Янко Веселинович - Гайдук Станко

— Наверняка.

— Тогда пришли ко мне Лазу.

— Непременно, непременно.

На другой день чуть свет Иван снарядил Лазаря в путь. Под ним серый конь, за поясом пистолет и ятаган, а на плече ружье.

Лазарь подъехал к хану, слез с коня, привязал его к дереву и пошел к Груше.

Едва он переступил порог, как из-за хана появился Верблюд. Он улыбнулся, погрозил ему вслед пальцем и скрылся в лесу.

День обещал быть погожим. На востоке уже алело, когда Лазарь простился с Грушей, который вышел проводить его.

— Ну, возвращайся с добрыми вестями.

— Сам о том мечтаю.

— Счастливо!

— Спасибо! Дай бог!

Конь под ним заиграл. Он дал ему немного порезвиться, а потом пустил ровным шагом.

Утро было чудесное. Сквозь молодую листву пробивались солнечные лучи. Птицы приветствовали своей песней солнце, но звонче всех пел соловей. Воздух чист и свеж, дыши полной грудью…

Лазарь предался своим мыслям.

День прекрасный… Кругом такая благодать, а в душе его сущий ад. У него есть все, кроме Елицы. А ее нет потому, что еще жив Станко.

Лазарю страстно захотелось найти его.

«Только б он мне попался! — думал он. — Только б встретиться с ним, тогда уж белый свет для него померкнет! Я убью его, как собаку! Второй раз не промахнусь!»

И мысли его побежали далеко-далеко, вслед за облаками, что пасутся на голубом небе, словно ягнята на зеленой лужайке. Он думал о себе, о Станко, о Елице, о Груше — решительно обо всем.

Дорога казалась ему бесконечной. От долгого сидения в седле заныла поясница. Он решил немного пройтись пешком, чтоб размяться и дать отдых коню.

Лесная чаща повергла его в ужас. По спине побежали мурашки.

«А вдруг Станко здесь неподалеку?»

Лазаря прошиб холодный пот.

«Ему-то хорошо. Он за деревом. Нацелится — и вся недолга. Только спустить курок».

Лазарю стало еще страшней, он пугался каждого пня.

Он погнал коня быстрее.

Вдруг из-за дуба, мимо которого он скакал, высунулась рука и схватила коня за узду.

— Стой! — послышался окрик.

Из-за дерева вышел человек.

В его глазах сверкали искры. Это был Станко.

— Слезай!

«Слезай!» — повторило эхо.

Лазарь, не отдавая себе отчета в том, что делает, выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил…

Станко качнулся и выпустил уздечку.

Конь помчался во весь опор, но не в сторону Шабаца, а назад. Лазарь не останавливал его. Он не мог сделать этого по той простой причине, что потерял сознание.

Когда Серко примчал его к хану, когда его сняли с седла и привели в чувство, он сказал:

— Сдается мне, что на этот раз я не промахнулся. Теперь он убит.

— Кто? — спросил Груша.

— Станко.

— Ты его убил?!

— Я.

— Где?

— У самого Белотича.

В тот же вечер Лазарь слег и проболел целых шесть недель.

Иван потерял терпение. В тот вечер он решил взяться за Алексу. По его приказу Алексу привели в общину.

— Пришел?

— Зачем звал? — спросил Алекса, с состраданием глядя на Ивана.

— Эти воры все еще ходят к тебе.

— Какие воры? — Алекса смотрел ему прямо в глаза.

— Твой сын.

— Мой сын не вор. Весь Черный Омут знает, что твой сын подкинул нам деньги.

— Гайдуцкое отродье!

— Ну что же, лучше быть гайдуком, чем подлым предателем!

— Кто предатель?

— Ты! Отвяжись от меня! — И Алекса, не обращая внимания на его крик, вышел из общины.

Это был первый натиск Ивана на Алексу, за которым следовали все новые и новые.

Между тем Алекса отнюдь не трепетал перед новым кметом. Он держался с ним так независимо, будто разговаривал с посыльным Симой.

Иван был вне себя от злости. К тому же Лазарь опять промахнулся. Умри Станко — все было бы куда легче и проще.

Кроме того, его мучил страх. Ни днем, ни ночью не покидало кмета дурное предчувствие. С минуты на минуту ждал он беды.

«Ведь он гайдук, — размышлял Иван. — И может напасть, когда ему заблагорассудится. Нет на нем креста. Хоть бейся лбом об стенку, а от него не спасешься».

Наконец он оставил Алексу в покое.

— Может, твой Алекса и свадьбу Станко сыграет на наших глазах? — издевался над ним Груша. — Чего ты ждешь?

— Он за это поплатится!

— Когда?

— Придет время…

И Иван откладывал расправу, проводя день за днем в мучительных раздумьях. Но одно событие все переменило и направило дело по иному руслу.

Было это незадолго перед троицей. Алекса возвращался с поля. Подходя к своему двору, он заметил шнырявшего вокруг дома Лазаря.

Алекса нахмурился, однако сдержал свой гнев и приблизился к нему, чтоб посмотреть, что он тут делает.

Дверь была открыта. У очага хлопотала Елица. Лазарь так засмотрелся на нее, что не слышал, как подошел Алекса.

— Что ты тут делаешь? — Во взгляде Алексы были и ласка и укор.

Лазарь стоял точно пораженный громом.

— Ну, скажи же!

Лазарь молчал.

— Хочешь посмотреть, кто есть в моем доме? Что молчишь? Почему не отвечаешь?

Лазарь хотел было что-то сказать, но слово замерло на устах.

— Коли ты за тем пришел, то входи! — И Алекса взял его за руку и повел во двор.

Лазарь шел послушно, как ребенок. У самой двери он остановился.

— Входи, входи! Это дом дядюшки Алексы. Ты ведь часто здесь играл. Входи, входи! А вот и тетушка Петра, твоя «Петья». Разве ты забыл, как называл ее?

У Лазаря дрожали коленки. Ласковые слова, странный взгляд. Ужели это отец Станко? Ему вдруг вспомнилась счастливая жизнь, которая текла в обоих домах. А ведь это было совсем недавно. Еще вчера дом этот был его вторым домом.

— Входи, входи! — настаивал старик.

Лазарь машинально снял шапку и приблизился к Алексе, но тот вспыхнул и отдернул руку.

— Прочь! Не смей целовать мне руку! Прочь! Уходи!.. Или нет, иди сюда!

Алекса схватил его за руку и потащил в дом. Лазарь упирался.

— Пусти! Не пойду!

— Нет, пойдешь!

Алекса дотащил его уже до порога, когда в дверях показался Станко.

Лазарь обмер… В глазах у него потемнело, он качнулся и припал к дверному косяку. Станко направил на него пистолет, но Алекса взял его за руку и резко сказал:

— Только не на своем пороге!

Повинуясь укоризненному взгляду отца, Станко опустил пистолет.

— А он меня?

— Еще успеешь вернуть долг. Сейчас он мой гость. А мое слово для тебя свято!

Лазарь едва пришел в себя. Ему хотелось бежать отсюда без оглядки. Но ноги будто онемели, и он не мог сдвинуться с места.

Станко смотрел на него грозно и сурово.

Лазарь дрожал как осиновый лист. Перед глазами у него промелькнуло все, что произошло с той памятной ночи, когда он стрелял в Станко.

Станко подошел к нему:

— Можешь убираться! Сейчас тебе защитой мой отец. Но мы еще встретимся!