Янко Веселинович - Гайдук Станко

Наконец дверь отворилась. В темницу ворвался живительный воздух. У Алексы закружилась голова. Глаза его ослепил дневной свет, и он упал.

— Алекса… Алекса! — донесся до него чей-то голос.

Узник открыл глаза и увидел над собой ухмыляющегося Маринко.

— Эх, брат Алекса! Субаша совсем забыл про тебя. Прихожу я сегодня, спрашиваю, а они и думать-то про тебя забыли. Есть хочешь?

— Хочу… — прошептал несчастный.

— Сейчас принесу тебе завтрак.

— И воды, воды… — шептал Алекса.

— Хорошо, хорошо…

Дверь закрылась. Алекса ждал. Каждая минута растягивалась в вечность.

Дверь снова отворилась. На пороге показался Маринко. В руках у него были горшок, деревянная ложка и ломоть хлеба.

— Вот тебе обед! Сварил тебе немного фасоли с рыбой. Знаю, что ты это любишь.

И он поставил еду перед Алексой.

Алекса жадно схватил горшок. Запах рыбной похлебки приятно щекотал ему ноздри.

Маринко не отрывал его от еды, только с лица его не сходила сатанинская усмешка.

— Вкусно? — спросил он.

— Вкусно… Только солоновато.

— Вяленая рыба.

Алекса ел…

— Ну как, Алекса?

— Что — как?

— Рассказал бы мне про своего Станко.

Алекса молчал.

— Я люблю его, как родного сына. Он хороший мальчик. Что там ни говори, а в Черном Омуте не найдешь второго такого парня. Ну, оступился невзначай. Что с того? И святые не безгрешны.

Алекса сверкнул очами.

— Он не оступился! — сказал он резко.

— Оступился! — возразил Маринко.

— Врешь! Дело помни, а правды не забывай!

Маринко осклабился. Его осенила какая-то мысль.

— Хочешь знать правду? Твой Станко не виноват. Он украл так же, как и ты, — сказал он, метнув на Алексу пристальный взгляд.

— Но ведь ты это сказал…

— Да, я. Но мне приказали так говорить!

— Приказали? А кто тебе приказал?

— Тот, у кого власть.

— Турок?

— Он…

— А почему?

— Не знаю… По сей день не знаю.

— Дай мне немного воды! — попросил Алекса.

— Дам, только скажи мне кое-что.

— Что?

— Где Станко с дружиной?

Алекса выронил ложку и взглянул на него грозным взглядом. Но Маринко не унимался.

— Скажи… скажи!

— Этого ты никогда не узнаешь!

— Узнаю!

— Нет!

— Ха-ха-ха! — расхохотался Маринко. — Прекрасно! Не желаешь говорить, ну и не надо! Дай сюда! — и вырвал у него из рук горшок.

— А воды?

— Когда скажешь, где Станко! — И Маринко запер за собой дверь.

От соленой еды у Алексы так жгло горло, словно ему туда насыпали горящих угольев.

Вдруг его бросило в жар. Голова пылала, а кровь бешено струилась по вздувшимся жилам.

Он почувствовал невыносимую, мучительную жажду. В голове помутилось, и он рухнул со ступенек прямо в грязь.

— Воды! Воды! — кричал он.

— Скажешь? — спросил снаружи Маринко.

— Нет.

Потом все умолкло…

Алекса вскочил и диким голосом закричал:

— Мучайте меня! Убейте меня! Режьте меня на куски, все равно не скажу!

И он стал яростно топтать грязь. Потом провел ладонью по сырой стене и влагой, оставшейся на руке, смочил себе губы.

Алекса принялся каплю по капле собирать со стены влагу.

Но от этого ему еще больше захотелось пить. В отчаянии начал он рвать на себе волосы и одежду. Потом повалился на пол и стал кататься по грязи.

