то, в чем его упрекала жена.

— Но… надо же что-то сделать! Как я покажусь на глаза турку? У него камень вместо сердца. Мне некуда деваться.

— Может быть, посоветоваться со священником?

— С этого и начнем! Сейчас же ступай к отцу Милое и позови его сюда.

Младен понесся словно ветер.

Милош остался вдвоем с женой. Круна захлебывалась слезами.

— Что ты наделал? Я всегда была тебе послушной женой, а сейчас не могу молчать — сердце исходит кровью, — рыдала она.

— Я был сам не свой от злости. А она, упрямица, взяла да ушла. А теперь вот…

Он замолчал.

Вернулся Младен со священником.

— Зачем я вам? — спросил священник.

— Отче! Брат! Будь отцом родным, дай добрый совет.

И Милош принялся рассказывать все по порядку.

Священник остановил его.

— Я знаю! Я был у Алексы в тот день, когда Станко привел ее. А сам-то ты что думаешь?

Милош поведал, как распорядился турок.

— Да, да! Значит, турок хочет! Хочет выдавать наших дочерей и женить наших сыновей! Мало ли чего он еще захочет. Может, всех нас обезглавить пожелает. И посыплются наши головы, точно гнилые груши. Что ты решил?