Он чувствовал, что грязь остужает его горячее тело. Вот по нему поползло что-то холодное, а потом начал рушиться потолок…

И он увидел темное, затянутое тучами небо. Вдруг хлынул ливень и оросил ему лицо. Дождевые струи текут ему в рот. Они поят его, освежают. Он уже утолил жажду, но струи все текут и текут. Они льются уже бурным потоком. Он чувствует, что захлебывается. Он хочет спастись, но не может…

Алекса впал в беспамятство.

В то самое время, когда Груша, Иван и Маринко, заперев Алексу в темнице, вернулись в хан, из пролеска, что возле хана, вышел Верблюд.

Погрозив им кулаком, он, крадучись, направился к лесу.

Верблюд весь кипел от гнева.

«Задумали ни за что ни про что погубить человека! Как бы не так… Есть еще на свете бог, наш старый приятель!»

И он быстро зашагал в сторону села, намереваясь сообщить сначала эту новость священнику, а уж потом разыскать Станко.

Но священник попался ему навстречу.

— Ты куда?

— К тебе.

Священник по лицу Верблюда понял, что что-то стряслось.

— Что случилось? — спросил он в страхе.

— Беда… Алексу бросили в темницу, в подвал под ханом…

— Когда?!

— Сейчас. Я только оттуда. Его обрекли на страшные муки. Я слышал их разговор. Маринко будет его пытать…

— Ну?

— Так вот знай. И потолкуй с людьми, придумайте, как нам быть. Ведь то, что случилось сегодня с Алексой, завтра может случиться с тобой, с Йовой и другими… А я пошел к Станко.

— Где он?

— Вот уже несколько дней, как все они на Подинах. Там и атаман. Скажу им, что терпение наше иссякло. А потом отправлюсь к Катичу, Стояну, протоиерею Николе. Скажу им, что от их перешептываний толку чуть, пора браться за дело. До свидания, отче.

Верблюд повернулся и зашагал в Подины.

Он торопился. По лицу его струился пот. Вдали слышался глухой рокот Дрины. Верблюд шел ему навстречу. Вдруг он остановился и закаркал.

Ему ответили карканьем. Не успел он и шагу шагнуть, как перед ним вырос человек.

— Верблюд?

— Я, Йован. Атаман здесь?

— Здесь.

Верблюд направился к атаману.

Гайдуки сидели прямо на траве.

Верблюд понял, что он прервал какую-то веселую шутку Заврзана. При его появлении гайдуки мигом вскочили на ноги.

— Бог в помощь! — поздоровался Верблюд.

— Здравствуй! — загремело со всех сторон.

— Что случилось? — заволновался атаман, увидев его грустное лицо.

— Несчастье.

— Несчастье?! — вскрикнули гайдуки.

— Несчастье! Станко! Отца твоего бросили в темницу.

Эта весть прозвучала как гром среди ясного неба. Станко кинулся было к Верблюду, но в глазах у него потемнело, и он остановился. Он хотел что-то сказать, но язык не слушался…

— Как? За что? — зашумели со всех сторон.

Верблюд рассказал все по порядку.

— Какая у него темница? — спросил атаман.

— Я заглянул туда одним глазом, — отвечал Верблюд. — Там так смрадно, что даже змеи бегут оттуда.

— Атаман, — сказал Суреп, — надо вызволить человека!

— Да, да, вызволим его! — закричали со всех сторон. — Все пойдем!

— Все не пойдем. Не стоят они того, чтоб бросать на них весь отряд. Верблюд, сколько стражников у турка?

— Десять.

— Десять и два — двенадцать… четырнадцать… Хорошо, хорошо, — подсчитывал атаман. — Пойдут Суреп, Илия, Станко, Зека, Йован и Йовица. Хватит.

— Хватит! — грянул Станко. — Я и сам справлюсь с ними! Перережу их, как овец!

— Спокойней, Станко, спокойней! — сказал атаман. — Не забывай, что имеешь дело с мерзавцами. Суреп, иди сюда.